Сериал «Тед Лассо» как паническая атака на утопию ромкоммунизма

Под занавес второго сезона в Лондон прилетает — почти на голубом вертолете — свежеиспеченный миллиардер из Ганы — Эдвин Акуфо (Сэм Ричардсон). У него довольно-таки большие планы на ФК «Ричмонд», который, несмотря на все сложности по ходу сезона в Чемпионшипе (второй дивизион Англии), уверенно движется обратно в Премьер-лигу. Осталось не проиграть в последнем матче — и дело в шляпе.

Разумеется, от человека, спустившегося с небес, логично ждать подвоха — и он есть: Акуфо интересует не покупка клуба, как модно среди олигархов из ОАЭ и Китая, а один конкретный игрок. Нигериец Сэм Обисанья (Тохиб Джимо), ставший лидером и главной звездой клуба. Год для него выдался во всех смыслах ударным: он не только проявил себя на поле вплоть до первого в карьере хет-трика, но и во всеуслышание выступил с гражданской позицией, осудив спонсора клуба Dubai Air, ответственного за разлив нефти в Нигерии. Завертелся у него и служебный роман, но это совсем другая история.

Эдвин Акуфо, у которого есть специальный человек для рукопожатий (!), предлагает Сэму славу, деньги и собственный дом в Касабланке, чтобы тот перешел в его клуб, который в ближайшие годы, дескать, вернет на родину всех звезд футбола африканского происхождения. Ошарашив спортсмена небом в алмазах и масштабом проекта, он устраивает Обисанье дорогостоящее свидание: ведет в музей, потом в ресторан нигерийской кухни…

Очередной подвох в том, что в Лондоне «Теда Лассо» не достать нигерийских блюд: Акуфо купил заведение, где его повара и приготовили для молодого спортсмена еду со вкусом детства и родины. В музее, который он тоже, разумеется, приобрел, все посетители оказались массовкой: от актера из «Я могу уничтожить тебя» до (якобы) Бэнкси — неловкого дяденьки, который роняет трафареты и баллончики с краской.

Этих двух эпизодов достаточно, чтобы заподозрить в миллиардере из Ганы эгоманьяка, который, может, и задумал (футбольную) утопию, но на поверку она, скорее всего, окажется чем-то ровно противоположным. Как бы эффектно и добродушно Эдвин Акуфо ни пытался убедить святую простоту — Сэма, что деньги решают все: и присутствие нигерийской кухни на гастрономической карте Лондона, и вопрос анонимности Бэнкси, и место африканского футбола в индустрии большого спорта.

В экранном мире «Теда Лассо» — это настоящее испытание для спортсмена, который не до конца уверен, что же у него на любовном фронте и будет ли он завтра блистать в АПЛ, или впереди еще один сезон в лиге поскромнее. В реалиях по сю сторону экрана юноше в самом расцвете сил предлагают карьерное самоубийство — зато в статусе народного героя, прищучившего международную корпорацию. По сути — стать лицом проекта, чей успех зависит от готовности другого магната целиком перестроить инфраструктуру африканского футбола, сделать его медийно привлекательным и сломать колониальную логику «спорта №1», где реальными силами остаются преимущественно экс-империи Англия, Франция, Испания, Италия и Германия.

Эта сюжетная линия, разумеется, простительна ромкому, в который сериал превратился во втором сезоне. На одной из тренировок Тед Лассо (Джейсон Судейкис) заявляет, что исповедует «ромкоммунизм» — и это анонс, в частности, эпизодов, напоминающих о «Реальной любви» (2003) или «Четырех свадьбах и одних похоронах» (1994). Шоу и само становится подобием альманаха, где улыбчивый американец с милыми усами уже не главный герой, а «один из» — обуреваемых личными и психологическими проблемами сотрудников, спортсменов и фанатов «Ричмонда».

В первом сезоне чудак-чужак Лассо возвращал социальным и сериальным стереотипам с английским говором — их человеческое измерение. Помогал каждому не скрывать слабости, а обращать их в креативную и личностную силу. И разъяренной фурии Ребекке (Ханна Уэддингхэм), желавшей развалить клуб назло бывшему мужу — богатому придурку. И мужлану старой школы Рою Кенту (Бретт Голдстин), все решавшему физической силой, как крепко сбитые парни вроде Роя Кина. И легкомысленной модели Кили (Джуно Темпл), не осознававшей талант формировать медийный образ — не только свой, но даже целого клуба. Наконец, именно он рассмотрел в робком экипировщике Нейте (Ник Мохамед) стратегический дар и взял в тренерский штаб.

Да, «Ричмонд» вылетел, но сформировалась команда, проходящая калибровку тренировками, беседами с клубной психологиней Шэрон Филдстоун (Сара Нилс) и жизнью вне поля. Если первый сезон предлагал полустатичный ситком под лозунгом «Человеку нужен человек», видоизмененный до кредо Лассо «Поверь [в себя]», то второй мутировал в ромком о необходимости в партнере: на поле, в отношениях, на похоронах и за стойкой паба. Не как гаранта индивидуальности и уверенности, но в качестве «ложной девятки» — человеке, отводящем мысли о космическом одиночестве и тщетности любых амбиций. Потому богатый на развитие характеров и стилистически такой разнообразный сезон, цитирующий в сольной серии тренера Бороды (Брендан Хант) «После работы» (1985) вперемешку с «Заводным апельсином» (1971), заканчивается чередой расставаний, потенциальных или свершившихся. Это уже финальный этап формулы «Поверь» (сериал рассчитывает уложиться в три сезона).

Мания первого сезона уступила место депрессии второго, позволившей пристальнее разглядеть лица в толпе. Увидеть чувствительность и мудрость Кента напротив схематичности голеадора из Гвадалахара Дани Рохаса (Кристо Фернандес), мало отличимого от веселого афроамериканца из комедий конца XX века. Ощутить, что болезненный позитив Лассо выдерживает только высокий ритм новых впечатлений, как в ромкомах или сказках о медвежонке Паддингтоне; эдакое забытье приключением.

Стоит ему притормозить и задуматься, что же он делает со своей жизнью, — как в груди зреет паническая атака, подгоняемая, как трибунами, воспоминаниями из детства. О ее приближении сигнализирует уже начало сезона, когда Рохас метким ударом с пенальти убивает собаку — талисман клуба, которая невесть что забыла прямо на поле. Со стороны сериала — неспортивное поведение, прямая красная; в округленных глазах ромкома и внутренних страхов — каждодневный риск игры с поднятым забралом. Все сыпется, спотыкается, нервирует, и это запрограммированное раздражение куда лучше сюжетных крючков и полунамеков объясняет, помимо прочего, как старина Нейт, умница и стратег, превращается в заложника амбиций. Да даже стремительно разрастающаяся седина мотивирует его предательство точнее: умилительный сайдкик не готов стоять в тени своего героя.

И все же трудно отделаться от чувства, что большинство драматических ходов второго сезона — от непредумышленного убийства собаки до карьерных амбиций Нейта — слишком часто не стесняются нарушать правила: как футбола, так и допустимой эмоциональной манипуляции. И если первый сезон позволял списывать все на оптику эксцентричного пришельца Лассо, который и за год не выучил правила с терминологией, то второй уже сигнализирует, что выбранный спорт встал поперек горла, а добрая улыбка приняла характер гримасы.

Это купленный где-то за границей собственного опыта ресторан, чтобы заманить приятных людей светом утопии. И Лассо, и Акуфо не чужды демагогии, а их интерес пролегает в области не спорта, но сердца. Первый хочет, чтобы его любили, второй — обожали. И их очная встреча, окрашенная неловкой расистской шуткой, может сигнализировать не только о спасительной разности методов — демократичный против авторитарного, — но о двух сторонах медали и, пофантазируем, скором крахе комедийной утопии в трех актах.

Ведь ромком — это то, чего не бывает с другими. Нет (или почти нет) горизонтальных историй любви, где синхронно и равнозначно действуют несколько пар, а вторые номера и эпизодники не упрощены до прикола, дублера, массовки и функции. И стоило в кадре нарисоваться этой россыпи индивидуальных траекторий, как герои принялись удаляться друг от друга или становиться автопародиями в сюжетах друг друга. А в остальном «Тед Лассо» все тот же — прекраснодушная история о том, чего (почти) не бывает, но — может быть, если проявлять внимательность, чуткость и искренность в каждом отдельном аспекте жизни. Если поверить в себя, ближнего и то, что из Чемпионшипа выходит только первая команда.