Мужчина, который убежал: «Молодость» Дмитрия Давыдова

Фильм начинается с дискотеки в местном клубе. Клубом фильм и заканчивается. Танцы вообще — важная трагикомичная сцепка: герои танцуют даже в магазине, покупая бутылку водки и колу, в любой неизведанной ситуации на фоне появляется задорная музыка, увлекающая в пляс. Кажется, танец — попытка проживания этой сложной реальности, о(т)странение в некий музыкальный мир. Главный герой играючи подтягивает штаны и дальше идет по жизни маршем с друзьями. В клубе просят включить песню «Молодость» — правда, под эту песню герою не танцуется. Фонит в душе и мотив странный. 

Как и в фильме «Пугало» Давыдова, в центре сюжета «Молодости» одинокий герой Вася, белая ворона. Его периодически избивают, и синее заплывше-фингальное лицо — привычная картина. Но какая молодость без боли и одиночества? Даже Соррентино не удержался. Вася возвращается из города в свой маленький городишко, откуда уехал 20 лет назад. Он как бы оборачивается в надежде найти счастье, но он не Орфей, да и Орфею не повезло. 

В городе не поменялось ничего, но поменялось все. У бывших одноклассников и друзей — семьи, хозяйства, работы. Вещь, за которую Вася пытается зацепиться, — собственный мотоцикл, который он одолжил приятелю. Но Васи не было в городе столько лет. Кто вспомнит, что мотоцикл надо отдать? Лишь музыка, возникающая на фоне, отжимает кнопку трагедийности, впуская в фильм резвые мотивы комедийного, легкого. Будто Вася — герой фильма Тарантино, направляется в бар, где встретит красивую девушку и под мелодию блюза уйдет в закат. Но заката не будет, как и солнца. В фильме в принципе довольно темно, и вкручивать новую лампочку никто не собирается. Вечное возвращение главного героя пронизывает абсурдный юмор — драка с мухой превращается в серьезный поединок, а ее жужжание симптоматично звучит каждую ночь. Может, уже в сознании Васи? А может, в сознании зрителя?

Вспоминается недавний фильм Хон Сан Су «Женщина, которая убежала», где героиня приезжает к знакомым и рассказывает, как прекрасно она живет. Однако вечный беспокойный путь и ее нестатичность намекает, что живет она очень тоскливо, а своеобразный «побег» — лишь шанс вырваться из клетки. Вася у Давыдова не пытается никому внушить и рассказать о своей «сладкой жизни» в городе. Он и работу кочегаром еле находит. Его прошлая городская жизнь — в тумане. Почему вернулся? Зачем? Многие спрашивают Васю: «Ты навсегда вернулся?» А что такое навсегда? Вася как будто нигде. Водка и кола — словно соджу — настаиваются литрами внутри героя. Время в этом месте тоже настоялось и застыло, по песчинке оно утекает в неизведанные снежные дали. Или изведанные — алкоголизм, безработица и тоска по Родине, пожалуй, знакома любому маленькому человеку.

Персонажи вокруг показаны обрывочно — только ноги, кусочек туловища или вообще голос. Давыдов играет в царство теней, часто репрезентируя события фильма через световой отпечаток на стене. Бывает, камера смотрит через зеркало (такое уже было в фильме «Пугало»), будто прямой взгляд глаза-в-глаза может убить.

Вася носится туда-сюда, от друга — к другу (остались ли друзья?), в магазин за водкой — домой. Пространство дома — нетронутое, инаковое. Внутри темно и пусто, холодильник не работает, печка кое-как топится, но не греет. Даже калитка с улицы не закрывается, шторка на окно сперва не вешается. Да и зачем ее вешать, кто будет смотреть? Кто судьи-то?

Зимние пейзажи фильма — еще не Брейгель, без выразительных подробностей, но все-таки зима — крестьянин торжествует, а Вася пытается согреться в своем крошечном пустом домишке. Нарратив фильма — упражнения по приручению окружающего мира, где герой ищет понимания и принятия среди (казалось бы) друзей, а заканчивает каждый раз драматично в полиции с фингалом и водкой. Найти своих и успокоиться не выходит. Кожаная куртка не спасает от морозов, а отчужденность мира только сжигает душу кочегара.

Мотив сатиры на якутское кино поется на свой лад — по телевизору герои смотрят якутский ремейк немецкого экспрессионизма и обсуждают якутов, которые наконец научились снимать кино. Снимать умели давно, но Хон Сан Су и Триер действительно замерцали на подкладке нарратива. Родной город Васи настойчиво напоминает Догвилль, градус, конечно, пониже, но герой вязнет в этом болоте жестокости, неприветливости, отстраненности. 

Ужасающе печальная, при этом абсурдно смешная картина «Молодость» передает все тяготы реальной молодости. Страшно выпасть из жизни на 20 лет, не заметив, как прошли годы. Страшно прожить так, чтобы потом было стыдно за бесцельно прожитые. И вообще страшно. «Что от жизни хочешь? Чего тебе не хватает?» А также — что делать? Кто виноват? Конечно, Вася. И вновь он уезжает, обещая не возвращаться.