Говорит по-французски: «Желтая кошка», степной нуар Адильхана Ержанова

«Желтая кошка» настраивает на эпический лад: похождения главного героя разделены на семь глав с цветистыми названиями. Но романный настрой казахстанского фильма сразу сбивается фигурой этого героя — бывшего заключенного Кермека, несколько заторможенного молодого мужчины, который не умеет делать совершенно ничего полезного. Мир оказался повестью: после абсурдной сцены собеседования на работу охранником (напоминающей о трудоустройстве кафкианского землемера К. в Замок) Кермек тут же оказывается втянут в криминальную интригу, но нуарного героя из него тоже не выйдет.

Пожалуй, главная черта странного мира режиссера Адильхана Ержанова — несочетаемость его элементов: события не соответствуют обстановке, возвышенное сталкивается со смешным и банальным. Абсурдна центральная идея «Желтой кошки» — это как бы «Самурай» Мельвиля в казахстанской степи. Главный герой Кермек с гавайской рубашкой носит ален-делоновскую шляпу и при возможности разыгрывает в лицах сцены из мельвилевского фильма. Эти эпизоды прямо пародийны; более серьезными выглядят реминисценции вестерна, включая перестрелку в начале фильма. Эффект во многом возникает из-за сходства ландшафта — Ержанов вслед за Серджио Леоне не стесняется подчеркивать торжественные степные пейзажи при помощи широкоугольных объективов (и активно пользуется «ковбойским планом» — человека снимают по пояс, чуть снизу). Что касается содержания, то драматические конфликты жанрового кинематографа в «Желтой кошке» всегда разрешаются какой-нибудь чепухой: заимствуя органику у эпического «мужского» кино, режиссер остужает его пафос иронией.

Это не спасает Ержанова от иной крайности. Кермек хочет открыть кинотеатр посреди степи, и очередное абсурдное несоответствие романтической мечты насущной реальности должно, по идее, вызывать уже не насмешку, а сочувствие. Однако здесь уже режиссеру отказывает его иронический темперамент, и во второй половине «Желтая кошка» постепенно приобретает отчетливую жалостливую интонацию — при участии «проститутки с золотым сердцем» и других сентиментальных клише. Комичное увлечение степного криминалитета гламурными киногероями прошлого (кроме «Самурая», прямо цитируются «Таксист», «Казино» и «Танцующие под дождем») в плане с кинотеатром приобретает черты такого синефильского донкихотства. Так «Желтая кошка» приходит к известному выводу, что иллюзорный мир кино лучше нашего. Это, конечно, так и есть, но и без таких рассуждений ясно, что провинциальный урка проигрывает Алену Делону; если бы Ержанов остановился на этой параллели, получилось бы тоньше.

Но эта претензия, наверное, не по адресу: Ержанов работает широкими мазками и к тонкости не стремится. Воспроизведенный в кадре «Мир Кристины» обозначает не родство с само́й прозрачной живописью Уайета, а всего лишь является еще одним знаком воображаемой Америки вестернов. Из искусства двадцатого века Ержанову куда ближе приблизительные фигуры и яркие краски Пикассо (он тоже цитируется); сам режиссер в интервью по поводу «Хозяев» шесть лет назад обозначал собственный стиль определением «карикатурный реализм». Это грубо срисованная, шаржированная реальность, и, наверное, в настолько эксцентричном мире уместна и чаплинская сентиментальность.

«Хозяева» пока так и остаются сильнейшей работой Ержанова. «Желтая кошка» — кино в том же духе: бытовой конфликт, завязанный на условном социальном контексте постсоветской коррупции и полицейского беспредела, разрешается средствами трагикомедии абсурда. Но здесь эксцентрика то и дело кажется нарочитой. Особенно это заметно ближе к концу, когда фильм настолько замедляется, что начинает совсем терять импульс. Темп «Желтой кошки» и до того нетороплив — это объясняется невозмутимым характером ее юмора (в духе Каурисмяки), но во второй половине нехитрый сюжет как будто совсем выдыхается, и комические репризы происходят уже сами по себе и для себя.

Ержанов ищет киногению в угрюмой, антиэстетичной реальности, но в этот раз реальность совсем плохо ему поддается, и приходится превращать ее в голливудский мюзикл. Местами это красиво, местами остроумно, но остается ощущение, что уроки настоящей киногении усвоены не очень хорошо. Когда Кермека просят объяснить, что делает Ален Делон в «Самурае», он неуверенно объясняет: «Ну… ходит». Вот к этой чистоте образа, когда никаких значительных событий нет, а герой просто «ходит», Ержанов, кажется, и стремится. Пожелаем ему в этом удачи.