«Учитель и пророк»: фрагмент нового издания «Фотогении» Луи Деллюка

Мастера экрана — это те, кто обращается ко всей толпе. Я могу назвать лишь двух неоспоримых лидеров — ораторов великой немой трибуны.

Д. У. Гриффит и Т. Инс — великие создатели кинодрам. Их сравнивают, отдавая предпочтение то одному, то другому, их критикуют, но их не знают. Напомню, большинство французских кинематографистов не умеют видеть. Как же они могут учиться на фильмах, созданных в других странах? Их искаженное зрение улавливает лишь бессмысленные образы.

И все же Гриффит и Инс объемлют собой все современное кино, а также то, что можно предвидеть в этом искусстве на долгое время вперед. Гриффит — человек вчерашнего дня. Инс — дня сегодняшнего.

Да, Гриффит представляет собой прошлое кинематографа, молодого искусства, которое не удостоили чести иметь прошлое. Гриффит великолепно реализовал ту концепцию, которая давно таилась в кинематографической идее. Первые американские фильмы, все значительные итальянские и некоторые русские фильмы оказались собраны воедино в его всеобъемлющем подходе. Но он один обеспечил точность, которой недоставало этим разрозненным элементам.

Его точность — один из величайших резервов кино. Безупречный наблюдатель, он использует свои записи с такой же тщательностью, с какой энтомолог, коллекционирующий бабочек, классифицирует, накалывает, укрывает, нумерует, маркирует и каталогизирует свои находки. Это чудесно.

Общеизвестно, что избыточная точность имеет недостатки. Писатели, не упускающие из виду ни одной детали, отклоняются от цели и утрачивают смысл жизни. Берите какую-то конкретную деталь, и вы сможете в совершенстве передать ее. Но брать все детали — ошибка. Даже Бальзаку приходилось делать выбор.

Гриффит, пытающийся объять все парадоксальное изящество деталей, тем не менее умудряется избежать сухости. И все-таки его фильм «Сердца мира»«Сердца мира» (Hearts of the World, 1918) — фильм Дэвида У. Гриффита, посвященный Первой мировой войне (и первый частично снятый Гриффитом за пределами США). местами жестковат. Там сотня идеальных маленьких фильмов. Собранные вместе, они вроде бы не имеют большого значения. Однако к концу фильма у зрителя создается впечатление мощного синтеза, которое побуждает нас оторваться от наблюдения за этим наблюдателем. В «Нетерпимости» ритм более масштабен. Симфоническое развитие катится, мчится, объединяет, разлагает и преображает необыкновенную роскошь безупречно переданных деталей. Этот ритм исключителен; именно он делает «Нетерпимость»«Нетерпимость» (Intolerance, 1916) — opus magnum Дэвида У. Гриффита, один из самых важных фильмов в истории кино, где перекрестный монтаж между четырьмя новеллами, разворачивающимися в разных эпохах (Вавилон, Иудея времен Христа, Варфоломеевская ночь и современная Америка), создает единый кинообраз истории человечества и доводит до идеала гриффитовскую концепцию кинематографического времени, преодолевающего фатальную разрозненность человеческих действий. произведением искусства, а Гриффита — художником.

Но художник должен идти в ногу со временем, а Гриффит с нашим временем не совпадает. Он, если хотите, первое введение в искусство кинематографа.

Инс — это второе введение. Во Франции Инса понимают еще меньше, чем Гриффита. Тем не менее он создал и спродюсировал столько фильмов, что вполне возможно установить контакт с его творчеством.

Инса называют учеником ГриффитаС исторической точки зрения, для такого утверждения нет никаких оснований: поэтика кинематографа Инса развивалась совершенно автономно от гриффитовской и складывалась одновременно с ней.. Возможно, он обязан ему той технической отделкой, которая проявилась уже в «Арийце»«Ариец» (The Aryan, 1916) — один из самых искусных вестернов Уильяма С. Харта, спродюсированный Инсом и расцвела в «Сестре шестерых». Но кое-что он добавил.

Пусть он следит за своими героями не так последовательно и не так пристально, как Дэвид Гриффит, он, по крайней мере, проникает в их характер и ищет, как через нюансы передать разгорающийся внутренний огонь. И поскольку кино — это визуальное искусство, Инс делает эти вспышки души осязаемыми с помощью тщательно отобранных деталей, столь же ясных и необычных, как и те, которых Гриффит добивается строгим психологизмом. Но в Томасе Инсе есть лирическая сила, благодаря которой эти блестящие детали не остаются просто режиссерскими находками: например, грязь в «Кармен с Клондайка», кабаре в «Ее шансе в битве», тюрьма в «Картине души», мертвый ребенок в «Тех, кто платит», финальный выстрел в «Сестре шестерых»Как и в предыдущих случаях (см. комм. 27), ни один из этих фильмов не поставлен Инсом как режиссером: «Картина души» (1915) и «Те, кто платит» (1917) спродюсированы им на «Triangle», а «Кармен с Клондайка» (1918) снята его многолетним сотрудником Реджинальдом Баркером. — это не визуальные знаки, поставленные рядом со знаками психологическими. Это и то и другое, усиленное порывом, который есть сама поэзия.

Инс — поэт. Кино ближе к поэзии, чем тысячи рифмоплетов, наполняющих нашу литературу тарахтеньем александрийского стихаАлександрийский стих — стихотворная форма во французской поэзии, доведенная до совершенства классицистскими трагедиографами и впоследствии ставшая эмблемой академического искусства.. Инсу александрийский стих чужд.

Гриффит куда более известен, чем Инс, это справедливо, однако не имеет большого значения. Гриффит — первый кинематографический режиссер. Инс — первый пророк. И скажем просто: оба они крупные художники, одаренные, овеянные славой мастера композиции. В связи с этим мне хочется сравнить их с двумя знаменитыми музыкантами. Гриффит, уникальный виртуоз, напоминает о несравненной, акробатической технике Кубелика. А Инс для меня ассоциируется с Пюньо, который владел клавиатурой, соединяя изящество и вдохновенный блеск, — и, казалось, в равной мере играл и своими математическими руками, и своею собственной душой.

Март 1920