Его не проведешь: «Время» М. Найта Шьямалана

Метрдотель с невыносимо учтивым видом приветствует новых туристов заученной фразой: «Добро пожаловать в нашу версию рая!» Скажем прямо, версию не слишком оригинальную (и не оттого, что «Время» — экранизация графической новеллы Пьера Оскара Леви и Фредерика Питерса «Замок на песке»). Подозрительно безупречный персонал с улыбками сектантов, коктейли по индивидуальным предпочтения, рассыпанные всюду подарки, напоминающие мышеловку, и, наконец, «уникальное предложение» отправиться на заброшенный пляж, куда зовут лишь избранных. Те, кто видел хотя бы несколько параноидальных хорроров, с первых тревожно-сладостных нот разгадают эту мелодию. Но только не Джек (Гаэль Гарсия Берналь) и Приска (Вики Крипс), чья жизнь развивается, скорее, в ритме мелодрамы — как только настанет вечер, на первых же минутах фильма мы узнаем, что в их отношениях не все ладится. Приехав на доминиканский курорт с детьми, сразу после окончания отпуска пара планирует развод. Но пока что соглашается на сомнительную поездку к необитаемому берегу, где вскоре и оказывается в компании с несколькими другими семьями, каждая из которых, как и положено, несчастлива по-своему.

Знакомьтесь, вот Чарльз (Руфус Сьюэлл) — неразговорчивый хирург, страдающий обсессивно-компульсивными приступами, а вот его юная жена Кристал с внешностью австралийской супермодели Эбби Ли, безразличная ко всему, кроме удачной фотографии для Instagram. Звучит до смешного карикатурно? Так и есть. «Как вас зовут и кем вы работаете?» — вежливо интересуется у каждого встречного сын главных героев, шестилетний Трент, и получив ответ, сразу же резво сбегает. Так он тренирует память — поясняет старшая сестра. М. Найт Шьямалан, точь-в-точь как его маленький герой, не рискует перенапрягать свою и зрительскую память, а потому на всякий случай не слишком интересуется героями далее нескольких ключевых фактов: имя, род деятельности. Спасают, как это часто случается в карьере Шьямалана, мистические обстоятельства — очутившись у волшебного залива герои вскоре обнаруживают, что не могут выбраться обратно, а с их телами происходят пугающие метаморфозы, один час реального времени старит на несколько лет. Старшие впадают в панику перед стремительно приближающейся смертью, а дети на глазах преображаются и в ускоренном режиме пробуют на вкус все этапы взросления.

Так, уложенные в экспресс-формат 24 часов, судьбы даже типизированных и одномерных персонажей смотрятся как авантюра, как маленький социальный эксперимент. Здесь-то неожиданно ярко и срабатывает прежняя игра в профессии — нетрудно вообразить как по-разному, хоть и одинаково трагично станут реагировать на увядание тела доктор или топ-модель. Кому-то мир — боди-хоррор, а кому-то — сцены супружеской жизни по сокращенному курсу. «Ты всегда думаешь только о будущем!» — в одной из первых сцен станет упрекать Приска своего мужа. «А ты всегда думаешь о прошлом!» — не теряется с контраргументом Джек. Угадайте, кем они работают? Приска — музейный сотрудник, Джек — аналитик-прогнозист. «Is that make any sense?»В этом есть какой-то смысл? — уже в разгар сверхъестественных событий станет допытываться до мистической и чувственной истины их дочь Мэддокс (Томасин Маккензи). О да, Мэддокс, смысла с перебором. На трехкопеечный символизм такого повествования можно купить немного саспенса, горсточку сентиментальной драмы о старении и даже позволить себе последний рывок в приключенческий финал. Заперев героев в одну ограниченную локацию, камера станет петлять между ними на манер хичкоковской «Веревки», только будто не до конца понимая, чего хочет добиться, на всякий случай и за недостатком времени фиксируя все и сразу: у кого-то истерика, кто-то переживает первую влюбленность, а кто-то обострение хронической болезни, и все это внутри одного тревелинга.

Шьямалан — удивительный режиссер, имеющий свои счеты со временем. 15 лет назад на его концептуальные сказки и хорроры смотрели преимущественно с презрением из-за будто бы противоестественного сочетания претенциозных идей с прямолинейным жанровым воплощением. Сегодня, в эпоху «возвышенных ужасов», такие фильмы, как, например, разгромленное критиками и зрителями «Явление» (2008), могли бы претендовать на уютное местечко в ряду социальных и экологических хорроров. Только вот теперь Шьямалан снимает уже слишком классицистические триллеры, опять не угождая в такт современности. Да, конечно, на его счету есть общепризнанно удачные «Шестое чувство» (1999) или «Сплит» (2016), но и они — скорее исключения, подтверждающие обескураживающую траекторию его фильмографии, а вернее динамику зрительской реакции. Почти что безупречная неуместность Шьямалана последних лет не может не впечатлять, вызывая смесь недоумения и восторга.

«Кто-нибудь здесь разбирается в кино?!» — отчаянно кричит доктор в очередном приступе паранойи (ему кажется, что ситуация разрешится, если вспомнить фильм, где вместе снимались Джек Николсон и Марлон Брандо, — быть может, он не так уж далек от истины). Тот же вопрос сам Шьямалан и его кинематограф вправе адресовать зрителю в зале. Ведь это мы, сидящие перед экраном, по-настоящему «неуместны» — на каждом сеансе становимся на целую жизнь старше, умирая. А кино с его иной логикой времени остается. Как от каждого, сколь угодно неудачного, фильма Шьямалана остаются по меньшей мере отдельные образы. Мертвое тело, подплывающее застывшим чудовищем. Одинокая тяжелая фигура убийцы на берегу. Призрак девушки, обернувшийся в полупрозрачную ткань, чтобы не видеть саму себя.