«Дамбо» Тима Бертона: жуткий диснеевский фильм о мире, где счастье стало обязательным

Было время, когда режиссер Тим Бертон торил путь политкорректности, в его кино обретали простор и волю очарованные уродцы, ранимые мутанты, одинокие монстры, душки-покойники, малолетние изгои, творческие неудачники и целая планета обезьян, побуждавшая начать втайне отращивать хвосты. Франкенвини, демон веселого гниения Битлджус, всегда готовый упасть в обморок мистер Вонка, Человек — Летучая Мышь, Эдвард Руки-Ножницы и просто Эд Вуд, худший режиссер планеты — они не нуждались в повальном одобрении и предавались излюбленным занятиям на свой нелюдимый манер. Любить их следовало черненькими или никак. В разухабистой больничке имени Бертона они могли упиваться уксусной мрачностью, готичностью, бледностью, испугом, скверным нравом, трупным ядом, особенностями скелета и феерическими провалами, свободные в праве не быть безоблачно-счастливыми, чувствовать себя жертвой, изнывать и чахнуть, торжествуя.

Когда-то Бертон облагородил старинный треш меланхолией без границ. Но с тех пор меланхолия вне закона крупных корпораций, управляющих массовым энтертейментом в тоталитарной теплице сытого довольства. Хочешь быть монстром — изволь радоваться жизни, будь в веселую крапинку и приноси пользу обществу. Толерантность к непохожим породила собственную нарядную монстрологию: да здравствуют щупальца и жвалы, но с приятной улыбкой и внятными идеалами. И в бездне поселилось счастье, никому не дадут уйти обиженным.

В наши опрятные дни уродцев не существует, по крайней мере, в словаре. Это значит, что у волшебника-недоучки не осталось дел в мире людей. Но в мире слонов пока еще есть чем заняться.

Уши Дамбо струятся до земли, а в полете стригут воздух, как руки-ножницы. Над ним смеются, разлучают с мамой, принуждают развлекать титульный биологический вид. Ухокрылый слоненок Дамбо и Тим Бертон — казалось, идеальный союз напуганной аномалии и ее певца: немного кунсткамеры, балагана и воздушной акробатики в безвоздушной детской. Но напирает игрушечный некростимпанк, чья безжизненная декоративность душит. Наваливаются статисты, выходят на первый план плоские человеческие персонажи, устремленные к идиллии ловцы бутафорского счастья за хобот.

Нарисованный на компьютере слоненок Дамбо больше не дружит с мышью, они не ведут разговоров. Дамбо стиснут намертво с зефирных цифровых боков, особенно детьми. Фильм кишит персонажами, среди которых сдобная мисс Атлантида-настоящая-русалка и заклинатель змеи. Хотя большей частью все выглядят так, будто Дамбо фотографируется рядом с картонными фигурами, специально приспособленными для этого в местах скопления посетителей. Колин Фаррелл с Евой Грин не исключение: даже криво сшитая тряпичная левая рука легко переигрывает владельца, однорукого ветерана (которого играет Фаррелл). Чуть лучше получается у Денни де Вито, который умел быть Пингвином и уже играл директора цирка в «Большой рыбе». Что касается детей-актеров, то ими, скорее всего, управляет искусственный разум сообразно заложенным в его перфокарты представлениям о благе и добродетели.

Слон еще под куполом, но его роль вспомогательная. Вместо пути к полету — история постпродакшна. Летать мало, надо, чтобы полет хорошо продавался на дневных сеансах.

Но есть как минимум один таинственный поэтический кадр, в котором больше Бертона, чем во всех вместе взятых панорамах жуткого парка аттракционов, ядовитой страны мечты. Танец мыльных пузырей, марево переливающихся розовых слонов под высоким куполом — невесомое ревюТеатральное представление, соединяющее в себе черты оперетты, балета, театров кабаре и варьете (прим. ред.), достойное классических образцов как мюзикла, так и анимации. Упоительные полеты чудака с хоботом под музыку Дэнни Эльфмана поднимают ветер. Все это стоит разглядеть за бездушной умильной патокой.

Француз Паскаль Брюкнер еще на заре миллениума написал целую книжку «Вечная эйфория» о принудительном счастье. Перефразируя взятый им эпиграф из Мориака, есть фильмы, в которых счастье преследует столь неотступно, что это кажется несчастьемОригинальная цитата из Франсуа Мориака — «Есть люди, которых счастье преследует столь неотступно, что это кажется несчастьем, да так и есть на самом деле» (прим. ред.). Счастье превратилось в повинность, его диктатура не оставляет места страдальцам и сумрачным гениям: «Ныне у нас есть все права, кроме права не быть счастливым»Снова цитата из «Вечной эйфории» Паскаля Брюкнера (прим. ред.).

Тим Бертон не пал жертвой этой идеологии, он ловко встал под ее знамена, и его все равно упрекают в излишней мрачности. В «Алисе в стране чудес», где достаточно теневых развлечений, его оправданием был классический текст Льюиса Кэрролла и викторианский дух. Но трогательный «Дамбо» Уолта Диснея таким бонусом не одарит. В основание ремейка достославного мультика 1941 года не годятся представление о мире как о сломанной игрушке и право монстра на самоопределение. Монстры и мутанты стали повседневностью и влились в армию обывателей, алчущих счастья, заложников эйфории. Империя Диснея и вселенная Марвел экспроприировали мир альтернативной гуманности.

В сущности, «Дамбо» автобиографичен. Бертон рассказывает, как его маленькое семейное шапито поглотила большая технологичная крокодила, обратив все ядовитые минусы в премиальные бонусы, и технично дает ей сдачи. Название фильма в титрах составлено из облезлых крашеных досок, антикварных обломков балагана, старой и не совсем доброй кухни развлечений, от которой осталось немного бесцеремонного злословия: 

— Когда грустно, не едят.

— Русалка ест.