Мария БезенковаНаш фестиваль — в том числе про экологию человеческой души

— Что сыграло решающую роль в выборе Перми в качестве места проведения кинофестиваля? 

— Здесь можно обозначить сразу несколько факторов. Пермь — достаточно крупный интеллектуально развитый город, в котором исторически присутствует публика, любящая документальное и научно-популярное кино. Так сложилось во многом благодаря советской практике киноклубного движения и — в дальнейшем — тому, что развивал и продолжает развивать международный кинофестиваль «Флаэртиана». В Перми и Пермском крае в социальных кинотеатрах зрители активно интересуются современной документалистикой, научно-популярным кино. Это было первое важное обозначение для нас. 

Вторым фактором стало то, что студия Горького активно сотрудничает с пермской кинокомиссией и совместно с ней разрабатывает и документальные, и научно-популярные проекты.

И третий фактор — нам хотелось объединить сразу несколько тенденций: восточного, европейского кино. Пермь, которая находится в месте пересечения этих потоков — и восточного, и европейского — общемирового киноискусства, показалась нам правильным местом для фестиваля. 

— Ваш фестиваль — это своевременный ответ на запрос общества на осознанность и переосмысление отношения к окружающей среде. 10–20 лет назад тема экологии в кино, по-вашему, могла найти равный отклик у зрителя?

— Вы правильно заметили, что «Форма жизни» — больше про осознанность. Разговор про экологию — одно из проявлений осознанной жизни на нашей планете, но не единственное. Поэтому, может быть, 10–20 лет назад вопросы экологического кино были подняты. И, если вспомнить, например, перестроечные фильмы — ту же «Госпожу Тундру» Мирошниченко или «А прошлое кажется сном…», там поднимались вопросы экологии. Но наш фестиваль не только про экологию вообще, но и про экологию человеческой души. И про то, как изменился человек. В рамках этого фестиваля нам хочется поговорить именно об изменениях человеческой природы как таковой. Поэтому фестиваль носит такое, более глобальное, на мой взгляд, название — «Форма жизни».

— Такой фокус интереса позволяет вам в дальнейшем не менять концепцию, как, допустим, это сделал Beat Film Festival, расширив тематику с музыки до новой культуры. Тем не менее «Форма жизни» остается довольно-таки узконаправленным фестивалем, что придает ему определенную уникальность.

— Наш фестиваль — первый глобальный международный фестиваль на территории Российской Федерации. Наверное, его уникальность заключается в том, что здесь присутствует социально-активное кино. То есть кино, которое само по себе является либо ответом на запрос общества, либо, наоборот, этот запрос общества передает. Такое «неравнодушное» кино. Мы все видим, насколько важной в рамках нашего общества становится определенная визуализация проблем. Когда мы читаем что-то, не видим картинки, то нам очень трудно представить сложности, которые возникают на местах. Но, как только мы видим картинку, как только мы понимаем, о чем нам хочет сказать режиссер или автор сюжета, мы сразу откликаемся. Когда я впервые задумалась о программной концепции, перед глазами у меня были гражданско-активные фильмы наших европейских коллег, где существует практика или политически-активного, или социально-активного кино. Она вообще развивается с 70-х годов и это востребованная зрительская часть кинопроцесса. У нас, к сожалению, такого кино представлено мало — именно в силу сложности с прокатом документальных фильмов. Но надеюсь, что наш фестиваль поможет пермякам познакомиться с подобного рода фильмами.

— Кажется, что тематическое направление «Формы жизни» наиболее органично встраивается в неигровое кино. На этапе разработки концепции фестиваля что для вас стало первоочередным — тема или формат?

— Я могу с вами согласиться, конечно, что документалистика и вопросы окружающей действительности очень симбиотично себя чувствуют. Это такое взаимопроникновение и выразительных средств, тенденций, и одновременно возможность социальных заявлений.

Что же касается первоочередности… Я всю жизнь занимаюсь документалистикой, для меня это один из самых ярких видов кино. Всегда говорю о том, что любое игровое кино я могу предугадать, а вот с документалистикой так не получается. Документалистика продолжает меня удивлять, несмотря на то, сколько десятков тысяч фильмов я посмотрю. Поэтому для меня очень важно было сделать именно большой документальный фестиваль. С другой точки зрения, так как я воспитываю будущих режиссеров, для меня всегда тревожащий момент — это гражданская позиция художника. И вот соединение фильмов с гражданской позицией и документалистики и стало такой первопричиной. 

— Формулировка одного из ваших призов — «За гражданскую позицию художника». В чем специфика награды? На первый план здесь выходит актуальность затрагиваемой автором проблемы или его высокая степень включенности в события? 

— Здесь первичны именно неравнодушность автора и его желание изменить ситуацию. Объясню это на примере победителя нашего первого фестиваля. Картина Юлии Бывшевой посвящена наводнению в Тулуне, в Иркутской области. И сама Юлия из Иркутска. Она вместе со своими студентами, как только это бедствие приключилось, поехала туда, начала снимать, вести хронику событий, одновременно помогая тем людям, которые потеряли все. Она фиксировала то, что у них нет домов, какие сложности у них есть. И за счет этого они потом смогли, учитывая эту хронику, получить квартиры, компенсации, вот это вот все.

С другой стороны, она подмечала какие-то детали и элементы, которых, для людей, которые приехали со стороны, в качестве корреспондентов, не было бы. Она была вовлечена в этот процесс, и ей было не все равно, она несла ответственность за тех людей, которым она помогает. Это позволило ей сделать картину, наполненную деталями, элементами, эмоциями, которые действительно производят огромное впечатление на людей. Это не просто фиксация информации, это изменение жизни. И благодаря тому, что картина появилась, это не было забыто и потеряно среди всех ежегодных проблем, которые есть в климатических частях нашей страны. Получилось очень искреннее кино о том, как можно выживать в сложнейшей ситуации и как можно при этом оставаться человеком.

— К работам международного и национального конкурсов предъявляются разные требования? 

— Я всегда стараюсь разделять наше отечественное документальное кино и зарубежное, не смешивать их в конкурсной программе. Дело в том, что наша документалистика до сих пор переживает крайне сложный переходный период, и переход этот длится уже больше 30 лет. Сложно нашим документалистам найти себя в условиях отсутствия зрительской активности, когда у нас не налажены кинопрокат, кинопоказ документального кино. Поэтому я стараюсь делать национальный конкурс для того, чтобы отобрать тематическое поле.

— Я так понимаю, в национальном конкурсе конкуренция все-таки выше…

— Да, конкуренция здесь выше, потому что наших фильмов больше. Больше из-за особенностей производства, из-за того, что есть дотации государства, проще снимать. В международный конкурс я включаю хотя бы две картины российского производства для того, чтобы показать, что наша документалистика работает на уровне мирового документального кино. Но одновременно там показаны наиболее симптоматичные фильмы мировой документалистики. То есть получается, с одной стороны, полноценный такой именно конкурсный, с «проблемными» фильмами, национальный конкурс. С другой, скорее, «презентационный» международный конкурс, где мы показываем актуальные тенденции и возможность для наших документалистов, для гостей и участников увидеть то, к чему идет документальное кино социальной проблематики.

— Что будет показано в рамках внеконкурсной программы?

— Во внеконкурсной программе будет ретроспектива, посвященная 85-летию Андрея Сергеевича Кончаловского. Чем мне нравится творчество Кончаловского… Тем, что он, во-первых, в своей деятельности совмещает и документалистику, и игровое кино. Мы будем показывать его документальный фильм «Человек неунывающий» и его картины, выполненные в документальной стилистике. Такие как, например, его первая картина «Первый учитель» и «Белые ночи почтальона Алексея Тряпицына», которые тоже полностью сняты в документальной манере. Мне кажется, что Кончаловский — это определенный камертон для нашего второго фестиваля, потому что его изменяющаяся гражданская позиция, которую он проявляет в течение всей свой жизни, она как раз очень хорошо визуализируется в его картинах. 

— Выходит, здесь вы делаете шаг в сторону игрового кино? 

— Конечно. В нашем конкурсе участвуют документальные фильмы, а во внеконкурсных программах мы себя не ограничиваем. Например, на закрытии фестиваля у нас будет показан фильм «Атлантида». Его премьера была в Венеции, мы хотели показать его сразу после фестиваля и договорились с российским дистрибьютером, но, к сожалению, итальянцы вовремя не успели передать копию, поэтому мы вынуждены были показ отложить до второго фестиваля. Мне хочется его показать, потому что, на мой взгляд, это тоже эксперимент визуального искусства. Это не документальное кино, не художественное кино, это именно экспериментальное кино. Во внеконкурсных программах предполагается, что мы можем показывать художественные, и экспериментальные, да и анимационные фильмы. Кстати, на первом фестивале мы показывали замечательный анимационный фильм, он привлек очень большое внимание публики, наверное, из внеконкурсной программы самое большое. Это был «Криптополис». Классный, очень мощный, жесткий иногда в оценках, анимационный фильм. Так что во внеконкурсной программе мы вообще вольны делать все что угодно, главное, чтобы это соответствовало тематике фестиваля. Мое глубокое убеждение как программного директора состоит в том, что именно такая тематическая «блочность» в гораздо большей степени привлекает зрителей по сравнению, например, с фестивалями, которые показывают тенденции мирового кинопроцесса. С тенденциями зрителю справиться сложно, он может их не понимать до конца, а вот на определенную тему он всегда очень четко реагирует. Я вижу активного зрителя.

— Чем обусловлен относительно небольшой промежуток времени между проведением этого фестиваля и предыдущего, который состоялся в ноябре прошлого года?

— Изначально первый фестиваль мы готовили к августу. Но, к сожалению, поднялась очередная волна ковида, возникли определенные сложности с точки зрения площадок в пермском крае. Закрыты были кинотеатры, были серьезные ограничения. Мы поняли, что мы никаких зрителей не соберем. И из-за этого мы потянули время, объяснили, что не хочется первый фестиваль проводить при пустых залах, и провели фестиваль в ноябре. Но в этом году мы вернулись к первоначальной концепции. 

— Будет ли существенная разница в программах?

— На мой взгляд, будет. Она будет связана именно с теми дополнительными городскими активностями, которые мы изначально планировали в концепции кинофестиваля, но в силу ковидных сложностей и изменения времени проведения не смогли сделать в рамках первого фестиваля. Изначально мы планировали проведение фестиваля в пропорции 50 на 50: 50 процентов кинопоказа, 50 процентов различных лекций, выступлений, творческих встреч. Для нас очень важно, чтобы город был заинтересован в кинофестивале, в тех вопросах, которые он поднимает. Но для этого, естественно, нам нужны открытые площадки, нам нужны люди, которые на этих площадках дискутируют. В конце ноября это было сделать сложно. Поэтому мы провели буквально несколько лекций. В этот раз у нас будет достаточно много лекционных и мастер-классных мероприятий, которые будут проводить участники и гости фестиваля. Мы изначально проговариваем с представителями нашего Международного жюри, что они поделятся своим опытом. Когда человек делится своим личным опытом, это, конечно, гораздо больше вдохновляет и вовлекает в подобного рода социальные активности, нежели просто лекционный материал. 

— Третье проведение фестиваля нам ожидать в следующем году? 

— Да, в следующем году. В августе, я надеюсь, все будет примерно в те же сроки, плюс-минус два-три дня.