«Полреспублики кино снимает, остальная половина смотрит»: круглый стол о якутском кинематографе

Владимир Кочарян: Начну издалека — с нулевых годов и с двух фильмов, которые, как мне кажется, стали толчком для всего этого уникального якутского движения: «Тайна Чингис Хаана» Андрея Борисова и «Тропа смерти» Анатолия Сергеева. Полулюбительский дебют Сергеева в жанре хоррора был первым фильмом, который использовал коммерческие механизмы маркетинга. А «Тайна Чингис Хаана» стала неожиданным рывком, может быть, слегка поспешным, в сторону исторических блокбастеров с огромным бюджетом. Как в Якутии воспринимался промежуток между 2003-м и 2006-м годами?

Альбина Данилова: «Тропа смерти» — первый якутский фильм ужасов, до этого наши режиссеры на «вы» обращались с таким жанром, особенно если это касалось этноужастика. Анатолий Сергеев храбро взялся за него. Не будем сейчас анализировать фильм. Мне очень понравились коммерческие принципы его продвижения. В то время даже люди, далекие от кино, были удивлены, когда на улицах города и на остановках стали появляться листовочки с фотографией пропавшего парня из фильма. Мы приняли это за чистую монету: казалось, реальный парень пропал, хоть и очень похожий на актера русского драмтеатра. Это был сильный маркетинговый ход, я сама повелась, подумала, что кто-то действительно пропал без вести. Хотя о том, что этот фильм снимается, знали многие и ждали его.

Марианна Сиэгэн: Помню фото этого парня даже на городских мусорных ведрах. Вначале хоть и настороженно, но веришь. И только позже понимаешь, что это мощная реклама. Причем не супердорогая, а на обычных листах А4. Ее распечатали и везде расклеили, она бросалась в глаза, ее было очень много. Потом начинаешь психовать, думать: «Схожу-ка на этот фильм». Все в городе были в курсе. Многих эта реклама возмущала. Тем не менее на фильм люди пошли.

Степан Порядин: Я в то время был еще студентом, от кино далеким. Тогда интернет был развит слабо, не было социальных сетей. Основная информация у нас была на радио, на единственном канале «НВК Саха» и в газете «Якутск вечерний». Там и вышла статья о пропаже парня. И потом, после недельного, что ли, проката, пошли новые заголовки: «Впервые фильм заработал миллион рублей». Всем стало интересно, все об этом заговорили. Я фильм до сих пор так и не посмотрел, но ситуацию помню.

Марианна Сиэгэн: Я ходила на премьеру в Русском театре. Показ прерывался два или три раза.

Владимир Кочарян: Я тоже там был.

Георгий Николаев: Такой нарядно оформленной премьеры не было никогда прежде.

Альбина Данилова: Красная дорожка!

Георгий Николаев: Бюджет премьеры был больше бюджета самого фильма. Были приглашены и специальные люди, которые пугали зрителей, было роскошное угощение. Подобного зрелища и шикарного приема ни до, ни после мы не видели. Поверьте. В конце 90-х, задолго до проката этой картины, в кинотеатрах шли фильмы, на которые публика не обращала такого огромного внимания. Да, на все сеансы билеты распродавались. Но в случае с «Тропой смерти» все мы были в шоке от того, что теперь якутский фильм может вызвать такой интерес.

Владимир Кочарян: Именно эти две картины стали — каждая по-своему — локомотивами проката. «Тайна Чингис Хаана» вызвала разноречивые отзывы. Но все-таки это первый большой якутский блокбастер, его технического качества пока ни один якутский фильм не достиг по объему съемок, команды, количеству участников. Как на вас, молодых кинематографистов, повлиял этот проект?

Марианна Сиэгэн: Помню рекламу и «Тайны Чингис Хаана». Это был 2010 год, мы уехали снимать свою первую картину «Покидая благоухающую гавань». Промо у них было очень классное. Уже не такое топорное, местечковое, а дорогое, грамотное и задействованное повсюду, начиная с постеров и заканчивая пафосным трейлером. Что я думала? «Вау! Наверное, это будет самый крутой фильм. Я так хочу его посмотреть!» Хотя купила билет только через неделю после премьеры.

Георгий Николаев: У «Чингис Хаана» еще была большая, красивая и мощная реклама на федеральном уровне. На российском кинорынке был стенд, картину представлял «Каропрокат». На кинорынок привозили настоящие бриллианты, с двойной охраной, все перекрывали.

Петр Чиряев: Потрясающее, огромное влияние оказывал на всех Андрей Борисов! В том числе и на развитие нашей кинопрокатной сети. Я занялся кинематографом лет семь назад с его подачи. У Андрея Саввича появилась идея показывать кино во всех населенных пунктах республики. Человек, который погрузился в производство фильмов и прокат, был заинтересован в том, чтобы каждый житель республики имел доступ к произведениям наших кинематографистов. «Чингис Хаан»… Даже если по его поводу в целом и его художественного решения мнения были разные, то фильм внес действительно огромный вклад в развитие якутского кино. Не говорю уж о том, что наши кинематографисты не умели пользоваться хлопушками, не было профессиональных звуковиков, операторов нормальных. Они все натаскались на производстве этого масштабнейшего проекта.

Степан Порядин: Да-да, то был всплеск для всех. И главное, для обновления базы «Сахафильма», где появилась новая аппаратура. После «Чингис Хаана» все начали брать оттуда в аренду камеры, рельсы, свет.

Альбина Данилова: Это была не только профессиональная, но еще и духовная школа. Этот экологический фильм снимался в сакральных местах, на Алтае, в пустыне Гоби, в Кабардино-Балкарии, в Бурятии, Туве. Неоценимый вклад для духовного роста любого кинематографиста, будь то осветитель или исполнитель главной роли.

Владимир Кочарян: Что стало причиной такой популярности якутского кино в кинотеатрах Якутии? Ведь дело же не только в патриотизме, языке, в желании смотреть именно свое.

Георгий Николаев: Наверное, один из критериев успеха — патриотизм. На экране появились знакомые, соседи по двору, друзья из школы. Они говорили на своем языке, и это было на большом экране! Все начали об этом трубить, участвовать в обсуждениях, все были рады поддержать людей, которые снимают такие фильмы. Тогда не было специальных «окошек» для якутского кино, прокатывались хорошие голливудские и российские картины. Но мы дали возможность нашим друзьям и коллегам-кинематографистам показать свое творчество на экране. Постоянно устраивали большие приемы, премьеры, и людям это очень нравилось, у нас выход нового фильма превращался в праздник. Это поддержали и пресса, и местное телевидение, и радио, в газетах печаталось много статей. Все в республике стали фанатами национального кино.

Думаю, это только начало. Все лучшее впереди. В других регионах, куда ни приедешь, все об этом спрашивают. Хочу посоветовать своим коллегам обязательно общаться с людьми, которые снимают в регионах, делятся своими идеями. Все начинается со случайных разговоров и встреч. Раньше про бюджет вообще не говорилось. Теперь постепенно складывается индустрия развлечений, появляются новые талантливые ребята: артисты, операторы, специалисты по звуку, хорошие монтажеры.

Владимир Кочарян: Вы работаете с якутскими регионами, где живут люди, которые иногда не говорят по-русски? Либо русский не является основным бытовым языком. Отношение в глубинке к национальному кинематографу такое же, как и в центре, или там совершенно другая потребность в собственной культуре?

Петр Чиряев: В селах посещаемость якутского кино на душу населения в несколько раз выше, чем в крупных городах. Это абсолютно точно. Если обратиться к статистике, то, наверное, популярность нашего кино в селах превышает популярность голливудских фильмов, даже очень громких. Вообще, у меня есть ответ на вопрос, почему якутское кино стало популярно. Во-первых, климат: нам нужно постоянно находиться в тепле. В селах и маленьких населенных пунктах это особенно заметно, молодежь собирается либо в увеселительных заведениях, либо в кинотеатрах. Другого не дано. Посещаемость кинотеатров выросла. Во-вторых, якуты, наверное, как все малые нации, пытаются объединиться, сплотиться. Есть востребованность социализации. Люди встречаются в одном помещении, сопереживают героям фильмов. Жители крупных городов стараются друг от друга отстраниться, а у нас, наоборот, собраться в одном месте.

Владимир Кочарян: У вас есть ощущение, что аудитория ждет именно якутское кино, что она более лояльна «своим», чем в России? Легче ли вам от этого работается, меняет ли это вообще взгляд на процесс?

Марианна Сиэгэн: Я точно знаю, что от якутского зрителя идет запрос: он хочет смотреть фильмы на своем языке. И я ему даю эту возможность. Плюс он хочет смотреть именно жанровое кино. Территориально мы очень далеки от центра, и это тоже важно: нам друг с другом гораздо интереснее и привычнее иметь дело. А еще я считаю, что это национальная черта, ведь в старину люди собирались у камелька, олонхосуты рассказывали им истории. Это на генном уровне, возможно, нам как-то передалось.

Степан Порядин: Я тоже так думаю. Это ведь для нас знакомые лица: наши актеры и тем более мы, вайнеры, ребята, которые в социальных сетях постоянно мелькают. Второе — наш язык. Всегда интересно какой-то голливудский сюжет на родном языке увидеть — боевик или криминальную комедию. И третье — это сплоченность. Нас, якутов, где-то 500 тысяч человек. Поэтому всегда как будто смотришь на своего родственника на экране, переживаешь за него. Нас мало, поэтому тебя все равно кто-то узнает: «Ты же парень из моего района, вместе в школе учились». По поводу выбора жанра: когда мы с ребятами собираемся, думаем, на какую тему снять фильм, мы ориентируемся на молодежь, это самая сила. Те, кто ходит в кино, — это люди от семи лет до 40. Зрителями «Агента Мамбо» в основном была молодежь. Хотя не только. Заказал я такси, водитель сразу узнал меня, как только я в машину сел, и говорит: «Вы классный фильм сняли». Ему больше 50 было. Но сын повел его в кинотеатр! Спасибо парню, который заинтересовал отца.

Владимир Кочарян: Альбина, а вы как думаете, почему якутский зритель настолько привязан к якутскому кино?

Альбина Данилова: Этот вопрос постоянно задают. У меня ответ один. Генная память в народе — он любит истории. Любой попросит: (говорит на якутском) «Расскажи, пожалуйста». Любовь именно к визуальным историям, к их экранизации. Когда рассказывают историю, происходит игра воображения: и стар и млад представляет ее визуально. Впрочем, и я удивлялась, насколько зритель предан якутскому кино. Несмотря на то, что в прокате шли фильмы иной раз не очень достойные. Был период с 2007-го по 2010-й, когда они как пирожки стряпались. Сейчас о них никто не вспомнит. Мы тогда сокрушались: один-два фильма приличные есть, а остальные на уровне художественной самодеятельности. Тогда директора кинотеатров говорили: «Ну ничего-ничего. Пройдет время, зерна отделятся от плевел, произойдет естественный отбор, и все самое лучшее выйдет наружу». В принципе, так и получилось. Потом даже шутка была среди киношников: «У нас полреспублики кино снимает, остальная половина смотрит». У зрителя есть ощущение, что он сопричастен тому, что делают кинематографисты.

Владимир Кочарян: Вы как продюсеры работаете с такими популярными жанрами, как хоррор, триллер, комедия. Почему именно они стали самыми популярными в якутском кино?

Степан Порядин: Мы когда-то с ребятами из объединения «Детсат» — Дмитрием Шадриным и Алексеем Егоровым — снимали в основном комедии. В то время все были молодые, комедии получались легче. Это было дешево, не надо было тратиться на дорогую технику, сложные локации, большую массовку. Сделал маленькую историю, для которой нужны только классные актеры, а вся натура — твоя родная деревня. У нашего зрителя тогда выбора не было: смотрели в основном ужастики и комедии.

Марианна Сиэгэн: Я экспериментирую, не зацикливаюсь на чем-то одном. Мне дико нравятся фэнтези, исторические картины, байопики. Не знаю, буду ли снимать хорроры дальше либо попробую себя в комедиях. Я делаю коммерческое кино, мне хочется, конечно, снимать разные жанры. Но из-за хоррора и появилось якутское кино. Первые картины, которые были сняты, — это ужастики.

Владимир Кочарян: А что касается других жанров — семейной драмы или социального кино? Берете ли его в прокат? Смотрят ли ваши зрители авторские фильмы?

Георгий Николаев: Драмы у нас очень любят. «Крик чайки», например, или «Посланник небес».

Марианна Сиэгэн: Но «Айыы Уола» («Посланник небес») — байопик. А «Хопто хаһыыта» («Крик чайки») больше детективная история. Там же произошло какое-то странное преступление.

Георгий Николаев: Триллер даже. Но в основе обоих фильмов все равно драма.

Владимир Кочарян: На фильмы Дмитрия Давыдова ходят в кинотеатры?

Георгий Николаев: Думаю, «Пугало», его новый фильм, напугает всех и все прибегут в кинотеатры, потому что у него уже есть «сарафан» — он победитель российского кинофестиваля «Кинотавр». Это первая наша драма, которая имеет серьезную награду. Народ очень ждет этот фильм. У нас любят драмы. Особенно в период, когда начинается оскаровская гонка, все их драмы идут на ура. С тех времен, когда первые фильмы Ларса фон Триера у нас выходили. Показывали «Танцующую в темноте»: зал был на 570 мест и билетов не было. Внимание! 570 мест! Мы вешали объявление, что мы его не рекомендуем беременным женщинам и людям, у которых слабая нервная система. Прямо возле кассы клеили. Никто, ни один зритель не просил деньги обратно, и всем нравились эти драмы.

Владимир Кочарян: А что с авторским кино в регионах республики? Или там предпочитают чистый жанр и хотят в кино расслабиться?

Петр Чиряев: Комедии и ужастики — беспроигрышный вариант. Попробуйте посмотреть комедию либо ужастик один за телевизором или на смартфоне. Это неинтересно. А когда комедию смотришь в кинотеатре, абсолютно другой эффект. То же самое с хоррором. Что касается драм, то их в сельской жизни и так предостаточно, поэтому ходят значительно меньше. Но тем не менее свой зритель и там есть. В основном взрослый.

Владимир Кочарян: За последние годы череда побед якутских кинематографистов в Выборге, на ММКФ и на «Кинотавре» как-то сказалась на самосознании якутян? Важно ли признание «Большой земли»?

Альбина Данилова: Вы спросили, ходят ли зрители на фильмы Давыдова. Три года назад, когда вышел «Костер на ветру», его первый крупный фильм, я пошла в кино что-то на третий день после премьеры: в зрительном зале было пять человек. Фильм достаточно тяжелый, но очень интересный. Я написала небольшую рецензию и сожалела, что никто не знает Дмитрия Давыдова. А после того, как они съездили в Пусан на фестиваль, после пиара на всю Россию, зрители в соцсетях забеспокоились: «А где фильм? Как его можно посмотреть?» Стали устраивать специальные показы, зритель пошел валом. Это о чем говорит? Сначала неплохо бы взять какой-то приз. Если не главный, то хотя бы специальный, чтобы заметили. И после этого у нас публика идет в кино с доверием. На любую драму пойдет.

Георгий Николаев: Отношение киносообщества к якутскому кино связано, возможно, с протестным голосованием. Решили дать приз некоррумпированному фильму без лобби, который пришел ниоткуда. Решили присудить победу команде, которая не связана с выделением денег фондом, а буквально с улицы пришла. Как известно, на Московский фестиваль давно уже не ездят большие кинематографисты со всего мира, на безрыбье решили сделать из лягушки красавицу. Это мое мнение. А с «Пугалом» уже другая история. Я посмотрел фильм, поверил в него, знаю, что это действительно достойная и очень интересная работа.

Владимир Кочарян: Марианна, твой проект «Мой убийца» выходил в российский прокат. Рассчитываешь ты в бизнес-схеме фильма на подобный широкий прокат? Или четкие механизмы пока не найдены?

Марианна Сиэгэн: Мы даже закладываем в бюджет, что поедем на тот или иной кинорынок, закладываем коммерческие траты на продвижение картины. На каждый фильм я, конечно, пишу бизнес-план обязательно. По поводу проектирования я была нацелена на Россию. Но сейчас уже понимаю, что на днях заключу контракт на прокат на территории всего мира. Но это, разумеется, зависит от качества продукта.

Владимир Кочарян: Степан, вы работаете с якутской комедией на родном языке. Есть ли у этого продукта потенциал для русскоязычного зрителя? Или вы ориентируетесь только на своих?

Степан Порядин: В «Агенте Мамбо» около 40 процентов актеров говорят на русском. Работаем и на русскую, и на якутскую аудиторию. Изначально мы делали упор только на Якутию, потому что у нас был узнаваемый образ, который все знают в Якутии, — это образ Мамбета, придурковатого гопника. Во второй части мы хотим сделать копродукцию с соседними регионами. Может, с бурятами или казахами: у нас отчасти юмор совпадает и менталитет, как мне кажется.

Владимир Кочарян: Любовь Борисова, режиссер «Надо мною солнце не садится», получила господдержку от Министерства культуры России. Это был первый фильм после «Тайны Чингис Хаана», который получил федеральное финансирование. Есть ли шансы у якутского кино чаще получать подобную поддержку?

Марианна Сиэгэн: Я обращалась в Фонд кино и проходила все-все-все этапы. Первая часть, документационная, самая мощная. Где-то тебя могут отсеять, огромное количество компаний вылетает. Вторая часть — художественная, там больше сценарии проверяют. Третья — питчинг. Вроде мое выступление отметили «Кинопоиск» и «Кинобизнес сегодня». Но мы, конечно, не выиграли. В Минкульт два раза подавались — и два раза ничего не получили. Я вела переговоры с «Кинопраймом» тоже. Буду ли я еще это делать? Сейчас ничего не могу сказать. Я даже купила ООО с московской пропиской, идеально чистое, с нужным ОКВЭД. Мне сказали: «Если будешь с якутским ООО туда подаваться, надо, чтобы деньги оставались в Москве. Это негласная договоренность». Но мы не прошли. Да и ладно. Я этому ООО скоро сделаю регистрацию якутскую, мне уже плевать.

Владимир Кочарян: А что на иностранных кинорынках?

Марианна Сиэгэн: Там, во-первых, у нас всегда был свой стенд, начиная с Берлина. «Мой убийца» продается сегодня на Amazon Prime. Это очень круто. Хорошие отзывы люди пишут. У иностранной публики есть интерес, фильмы продаются.

Владимир Кочарян: Каким каждый из вас видит будущее якутского кино? Будет оно продолжать жить внутренней жизнью? Может, начнется поиск новых тем?

Альбина Данилова: Во время пандемии кинематографисты Якутии ни разу нигде не жаловались, в отличие от звезд шоу-бизнеса России. Ни слова о том, что дела из рук вон плохо. Это уже о многом говорит. Ребята продолжают работать. Идут съемки. Зритель дождется новых фильмов. Что касается разговора о всякого рода питчингах, инвестициях, вливаниях… Наши кинематографисты реально смотрят на жизнь и не ждут манны небесной, тем более от власти. Есть какие-то подачки, помощь, вливания в виде сертификатов: один, два или три миллиона. Это капля в море для кинопроизводства. Мы все знаем, что государство — плохой кинематографист. Если целиком отдаться ему, со всеми потрохами, то, естественно, «кина не будет». Поэтому у наших режиссеров выработался иммунитет. Мы ориентируемся на самостийность, самоорганизацию и независимость.

Петр Чиряев: В пандемию, конечно, очень сильно пострадали кинотеатры. Где-то в три раза упала посещаемость. Но нас в пандемийный год здорово спасло якутское кино. А новогодние праздники прошли значительно лучше, чем в прошлом году. У нас по картинам рост на 45 процентов, потому что в предыдущем году была очень большая расчистка зарубежного кино, ставили максимально российское, на которое в Якутии не очень хорошо ходят. В этом году вышли замечательные российские картины, и они действительно собрали неплохую кассу. Плюс зритель очень соскучился по кинотеатрам. Как только режим самоизоляции ослабился, люди с удовольствием покупали билеты. Я уверен, что кинотеатры будут жить. Альтернативы пока у кинопроизводителей нет. Сборы в онлайне мизерны, с прокатными несопоставимы. Сколько наших якутских фильмов выходило на IVI и так далее — ребятам просто стыдно говорить, какие суммы они там собирают. Кинотеатральные сборы превосходят все. Но пока наши фильмы не будут выходить в мировой прокат… До этого нам очень далеко.

Степан Порядин: Все ждут кинотеатров.

*В печатной версии номера ½ журнала «Искусство кино» за 2021 год была допущена опечатка в фамилии Степана Порядина.