«Седьмой пробег по контуру земного шара» — одиссея седой России на жигулях

Виталий Суслин, награжденный в Сочи за лучший сценарий его предыдущего фильма «Голова. Два уха», был несправедливо «понижен» с «Кинотавра» до «Окна в Европу», который считается вторым после флагманского фестиваля в Сочи, и даже там «Седьмой пробег по контуру земного шара» выиграл только неглавный приз за режиссуру, уступив трендовому и отчаянно желающему быть зрительским фильму «Смерть нам к лицу». Что ж, зато по итогам выяснилось, что Суслин — чуть ли не единственный режиссер с «Окна в Европу», кто заметно развивается.

ВГИКовские короткометражки Суслина все были о деревне, о ее фатальной обособленности и недоступности, о мертвенности «тамошних» дум: бессловесный, в духе «Аси Клячиной» Кончаловского, пахнущий сеном и сенями «Шнырь», строгая экранизация Шукшина «Ванька Тепляшин», а также первый полный метр «Дефиле», категорически неудачно произведенный «ВГИК-Дебютом». Суслин сам из поселка Нововоронежский, и поэтому этапным для него окажется «Голова. Два уха», кредитная история Ивана Лашина, постоянного суслинского актера, которого вытащили из деревни аферисты, привезли в провинциальный город, навешали на него долгов и бросили, после чего он сыграл в фильме себя. На «Кинотавре» увидели в картине уже даже не мрачное, а совсем уже отмороженное, безэмоциональное провинциальное дно, а некоторые — напротив, неприкрытую эксплуатацию человека (персонажа, деревенского жителя) человеком (режиссером), хотя и Суслин, и Лашин сочли факт отбора картины на сочинский фестиваль актом честного гуманизма — и действительно, Лашин тогда впервые в жизни увидел море.

Лашин отчаянно трагичен, неприкрыто прост, но он — часть уже отмершей деревенской фактуры, и, символически переезжая из сёл в бедные, провинциальные, но города, Суслин в «Седьмом пробеге по контуру земного шара» меняет его на Александра Карнаушкина, куда более возрастного усатого артиста «Ленкома», игравшего еще в том самом спектакле «Гамлет» Тарковского.

Михаилу 59, он до 30 лет работал художником (еще глубоко в Советском Союзе), а ныне — охранник, бессмысленный страж на границе настоящего и прошлого, привязанный к будочке, изнутри увешанной по всем стенам китчевыми картинами, на территории разрушенного завода. Герой и живет там же, где работает, потому что квартиру отдал замужней беременной дочке). В убийственно монотонной реальности, где каждый день — дубль в дубле (оттого персонажи твердят по кругу примерно одни и те же реплики, например, на Прощенное воскресенье: «Прости меня, если чем обидел. — Бог простит, и я тебя прощаю, и ты меня прости. — Бог простит, и я прощаю»), у протагониста исчезает ощущение причастности к течению времени. И он пытается прикоснуться хотя бы ко вневременному: пишет (и пишет, видимо, искренние, а по стилю — как у арбатских художников) картины; обнимает в лесу дубы. Однажды простейший механизм дает сбой: сослуживица, уходящая на пенсию, советует Михаилу собрать с территории завода металлолом и сдать. С чужой, никому не нужной рухлядью его и задержит полиция. Делу хода не дадут, но хозяйка территории все же уволит охранника.

Седьмой пробег по контуру земли в довольно непрокатном названии фильма (которое порекомендовали сменить прямо во время награждения на закрытии «Окна в Европу») — это некая авторская поэтическая оценка того расстояния, которое покроет несчастный Михаил в поисках новой работы, чтобы не остаться бездомным, но он, предпенсионер, не может конкурировать с молодыми мигрантами. В этом видится большая авторская историческая метафора на тему современной России как таковой, стареющей, седой (Карнаушкин со своими трогательными усами и многоэтажной шеей идеально жалостлив в этой роли), безработной, запущенной.

Режиссер, конечно, поддерживает под локоток маленького человека, но вовсе не потому, что наступила вновь эпоха мелкотемья. Суслин следует не кинематографической, а отложенной литературной тенденции: так же, как реалисты когда-то обратили внимание на Акакиевичей, так и постановщик возвращается к пропущенному российским кино дарденновскому реализму. Он оглядывается и на новую румынскую волну: «Седьмой пробег по контуру земного шара» — это не смерть, а жизнь господина Лазареску, но такая же антично трагичная. Фильм Суслина напоминает о скитаниях румынского старика по больницам, разве что наш затворник перевозит себя сам на старых жигулях (пока не лишается и их), без участия кареты скорой помощи, и даже не навстречу свету в конце тоннеля, а просто по очередной адской окружности без точки назначения. Итог его безрезультатной одиссеи — предопределенная безысходность. Михаил и сам осознает свою совершенно очевидную и, самое страшное, обоснованную ненужность в постсоветских реалиях.

Михаил пытается искать работу и по специальности, но его картины — не искусство, а попытка искусства. В самых жутких моментах он, хозяйственный человек, почти дедушка, достает по одной из сумки свои работы в рамках и показывает незаинтересованным субъектам. Его унизительный процесс неосознанного художественного саморазоблачения сопровождается жалобным, преисполненным надежды на понимание, в то же время подчинительно-заискивающим взглядом, точь-в-точь как у матери в том экранизированном Суслиным рассказе Шукшина «Ванька Тепляшин». В этом видится откровенная авторская позиция режиссера относительно собственных фильмов, но вовсе не самоироническая: сколько бы ни был мучителен путь познания реальности через творчество, он единственный все же выводит героя на свет божий. В пронзительно поэтичном финале его окончательно заглохшие жизнь и «жигули» вытаскивает из ниоткуда взявшаяся ночью на пункте приема металлолома тройка лошадей, настоящих, дышащих клубами пара.

Пока без даты проката.

Читайте также:

• «Голова. Два уха», режиссер Виталий Суслин
• Эстетический протест в конкурсе фестиваля «Окно в Европу»