«Воин» — блистательный кунг-фу сериал по задумке Брюса Ли о расизме на Диком Западе

Чтобы узнать своего врага, ты должен стать своим врагом.

Сунь Цзы

Сан-Франциско, 1870-е. Уже 20 лет, как сюда массово прибывают китайские трудовые мигранты — «золотая лихорадка» и наследие Опиумных войн, приведших к краху китайской экономики, заставили их отправиться искать счастья на берегах солнечной Калифорнии.

До американского берега доплывали не все, а большинство доплывших сразу попадали под власть (читай, в рабство) местных мафиозных сообществ — тунов, которые обещали им покровительство.

Золото быстро кончилось, и китайцам пришлось заниматься более приземленными промыслами. Строительство железной дороги, прачечные, торговля опиумом, проституция — главные направления китайского бизнеса в Калифорнии конца XIX века. Китайцев не любят: считается, что они распространяют болезни, живут слишком обособленно и не перенимают американских обычаев, но больше всего местных раздражает их двужильность. «Они воруют у нас рабочие места!»

Век спустя в Сан-Франциско открывает школу восточных единоборств энтузиаст, создавший новый стиль кунг-фу, — получилось нечто среднее между утонченной классической техникой и уличным мордобоем. Его зовут Брюс Ли. За свою яркую, но недолгую жизнь он успел стать кинозвездой, сделать кунг-фу great again, но так и не реализовал идею о фильме про похождения китайца-одиночки на Диком Западе. По наброскам сценария из его записных книжек канал CinemaxПринадлежит сети HBO снял сериал «Воин» — настолько же эмоциональный политический манифест, насколько и посвящение гонконгским кунг-фу фильмам 1970-х, где драки были не менее экспрессивны, чем танцы в мюзиклах, а то и более сложны в плане хореографии.

«Воин» безупречно красив. Его можно смотреть без звука и получить при этом наслаждение, как от японских гравюр или пекинской оперы, подтекст которых западный человек если и может освоить, то только номинально. Для нас главным каналом восприятия сложно зашифрованной азиатской культуры остаются визуальные образы, в «Воине» это материальный мир от рекламных вывесок до костюмов статистов. Такая искусная живопись компенсирует любые недостатки — даже такой серьезный, как слабые местами диалоги.

Строго говоря, это не первая попытка экранизации идеи Брюса Ли: в 1972–1975 годах шел сериал «Кунг-фу» с Дэвидом Кэррадайном в роли шаолиньского монаха Цянь Гуаньчана, который пытается вершить справедливость на Диком Западе в соответствии с моральными установками, не стыкующимися с ценностями хватких американцев. Одного из них, кстати, сыграл молодой Харрисон Форд. Сериал стал культовым, а отсылки к нему можно увидеть, например, в «Убить Билла» Квентина Тарантино.

На протяжении практически всего ХХ века (и «Кунг-фу» не исключение) роли азиатов исполняли белые: продюсеры считали, что снимать настоящих китайцев и японцев — слишком большой риск. Вестником перемен стал нуаровый фильм Уэйна Вана «Чан исчез», снятый в 1982-м за скромные $22 000. Он стал неожиданной сенсацией: фильм, где говорят не только на английском, но и на кантонском диалекте китайского (причем без перевода!) оказался вполне успешен в прокате и за пределами диаспоры.

Постепенно в голливудских фильмах стало появляться все больше азиатов, хотя по большей части на второстепенных ролях. В 2010-х запрос на репрезентативность уже прозвучал как требование: ответом стали «Безумно богатые азиаты» (впрочем, воспринятые китайской и сингапурской диаспорами в штыки за «стереотипность»), комедийный сериал «Трудности ассимиляции» про будни китайской семьи, переехавшей во Флориду, комедийные шоу Эли Вонг на Netflix. И веско прозвучавший «Воин»: китайцы здесь не лучше и не хуже других обитателей Дикого Запада, просто они, вдобавок ко всему, подвергаются стигматизации.

Открывающая сцена фильма, что символично, происходит на пункте погранконтроля, откуда начинается тернистый путь эмигрантов к американской мечте. Среди изможденных новоприбывших — Ах Сам. Он мастерски владеет кунг-фу и ищет некую Май Линь, причем при первом же упоминании ее имени ему угрожают смертью. Во взгляде Ах Сама — решительность мстителя, уверенного в своей правоте. Его рекрутируют в могущественный тун, теперь он — пожизненно нанятый (об этом говорит тавроКлеймо на запястье) убийца Таких наемников называли hatchet man из-за орудия, которым совершались большинство убийств — топора с коротким древком (примечание автора).

Судьба Ах Сама развивается слишком динамично для раба. Впрочем, он себя рабом и не ощущает: вовсю соблазняет женщин, в том числе белых (для тех времен это вызов общественной морали: контакты с азиатами считались «оскверняющими», и даже белые проститутки не соглашались обслуживать китайцев). Пока кланы воюют за контроль над сбытом опиума, в чем участвуют местные власти и полиция, Ах Сам ищет Май Линь, которую он должен спасти.

В этом жестоком мире, где правит физическая сила, есть существа еще более хитрые. Знаменитая сутенерша А Той, амбиции которой выходят далеко за порог управляемого ей публичного дома, — эдакая императрица Цы Си в миниатюре, наложница, ставшая авторитарным, но прогрессивным и уважаемым лидером. Персонаж, кстати, вполне реальный.

Пока кланы готовятся к войне, их подстерегает еще одна угроза — белые националисты, большей частью ирландцы. Еще китайцы платят полиции за то, чтобы они не мешали вести нелегальный бизнес, политики — чтобы на китайцев нашлось что повесить. Из них надо сделать козла отпущения, чтобы выиграть выборы, выехав на националистической повестке. Расизм в отношении азиатов, показанный в «Воине», такой примитивный и фанатичный, что вызывает реминисценции с трамповскими ралли, где толпа кричит слоганы, призывающие сотворить что-то эдакое с латиноамериканцами («Выгнать!», «Посадить!», «Построить стену!»).

В 1882 году был принят Акт об исключении китайцев, запретивший китайскую иммиграцию и натурализацию уже проживающих в США китайцев. Закон, страшно подумать, действовал до 1943 года. В XXI веке эстафету «козла отпущения» любезно перехватили латиноамериканцы и мусульмане. Запад как был Диким, так и остался.