Душа припоминает: «Герда» Натальи Кудряшовой

«В какое время вы хотели бы жить? 1) до революции; 2) в Советском Союзе; 3) мне нравится время, в котором я живу», — монотонным голосом произносит Лера (восходящая звезда Анастасия Красовская), пришедшая в очередную квартиру, где ее то поят водкой, то предлагают чай. Днем она — студентка соцфака, проходящая практику и задающая вопросы по бесконечному списку неизвестным людям. Ночью — самая желанная танцовщица провинциального стрип-клуба по имени Герда; среди ее постоянных клиентов осведомленный зритель радостно обнаружит сомнительного незнакомца в исполнении режиссера Алексея Чупова. Лера живет в убогой панельке, в тесной квартирке, заботится о беспомощной матери, страдающей лунатизмом. Отбивает нападки похотливых мужиков из клуба и пьяные проявления любви отсутствующего в трезвом состоянии отца. Дружит с возвышенным могильщиком Олегом, проклятым поэтом, в свободное время рисующим картины. Живет-поживает, клеит обои, справляет день рождения. Но это все не главное. Главное, что Лере снятся сны — красивые, нездешние, в них растут деревья и можно касаться голыми ступнями мха. Только там она по-настоящему свободна, и ее душа рвется вон из мира, в котором лишь неоновые огни танцпола раскрашивают упивающуюся собственной чернотой и скованную холодом реальность.

Действие второй картины Натальи Кудряшовой происходит в неопределенной русской провинции — универсам «Верный», путь домой вдоль ж/д путей, обшарпанные подъезды. Но не дождетесь — Кудряшова сняла фильм не о той непроходимой чернухе, от которой хочется заснуть и не просыпаться никогда. Реальность, жалкая и беспощадная к своим обитателям (то есть ко всем нам без исключения) и столь любимая многими российскими режиссерами, в фильме есть. Но для ее показа режиссерка использует очень любопытную форму — те самые формулировки из соцопросника, с которым под мышку ходит Лера из квартиры в квартиру. Считаете ли вы Путина сексуальным мужчиной? Флиртуете ли вы на на работе? К какому материальному достатку стремитесь? Хотите ли, чтобы вас кремировали после смерти или просто закопали в землю? Размазываете ли вы еду по тарелке, прежде чем съесть ее? Из ответов, из их отсутствия, из ошарашенных пауз, которые следуют после вопроса, рождается та самая, наша Россия. Любопытно другое: если вдуматься, все это Кудряшовой не то чтобы нужно.

Ее занимают совершенно другие материи. Душа, ее переселение, сны и психоделия, границы миров. Можно возрадоваться — Гаспар Ноэ наконец-таки обзавелся младшей сестричкой из России. Все приметы нашего, родного, «земного», хтонического — налицо. Вот тебе славная русская семья — дочь заботится о матери, отца нет, потому что он либо пашет на невидимой работе, либо беспробудно пьет, его фигура нависает над двумя женщинами дамокловым мечом — но от этого, признаться, ни страшно, ни тошно. Лера-Герда — работает стриптизершей, сжав зубы терпит тумаки от товарок за то, что пользуется наибольшим спросом у клиентов, — но сама эта линия уходит куда-то на третий, а то и четвертый по значимости план ко второй половине фильма. Потому что у нее есть параллельный мир — и он становится единственной стратегией выживания. Мир этой картины — один из миров Леры — болезненный, хромой, развратный, продажный и бессмысленный, но абсолютно святой. 

«В день рождения ты весь новенький и можешь быть каким захочешь», — говорит мама Лере ранним утром, в тот час, когда та родилась. И Лера-Герда обнуляется, выпускает свою душу на волю каждую ночь. Все в фильме рождается из этого невозможного соединения земного и внеземного — и святая стриптизерша Герда, и могильщик-художник в исполнении Юры Борисова (ну а как иначе), и блуждающая в лунатическом припадке по темным улицам и холодным балконам мать Леры. Этим «Герда» по-настоящему сильна — вслед за клаустрофобным, саднящим содержимым ее визуальная составляющая, снятая талантливым глазом оператора Василия Григолюнаса (он же снимал зловеще-прекрасные «Топи») заставляет зрителя парить над серыми крышами, грязью дорог, телами стриптизерш, кокаиновыми приходами и дешевым деньрожденченским тортом, улетать далеко-далеко, туда, где только и должна оказаться чистая душа Герды. Не потому, что кругом смрад и грязь, но вопреки.

«Герда» не без греха. Иногда она неуверенно мнется на месте, не совсем точно знает, куда свернуть, а во второй половине слишком медленно движется к финалу. Но ее не хочется ругать за эту периодическую хромоту. Именно неровность заставляет фильм Кудряшовой дышать — то биться в конвульсиях, то извиваться, подобно Герде, на шесте. Спасибо, что живой.