Cotton 100%: рабы не( )мы

Фильм Cotton 100% Михаила Бородина, участвовавший в главном конкурсе «Артдокфеста»-2022, — документальная фиксация, или, если угодно, визуальное исследование чрезвычайно обширной и, вероятно, центральной для Узбекистана социальной проблемы, которая называется «хлопок». Его тут собирают вручную, как и семь тысяч лет назад. Платят за эту работу копейки, если вообще платят (до последнего времени вовсю использовался труд подневольных бюджетников). На полях работают в основном женщины. Развитие технологий сдерживается государством, которое распоряжается водой, устанавливает закупочные цены, диктует сроки сбора урожая и объемы хлопка, которые фермеры-арендаторы должны поставить на перерабатывающие заводы. Короче, как гласит открывающий картину программный титр: «Хлопок в Узбекистане — фактор, порождающий безысходный цикл бедности и насилия».

И дальше перед нами открывается на экране мозаичный, пестрый, удивительный мир, где рабский труд соседствует с мобильными телефонами, древние святыни Хивы — с китайским ширпотребом на расположенном неподалеку базарчике, советская сельхозтехника — с бюджетными иномарками, а главным украшением устланного коврами традиционного дастархана служит плазма, свисающая торжественно с потолка. Своего рода слепок современной цивилизации со всеми ее притягательными игрушками и опасными, глубинными противоречиями. И главное тут даже не противоречие между бедностью и богатством или конфликт между современностью и архаикой, но разлом поведенческий: между застарелой и старательно пестуемой выученной беспомощностью и довольно экзотической в данных условиях «борьбой за права».

Фильм строится как вольный монтаж практически не пересекающихся сюжетных линий, в центре которых две героини: Елена и Мухаббат. Обе они принадлежат к правозащитной организации «За свободный труд», и это, пожалуй, единственное, что их связывает.

Елена — этакая русская «тетка», пришлая, чужая, отважная «донкихотша» с кошелкой, которая мотается по каким-то хибарам, спортзалам, домам культуры и колледжам, превращенным в сезонные общежития, где на бетонном полу, без отопления и удобств, ютятся рабы-бюджетники, согнанные на сбор хлопка. Она раздает им листовки и кепочки (особенно актуальные, если учесть, что там уже снег на дворе), охает, ахает, фотографирует, агитирует: «Ну так же нельзя!» Люди реагируют вяло: «Ну да, нельзя…» — и бредут умываться на улицу… Начальство отмахивается от Елены как от назойливой мухи. Охрана гонит: «Покиньте помещение!» Но ее в дверь — она в окно: лезет в автобус, везущий рабов на плантацию, раздает билеты на дискотеку, хлопочет, хлопает крыльями, заводит разговоры, вступает в контакт: «Если вас принуждают, вы можете позвонить по этому телефону…» Плодов не видно, и в конце, уже в ночи, возвращаясь в Ташкент на машине, бросает водителю: «Вот встану с плакатом в пикет посреди дороги, чтобы хотя бы двумя руками остановить все это безобразие!»

Мухаббат же тут, напротив, своя. Крепкая фермерша, столп и основание здешнего мира. Местная Васса Железнова, которая командует бессловесным мужем, сыновьями, внуками и наемными работниками, ворочает миллионами и отважно воюет с администрацией. Да, она тоже в какой-то момент раздает на (чужом, заметим) поле листовки и кепочки «За свободный труд» — но для нее это не смысл жизни. Правозащитная деятельность — просто еще один из многочисленных каналов влияния, один из способов удержать свой корабль на плаву. Елена в каждой сцене равна себе. Мухаббат — героиня с тысячью лиц: покорная узбекская женщина, которая готовит, сидя на полу, и привычно подает домашним еду; хозяйка, царственно принимающая в одном из эпизодов сотню гостей; европейская дама в жакете а-ля Шанель, посещающая суфийские мавзолеи; цепкая бизнесвумен; раздраженная, сварливая стерва; рядовая рабыня у себя на плантации… Она всеми способами воюет за себя, за свое — и ей очень непросто. Финал этой линии — бесконечная сцена ее препирательств с представителем местной администрации. Мужик в костюмчике давит, заставляя раньше времени собирать хлопок; грозит прислать на ее поле чужих людей, так что в итоге ей приходится — отчасти демонстративно — самой выходить на плантацию. Но она не молчит. Вовсю орет на него! И даже проигрывая, не рушится, не сгибается.

Когда смотришь на все это, твоя собственная «выученная беспомощность» вопиет: «Да чего они бьются?! Ведь все бесполезно!» Но, когда потом читаешь материалы о фильме, выясняется, что Елена Урлаева — довольно известная в Узбекистане правозащитница. И во многом благодаря ее усилиям рабский труд бюджетников на хлопке в 2021 году был отменен. Да и фермерские хозяйства вроде того, коим командует Мухаббат, все-таки существуют как ростки частной инициативы на полях «азиатского способа производства». Обе женщины не покорны, и прорыв немоты, как оказывается, вполне себе оружие в войне с рабством. Ибо, как читали мы еще в букварях: «Мы не рабы, рабы немы».