В издательстве «Молодая гвардия» в знаменитой серии «Жизнь замечательных людей» подготовлена к печати книга Александра Горбунова «Олег Борисов» — о великом русском артисте, которому 8 ноября исполнилось бы 90 лет. «Искусство кино» публикует фрагменты из этой книги.
В театре и на съемках фильмов Борисов быстрее всех входил в роль, потому что приходил, будучи полностью в нее вошедшим, и уходил, все еще в ней пребывая. Сложно согласиться с суждением о том, что Борисов — один их тех артистов, у которых не было взлетов и падений. Таких — без взлетов и падений — много на российском театре и кинематографе. Но Борисов — не один из них. Он, гений сцены, — над ними. В его творчестве не было провалов. Даже в проходных постановках и фильмах, о которых говорят «ни уму ни сердцу», но в которых он как дисциплинированный артист, не отказывавшийся от вводов и эпизодов, был обязан играть, он отдавался роли полностью, никогда не опускаясь ниже своего уровня.
Взлеты же Борисова, что в театре, что в кино, достойны учебников для всех артистических школ. Его роли — Андрея («В добрый час»), Олега («В поисках радости»), Дромио («Комедия ошибок»), Петра («Последние»), принца Гарри («Король Генрих IV»), Кистерева («Три мешка сорной пшеницы»), Суслова («Дачники»), Григория Мелехова («Тихий Дон»), Ростовщика («Кроткая»), Астрова («Дядя Ваня»), Павла I («Павел I»), Свирида Петровича Голохвостого («За двумя зайцами»), Кочкарева («Женитьба»), следователя Ермакова («Остановился поезд»), Версилова («Подросток»), Германа Костина («Парад планет»), Муравина («По главной улице с оркестром»), Андрея Андреевича Гудионова («Слуга») — бесспорные шедевры театрального искусства и кино. Борисов не просто выдающийся актер — он явление. Особое, отдельное явление в русской культуре.
<...>
Когда Борисов получил свою звездную роль Свирида Петровича Голохвостого в ставшей культовой комедии «За двумя зайцами», у него за спиной уже был десяток фильмов. Надо отдать должное режиссеру фильма Виктору Иванову. У него было чутье на талантливых артистов. На главную роль он хотел пригласить либо Николая Гриценко, либо Олега Борисова. Олег пробовался первым. С этой минуты другого актера Иванов представить не мог. Борисов всегда старался сдерживать свой комедийный дар, боясь перегнуть палку. Но в «Зайцах» он дал себе волю. «А кому ж я не пондравлюсь?.. Честь имею рекомендовать себя: Свирид Петрович Голохвостый. Собственной персоной... Ну, не рвите мое сердце как паклю. В груди моей Везувий так и клокотит». Театровед и кинокритик Татьяна Москвина рассказывает, что не раз слышала, «как знатоки, настоящие знатоки, понимающие толк в актерской игре (как бывают знатоки вин или лошадей), восклицали о Борисове — ну да, Товстоногов, БДТ, но помните «За двумя зайцами», вот где была прелесть!»
Виктор Иванов был беспредельно экспансивным и возбудимым человеком и вспыхивал на съемках как спичка. Его в шутку называли «псих без отрыва от производства». Как-то в «Зайцах» Иванов готовился снять сцену, когда главного героя перебрасывают через забор на улицу.
Борисов поинтересовался, как все это будет совершаться.
«А очень просто, — ответил режиссер. — Берут тебя вот эти хлопцы за руки да за ноги и швыряют...»
«Хлопцы подобраны, что надо, — засомневался Олег. — Такие куда угодно закинут! Там же булыжная мостовая. Можно по-настоящему зашибиться». «Ничего, — успокоил его режиссер. — Перевернешься в воздухе, как кошка, и все...»
«Покажите!» — попросил Борисов.
«А ну, берите меня, — обратился Иванов к статистам, — швыряйте!»
Статисты рады стараться. Режиссер, перелетев через забор, больно плюхнулся «пятой точкой» на мостовую — перевернуться в воздухе у него не получилось.
Как только после этого эпизода Иванов придумывал нечто эдакое, Олег останавливал его одним словом: «Покажите!»
В процессе работы над картиной всем было не до смеха — каждый день Иванов начинал с того, что устраивал разгон всей съемочной группе, поэтому к работе все относились очень серьезно, а обстановка была накалена до предела. Режиссер был чересчур требовательным и эмоциональным, из-за чего у него нередко возникали конфликты с актерами. В порыве гнева он мог даже запустить в кого-нибудь хлопушкой.
В 1960-х годах комедию посмотрели 20 миллионов зрителей, но настоящая слава пришла к режиссеру и актерам значительно позже. Борисов от «Зайцев…» без ума не был, хотя, быть может, поначалу, во время премьеры, и у него была эйфория. А как без нее в 32-летнем возрасте, когда о ленте только и говорили, когда по всему городу твои фотографии, фильм смотрят миллионы зрителей, а по радио весь день звучит «В небі канареєчка літає...»?
После выхода фильма артист стал на Украине национальным героем. Дошло до того, что в историческом центре Киева, на Андреевском спуске, том самом, на котором молодые артисты Театра им. Леси Украинки покупали в 1950-х годах пирожки, стоит памятник Свириду Петровичу Голохвостому и Проне Прокоповне Серко — героям фильма, сыгранным Олегом Борисовым и Маргаритой Криницыной. Правда, это случилось уже в новейшие времена — в 1999 году. Тогда же Борисову присудили (посмертно) Государственную премию Украины им. Александра Довженко за, как было объявлено, «выдающийся творческий вклад в создание художественного фильма «За двумя зайцами» (премия была вручена Алле Романовне на кинофестивале «Стожары»), а спустя несколько лет его имя внесли в книгу «Золотые имена Украины». К памятнику постоянно приезжают молодожены, возле него фотографируются люди, гиды рассказывают экскурсантам: «Наш земляк, великий актер Борисов…» Жука-оленя на фраке Голохвостого — Борисова протирают (в надежде на улучшение благосостояния!) — он блестит теперь, как золотой. Протирают и кольца на руках Прони Прокоповны — Криницыной, и носочек ее туфельки — до позолоты, чтобы удачно выйти замуж…
Успех ленты «За двумя зайцами!» был бурным, наверное, в большей степени, чем картина того заслуживала. Афиши по городу: Голохвостый с тросточкой, без тросточки… Песня «Моя мама сэрдцэ добрэ маэ…» исполнялась «на замовлення радиослухачив» (по просьбам радиослушателей).
В небі канареїчка літає
И співає прямо в горизонт,
А ми підем вип'єм погуляєм,
В цьому все життя і весь наш резон!
Нас чекають баришні — коханки.
Жизнь така, що просто мармелад!
Так заграй, заграй же нам, гитарка,
На веселий дуже на очень лад
Моя мама серце добре має,
Мій папаша мають магазин.
І вони мене не обіжають
Бо один у них я шикарний син
<...>
Петр Тодоровский, пригласивший Олега Борисова сниматься в фильме «По главной улице с оркестром», хорошо помнил увиденную им в 1960-х годах комедию «За двумя зайцами»: «Сколько естественного, живого юмора вложено в национальный характер, сыгранный в сложной гротесковой манере. Персонаж молодого актера был грустным, трогательным, вместе с тем невероятно смешным и при этом абсолютно узнаваемым типом».
Петр Ефимович Тодоровский — одной крови с Олегом Ивановичем Борисовым: никогда не играл ни в какие игры с властью, не входил ни в какие группировки, группки и коалиции, не возглавлял общественные организации и даже не помышлял о том, чтобы сделать это, поступал всегда так, как считал нужным.
Тодоровский, говоривший, что и роли второго плана в исполнении Борисова становились в кинолентах первостепенными, называл его актером глубоким, мощным, многогранным и неожиданным, говорил, что с первого взгляда тем, кто Олега Ивановича знает мало, он мог показаться человеком жестким и малокоммуникабельным, что к истине не имело никакого отношения, поскольку Борисов, стоило только узнать его чуть ближе, представал натурой тонкой, доброй и ранимой. «Олег Иванович,— характеризовал Борисова Петр Ефимович, — прекрасный товарищ, всегда придет на помощь, щедр, общителен и блестящий рассказчик».
Тодоровский рассказывал об эпизодах работы над фильмом — историей о человеке, который прожил, как ему казалось, не предназначенную ему жизнь. Природа щедро одарила этого человека, но он не смог заняться любимым делом.
Накануне первого съемочного дня весь Киев заволокло густым туманом. Он поглотил дома, деревья, людей… На душе у членов съемочной группы было тоскливо: Борисов прилетел всего на три дня, а предстояло снять финал фильма и еще несколько сцен.
Олег Иванович успокаивал Петра Ефимовича: «К утру растянет».
И действительно, утром следующего дня резко похолодало, туман исчез. Но бесплатная массовка, собранная горкомом комсомола, стала неуправляемой — студенты, одетые в легкие костюмы стройотрядовцев, спасаясь от холода, разбегались кто куда. Назревала катастрофа — фильм без финала.
В самый критический момент, когда рушилось все, к камере подошел Олег Иванович (он снимался без головного убора и в легком плаще), взял гитару и сказал: «Давайте снимать!»
Включили фонограмму песни, которую исполнял главный герой, и Тодоровский увидел, как мгновенно изменилось выражение его лица. Он будто стряхнул с себя усталость, бессонную ночь, плохое настроение, ударил по струнам и зашагал по улице.
Замерзшие студенты приободрились, подхватили песню и вслед за Борисовым двинулись по улице. «Другой бы, — говорил Тодоровский, — сидел себе в сторонке и ждал, когда ему создадут «нормальные» условия работы. Олег Борисов не исполнитель, он — друг фильма. Болеет за дело, живет своим героем, тщательно работает над текстом, беспокоится о своих партнерах, вносит полезные предложения и потому является в равной мере с другими членами киногруппы полноправным соавтором фильма...» Тодоровский и Борисов главным героем фильма сделали доброту, которая, как всякая истинная доброта, не нуждается в наградах.
Леонид Квинихидзе, решивший экранизировать «Гиперболоид инженера Гарина», назвал поначалу фильм «Преступления П. П. Гарина», но на Гостелерадио, для которого кинокартина снималась, настоятельно порекомендовали убрать из названия слово «преступление». Так появился «Крах инженера Гарина» с Олегом Борисовым. На роль Гарина просматривались Регимантас Адомайтис и Анатолий Ромашин. Квинихидзе подумывал и о том — шальная мысль, — чтобы пригласить Евгения Евтушенко, которого режиссер называл «авантюристом по натуре», но первые же пробы Борисова показали, кто должен играть Гарина.
Гарин — Борисов ошеломил зрителей фильма, не очень-то, надо сказать, крепко сбитого, но оказавшегося весьма заметным событием кинематографа благодаря блистательной работе актера, постоянно пребывавшего в фильме в диапазоне «ангельская ситуация — ситуация дьявольская».
Для известного театроведа Александра Свободина Борисов начался с Гарина. Он вдруг увидел Гарина с «сумасшедшими глазами», заглянул в них и уже не смог отвести взора. «Авантюрист в искусстве обаятелен, этот был зловещ, — отмечал Свободин. — Так взглядывал, что жутковато становилось. Притягивал к себе сладким ядом успеха. Притяжение патологической личности. Куда серьезней, нежели в романе».
Так и вспоминается монолог: «Я, Петр Гарин, милостью сил, меня создавших, с моим мозгом, с моими неизжитыми страстями, от которых и мне порой бывает тяжело и страшно. С моей жадностью, беспринципностью, с моей фантазией, которая, возможно, вам кажется безумной…
А я верю. Я чувствую в себе силы. Осуществить это».
В 1990 году Олег Борисов снялся в короткометражном болгарском фильме «Единственный свидетель» с таким содержанием: мальчик пытается запрыгнуть в уходящий автобус. Водитель не замечает его. Кто-то из пассажиров кричит, чтобы тот остановился, называет его дураком. Культурно. Водитель озлоблен, лезет выяснять отношения, хватает монтировку… Среди пассажиров оказывается женщина, призывающая всех стать свидетелями его хулиганства. Но все, как бараны, покидают автобус. Остается единственный свидетель… Борисов, к слову, и в жизни был бы, случись что, единственным свидетелем, не сбежавшим при виде мерзостного поступка и не уклонившимся от показаний в суде.
За всю картину Борисов произносит два-три десятка слов. Он молчит и смотрит на окружающих. Его обвиняют то в глупом правдоискательстве, то в соглашательстве, а он молчит. «Ты вредный человек! Вредный!» — кричит ему родной сын, а он все равно молчит. И при этом ни на градус не снижает температуры внутреннего горения: изумительно собирает, держит вялый, рассыпающийся кадр, словно бы просто так, ничем, но чудом каким-то. Но понятно: вот и пришла она, роковая минута, когда переламывается вся жизнь от одного поступка, от одного слова. Абсурдное явление: честный благородный человек оказывается неудобным для окружающих и даже для самых близких ему людей. Неудобным, потому что своим молчаливым присутствием напоминает о чистой человеческой совести, давно отринутой. Впрочем, абсурдное ли?..
В сценарии было много текста, режиссер предложил Борисову позаниматься болгарским языком. Олег Иванович, к огорчению сценариста, предложил в ответ помарать текст. «Как это? Что же останется?» — спросил растерявшийся режиссер. Сняли фильм за три недели.
«Единственный свидетель» был включен в основной конкурс одного из самых престижных в мире кинофестивалей — Венецианского. Борисову позвонил режиссер «Свидетеля» Михаил Пандурски, для которого этот фильм стал первым в его творческой биографии, и сказал: «Приезжай!» Легко сказать. Олег Иванович попросился в состав делегации Союза кинематографистов, но ему было вежливо отказано: «Понимаете, у вас картина болгарская, вот если бы наша…»
«Забыл я про Венецию, — записал в дневнике Борисов, — не суждено мне, значит, на гондоле… Вдруг ночью раздается звонок от Марии Тер-Маркарян, подруги Эдика Кочергина. Услыхала по «вражьему голосу», что премию за лучшую мужскую роль в Венеции присудили мне. Тут и Пандурски звонит. Спрашиваю: «Премия денежная?» — «Тут денег не платят. Зато Кубок Вольпи передо мной: тяжелая малахитовая подставка — убить можно, — проба серебра № 683, да еще лев выгравирован. Искал тебя Де Ниро, познакомиться хотел. Он же тоже был в номинации. И еще Мастроянни среди почетных гостей… Я им всем сказал, что ты занят, снимаешься…»
Спустя неделю Кубок Вольпи, которым в разные годы удостаивали, в частности, Пьера Бланшара, Жана Габена, Берта Ланкастера, Хью Гранта, Марчелло Мастроянни, был у Борисовых. «Мы ему специальную подставку придумали, — записал Олег Иванович. — Хожу вокруг него, глажу... Наши газеты как-то стыдливо об этом пишут. Подтекст такой: премия премией, но картину-то никто не видел. Надо бы ее обсудить, проинспектировать…» Потом Кубок Вольпи вместе со многими другими наградами артиста переместился в мемориальную комнату Олега Борисова в Историческом музее города Приволжска.
<...>
Все борисовские «авантюристы» во главе с Петром Гариным остаются незаурядными людьми.
Блистательность работы Борисова в фильме «Луна-парк» отмечает кинокритик Виктор Матизен. «Борисов, — пишет он, — сыграл не еврея. Он сыграл всечеловека, который может быть хоть евреем, хоть татарином, хоть русским… И главной заслугой Олега Борисова полагаю то, что он сумел перевести эстетическое восхищение зрителя работой актера в почти этическое приятие своего героя — малопрезентабельного персонажа. Главная же заслуга Павла Лунгина — что он сумел прописать канву, по которой Борисов вышил свои великолепные и иррациональные узоры».
<...>
«Странный это был актер, — рассуждает известный театральный и кинокритик Татьяна Москвина. — Возьмем хотя бы его внешность: обыкновенное ли перед вами лицо или нет? Если брать в статике — что ж, такие случались нередко в толпе совслужащих, и Борисов игрывал инженеров, рабочих, следователей, садовников, тянущих лямку повседневности. Но это была мнимая повседневность — будни всех героев Борисова были буднями войны, а не мира. В динамике это лицо оказывалось сверхъестественно выразительным, дьявольски подвижным, гротескным. Оттого он блистательно исполнял роли необыкновенных, даже и не вполне человеческих существ — старого пирата Джона Сильвера («Остров сокровищ»), олицетворенную советскую власть, черта Гудионова («Слуга»), хитрюгу композитора Наума Хейфеца («Луна-парк»), царя Иоанна Грозного («Гроза над Русью»)...»
К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:
Google Chrome Firefox Safari