В Каннах показали «Тайную жизнь», новый фильм Терренса Малика, чье «Древо жизни» в 2011-м уже увозило «Золотую пальмовую ветвь». Редактор сайта «Искусство кино» Егор Беликов угрожает визионеру второй такой же.
«Тайная жизнь» проста — как день, как луг, как луч.
Это фильм о реальном человеке, австрийце Франце Егерштеттере (Август Диль). Нацисты призвали его в армию, а он не пошел. Даже не отказался воевать, пришел в штаб, встал в строй, но присягать на верность злу, как того требует устав, не стал, промолчал. Его арестовали по законам военного времени, потому что никто не знал, как атрибутировать его преступление. Дома, в альпийской деревне, без него жила жена Франциска (Валери Пахнер, прекрасная, как небо), понимающая его без слов, посредством одних только объятий и поцелуев, и три дочки.
Франц сидит в тюрьме, с ним одинаковыми словами разговаривают комендант (Маттиас Шонартс, чья анекдотичная похожесть на Путина делает его появление в фильме демоническим) и судья трибунала (здесь — последняя роль великого Бруно Ганца), они убеждают его, что от такого демарша мир никак не колыхнется, что никому от него не будет лучше и что нужно просто сдаться и надеть военную форму ради семьи. А его родной Санкт-Радегунд живет: на Франциску, читающую вслух письма супруга, кидаются сельчане, не понимающие философию дезертира, не пошедшего на чужую войну ради своего мира, променявшего чью-то, а может, и собственную смерть на жизнь.
Это фильм о том, как возможно жить, будучи частью экосистемы, а не антагонистом ей, как спрятаться от человечества, оставаясь при этом человеком: валяться в стогу сена с женой, бегать наперегонки с кучерявыми дочками, обреченными на счастье, косить траву на закате.
Это фильм, где, кроме людей, главную роль играет уже подзабытая за пошлостью, но вновь воскресшая перед камерой Йорга Видмера (с ним Малик работает впервые после долгого романа с Эммануэлем Любецки) пастораль: деревянные домики в зеленом море меж высоких гор, коровки и брессоновский ослик с поклажей, косильщики и пастухи, мельница и белая церковь, единственная возвышенность ландшафта, построенная человеком.
Это фильм-молитва, но не сделка с богом, не список просьб, лишь облагораживающая, просветляющая констатация связи с Иным, с которым куда легче соединиться, находясь как можно ближе к небесам.
Это фильм о многоязыкой Европе, тысячеликом Старом Свете, что вполне ясно было продемонстрировано на премьерном пресс-показе Каннского фестиваля: все, видимо, сценарные реплики произносились на универсально понятном (в том числе американцу Малику) английском, а ко всем остальным многочисленным яростным тирадам на немецком вовсе не прилагалось субтитров.
Это фильм о том же, что и «Древо жизни», исчерпывающее кино ни о чем конкретном, о том, что небо голубое, трава зеленая, а жизнь прекрасна и ужасна и заканчивается когда-то смертью. Но Малик, вслед за «Древом» снявший еще несколько фильмов почти без сценария и с несущественной режиссурой, вдруг выбрал настоящую фактуру и все же оформил ее во «вполне прописанный» текст.
Поэтому «Тайная жизнь» куда плотнее, хоть и не менее поэтична: реплики, пусть даже не сымпровизированные, не складываются почти ни в один диалог, а остаются индивидуальными и уходят в закадр. Это высказывания самыми общими словами о тех понятиях, которые хочется писать с большой буквы: о непротивлении Злу Злом, о Мире поперек Войны, о Вечности. «Я люблю тебя, поступай, как считаешь нужным» — и слеза, говорящая больше, чем возможно сформулировать, скатывается по ее щеке.
Притом Малик работает с актерами по-прежнему, не вдавливая их в персонажей, а пересаживая их подолгу, как донорские органы, в нужную среду, где люди прорастают, словно всегда там и были. Это как «Дау» Хржановского, только, с учетом нефантазийности, аутентичности места и времени действия, картина Малика более плотная, композитная.
Это фильм о Терренсе Малике, человеке, в подписи к имени которого «режиссер» приросло к «затворник». Он не ездит в Канны, он исчез на 20 лет и никому ничего не сказал, в свет не выходит, живет в Техасе и, видимо, изучает там мир во всей его великолепной красоте. Его тайная жизнь, до которой никому не должно быть дела, — самый яркий аргумент в пользу маликовской же концепции о человеке, не созданном для гигантского мира (но зато мир, со всеми его травинками-колосочками, явно создан для человека).
Переходя в финале «Тайной жизни» к материям бытия, веры и смерти, Малик не задает риторических вопросов, потребовавших бы ответов-трюизмов, а вновь оставляет нас посреди альпийских пейзажей, где вечно будет ждать Франца его Франциска, и в этой кристальной естественной простоте находит самую суть мирной и мирской жизни, для выражения которой ни у кого, включая каннского гения, никогда не найдется слов.
Читайте также:
К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:
Google Chrome Firefox Safari