«Дау». Путеводитель по всем фильмам

Это полнометражный и, судя по всему, очень длинный фильм — единственный, действие которого разворачивается не в Институте. То есть это первая глава или своеобразный приквел. Существует обширный и впечатляющий трейлер, но сама картина на момент составления этого перечня еще не закончена: ее продолжают монтировать. Таким образом, первую часть никто (возможно, кроме ее создателей) пока не видел.

Художник Дубосарский и другие московские персонажи появляются в Институте, изображают журналистов, смущаются и не очень понимают, как себя вести. Потом возникает сорокинский поворот: физика Андрея Лосева допрашивают сотрудники МГБ, отпускают, унизив, и он тонет в муторном коммунальном скандале. Робкий еврей Лосев демонстрирует чудеса стойкости во всех испытаниях, наука и секс оказываются сильнее власти. Когда появится «Дау-1», эта часть будет восприниматься по-другому, но пока она замещает главный фильм, и эта роль ей не очень хорошо удается.

Дмитрий Волчек

Хржановский использует здесь метод теоретической физики «войти в чужое пространство, как в свое». Входим в трепещущее личное пространство Андрея Семеновича Лосева. Доктора наук, поборника теории струн — изучающего динамику взаимодействия не каких-то там частиц, а протяженных объектов. Специалисту по экспериментальной ядерной физике, остроумному оратору, парадоксальному мыслителю... не хватает слов на допросе. Против лома тотального зла нет приема у изощренного ума, логики, формул, остроумия. Энкавэдэшникам не надо подбирать слова. У них свои отработанные, доказанные практикой методики. И вот уже рубашка взмокшая и страх в глазах «размазанного» по стене физика Лосева неподдельный. Но центр фильма — не допрос, а частная жизнь «подопытных» ученых. Их мучительные попытки хотя бы на мгновение быть счастливым. Отгородиться от тотального давления, сохранить себя. Как? Секс. Пьянство. Кухонные разговоры... Но не получается. Коррозия проникает и в приватное пространство, превращая его в коммунальное. Скандал, устроенный женой Лосева Дашей, как случается и в жизни, разгорается из ничего — из безобидного вопроса. Из накопленного бессилия. Но из искры разгорается пламя... не просто ссоры. Практически вражды/ненависти, на какое-то время жители этой квартиры становятся чужими друг другу. Но как же очевидно, что Даша истерит от ощущения безвыходности, душности: «Забери меня отсюда!» Куда?

Лариса Малюкова

В фильме проекта под условным названием «Нора, мама» к жене Дау Норе (Радмила Щеголева) приезжает мама, которую «играет» настоящая мать актрисы. «Ты с этого телефона мне звонила?» — спрашивает мать, едва успев войти в роскошную двухэтажную квартиру. И сразу выстраивается зеркальный коридор двойных значений: кто это спрашивает — реальная мама Щеголевой, удивляясь работающему ретроаппарату в институтских декорациях, где уже какое-то время сидит-живет ее дочь — за этим столом, под этим абажуром, берет трубку этого телефона? Или мама игровая — восхищающаяся прогрессивностью советского быта 60-х годов?

Накал страстей в этих ссорах, криках, потоках слез, объятиях и примирениях нешуточный, тем более что перед камерой реальные мать и дочь, и то, что они проживают, вполне возможно — реально для них. Но при этом чувствуешь, что смена их состояний, переход от взаимных проклятий до клятв в вечной любви и обратно может произойти внезапно, а потом все поменяется снова. И в какой-то момент, когда ты уже было поверил в эту невозможную, но необходимую любовьненависть, происходит нечто, отменяющее все твои накопившиеся впечатления: то ли Нора смеется каким-то странным смехом, то ли мать ее отталкивает там, где должна бы обнять, то ли вдруг — непонятная монтажная склейка. И все перечеркнуто, тебя выбрасывает из этой реальности, твой опыт обнуляется. Живые люди превращаются в эмодзи. Что за этим уплощением? Плохая режиссура или намеренный отказ от режиссуры? Скольжение по поверхности или сознательный схематизм и констатация того, что большую драму в кино сегодня уже не создать посредством предельного психологизма и точнейших мотивировок?

Наталия Пылаева

Анатолий Васильев (им же и смонтировано) и Теодор Курентзис вместе играют два своих моноспектакля. Один — великий академик Крупица (Капица), другой — его уже не менее великий ученик Дау. Дау признает, что донес на учителя куда надо. Дау и Крупица играют в сложносочиненные городки. Просто сидят, громко думают и курят. Проходят десятилетия, они встречаются вновь (притча о блудном сыне). Кривым лезвием врезается в память большая сцена у подножия гигантского памятника, расположенного на горе. Камера установлена под углом так, что кажется, будто толпы людей, склоненные усиленной гравитацией к земле, карабкаются по ровной поверхности, в то время как Крупицу и Дау словно совсем не прижимают многие мудрости и печали. Если другие фильмы испещрены длиннотами, то этот — весь одна длиннота: что стóит время в сравнении с вечностью, которую ждет научное наследие героев? Пусть власть здесь, как и в любом другом «Дау», выше каждого маленького человека, но бескрайний разум, хоть и бесконечно одинок, но всегда больше любого молоха.

Егор Беликов

Поливалентность эротического пространства «Дау» явлена здесь как нигде: если в предыдущей главе, ведя диалог со своим учителем Крупицей, Дау задумчиво спрашивал, Фауст он или Дон Жуан, то здесь без лишних слов демонстрирует свое донжуанство. Герой фильма с неформальным названием «Катя Таня», однако, не он, а библиотекарша. В самом начале войны она теряет жениха, с которым романтически гуляла и любовалась на звезды (впрочем, ученые и ночным небом любуются не как нормальные люди: они-то знают, что свет звезд давно уже призрачный, а сами звезды могли погаснуть). Потом, оплакав смерть любимого, увлекается гениальным Дау — сцена секса на троих загадочно опущена, но подразумевается. Наконец, в неожиданной кульминации она встречает подлинную любовь своей жизни — тоже девушку.

Завершение сюжета трагично, а может, и мелодраматично, как в настоящем городском романсе. Огромность проекта, как и масштаб самого Дау (он тоже и звезда, и светило), отступает в щемящем сюжете о двух случайно встретившихся траекториях незаметных, незначительных, не важных для истории, но живых, трепещущих, несчастливых небесных, а также земных тел. А множественность неотличимых друг от друга звезд отражается в бесчисленности окружающих двух девушек книг, напоминая о литературности любого, даже документального, сюжета. Кстати, тут, как и во многих других главах-фильмах, звучит Пушкин: не случайная (как мы понимаем в финале) «Сказка о мертвой царевне».

Антон Долин

Ученые Института встречают почетного гостя — американского нейробиолога Джеймса Фэллона. Встреча перерастает в продолжительное застолье. Блинов предъявляет всем новую спутницу — Алину. Оба не скрывают свою страсть, в какой-то момент проваливаясь в прямом смысле под стол, чем приводят в изумление даже видавших виды работников Института. За Блиновым пытается успеть его коллега Софронов, увиливающий за юными гостьями вечеринки, чему совсем не рада его жена Мария. Дау тоже присутствует в кадре, но только в виде фотографии на трюмо. Алину пытаются выгнать из квартиры. Блинов категорически за нее заступается. Следуют танцы на столе. На пол летят приборы и тарелки. Американский нейробиолог единственный сохраняет абсолютное спокойствие, с улыбкой говоря, что как ученый не верит в существование добра и зла. Только в набор определенных предписанных природой и мозгом человеческих реакций.

Никита Карцев

Главный принцип пакта, который заключили со своими женами Ландау и Дау: свобода одного человека кончается там, где начинается свобода другого. Брак не должен ограничивать сексуальность, и несвоевременное возвращение Норы с курорта ничего не меняет в ее отношениях с мужем, хотя она застает у него в гостях греческую красавицу, подругу Теодора Курентзиса актрису Марию Нафпльоту. Принципы пакта иллюстрирует и эротическая игра, которую устраивает Дау для Марии с помощью бесстыжих девушек, демонстрирующих свое архаично-соблазнительное нижнее белье. Немаловажную роль играет деревянный (троянский?) конь, которого нимфы сдвигают с места. В мире гениев отменены мещанские запреты, богам угождают гетеры, готовые раздеться, как только пожелает повелитель.

Дмитрий Волчек

Дау проводит смотрины очередных старлеток. От этого занятия его отвлекает новость о визите в Институт его давней знакомой, греческой актрисы Марии Нафпльоту. Это долгожданная и нежная встреча. Из их воспоминаний явно следует, что между ними ранее была яркая романтическая связь. Встреча прерывается неожиданным ранним возвращением Норы, которая была в отпуске в Крыму. Дау принципиально говорит с Марией на греческом языке, который не понимает его жена. Нора пытается уловить суть. Просит Дау перевести Марии свой вопрос: считает ли она их с мужем парой? Дау в ответ спрашивает жену, может ли она представить его в паре с Марией. Поведение супругов обескураживает греческую гостью. И еще больше то, как холодно и насмешливо по отношению к жене держит себя Дау. Так Нора неожиданно находит поддержку у собственной соперницы. Но все трое в комнате так и не находят покоя.

Никита Карцев

Конец смены рабочих. Намечается грандиозное празднование. В какой-то момент в комнате для отдыха остаются на ногах только двое: дворники Саша и Валера. Саше 24 года. Валера ощутимо старше. Мужчины выпивают и разговаривают о природе человеческой сексуальности. Саша, опираясь на опыт женитьбы и развода, болтает, что мужчины ему ближе и понятнее женщин. Валера живо встречает его признания. Мужчины целуются, выпивают, целуются. Валера склоняет Сашу к сексу. Саша отказывается. Но и не сопротивляется. Мужчины занимаются сексом, выпивают вновь. Все это проходит под град спонтанных признаний со стороны Валеры («какой же ты нежный») и поговорок от Саши (вроде «х* ровесника не ищет» — мол, любви все возрасты покорны). Заканчивается фильм длинной чувственной молитвой Валеры в туалете, где он, сидя на унитазе, просит прощения у Родины, мамы, папы и Господа Бога.

Никита Карцев

«У меня была одна женщина в Пятигорске, Зиночка», — рассказывает Богу сидящий на унитазе дворник Валера, у которого недавно был секс с дворником Сашей. «Как все это снималось?» — недоумевает публика. Основоположник гей-литературы Евгений Харитонов говорил в этом контексте о «загадке простого человека». Но, обсуждая любовь Саши и Валеры, не забудем о том, что происходило, когда персонажи еще не напились и спорили о коммунистическом труде. Это в точности рассказ Сорокина о комсомольцах «Деловое предложение».

«Коломиец вздохнул и после долгой паузы произнес: «Я вчера у мамочки опять нюхал».

Дмитрий Волчек

Физик Никита Некрасов (не столь роскошный дублер гениального и всемогущего Дау) назойливо добивается от кроткой, но совестливой жены ответа, согласна ли она предоставить ему полную сексуальную свободу. В этой серии немаловажную роль играют свиньи — наверняка родственницы знаменитых круглых поросят из фильма Хржановского «4».

Дмитрий Волчек

В квартиру Дау вселяется очередной ученый Института Никита Некрасов с семьей. Играет с сыном Борей в шахматы. Ест с женой Таней медовик. Попутно пытается выяснить «границы ее любви». То есть те обстоятельства, при которых Таня позволит ему иметь отношения одновременно с двумя женщинами. Снять рядом квартиру, ходить к любовнице, но только несколько раз в неделю. «Потому что мне очень дорога наша семья, я не готов ее терять». Жена Некрасова таких обстоятельств представить не может. Супруги долго наматывают круги по территории Института. Вспоминают в мельчайших деталях прошлую измену Никиты. «Ты тогда меня предал, а предательство твое заключалось в том, что ты хотел в глазах другой женщины выглядеть лучше, чем ты есть на самом деле. За мой счет». Супруги возвращаются домой. Сын впервые выигрывает у отца в шахматы. К чаю снова несут медовик.

Никита Карцев

Время действия — 1968-й. Основной сюжет — появление в Институте новых людей: команды подтянутых, ведущих исключительно здоровый образ жизни комсомольцев с Максимом Марцинкевичем во главе. Все они — участники экспериментов по выявлению/формированию сверхчеловеческих физических способностей; курируют команду представители КГБ. Парни Марцинкевича подшучивают над постоянными жителями Института, но, хоть и не разделяют их полную алкогольных эксцессов жизнь, в прямой конфликт с учеными и обслуживающим персоналом не вступают. Легкий, ни к чему не обязывающий флирт заканчивается романом между Марцинкевичем и буфетчицей Викторией Скицкой. Вика делится неожиданно возникшим чувством с сотрудником секретного отдела. Убийство свиньи происходит за кадром, его последствием становится коллективный обед с шашлыком. В финале новый директор Института отдает Марцинкевичу приказ об уничтожении всех сотрудников; исключений быть не должно; Вика тоже обречена.

Вадим Рутковский

В Институте поселяется Максим Марцинкевич, националист и сторонник теории существования лишних людей. Максим заводит отношения с буфетчицей Викой. Вика чуть ли не единственная, кто во всем учреждении испытывает к нему нежность. Это настолько пугает ее, что она идет к главному человеку Института офицеру КГБ Ажиппо. Ему она, как на исповеди, рассказывает, что Максим только внешне жестокий, а внутри он нежный и ранимый. Ажиппо внимательно выслушивает ее и хвалит за то, что пришла. Советует и дальше держаться Максима. Марцинкевич и товарищи в это время получают от Ажиппо установку ликвидировать персонал Института. Вместе они сходятся во мнении, что ученые и их окружение погрязли в пьянстве и разврате. Марцинкевич соглашается с Ажиппо. Все происходит на следующий день. Сцена массового убийства остается за кадром. Мы видим только Марцинкевича и его команду в крови. Они сгружают трупы в грузовик. Все происходит быстро и без эмоций. Мимо Максима несут тело Вики. Дождавшись, пока ее погрузят, он закрывает кузов грузовика.

Никита Карцев

Эта часть («Эдип») мне нравится больше всего. Дау-младшего играет гениальный Николай Воронов. Фильм завершается в революционном 1968 году. Дау превратился в безжизненную куклу, а его сын вступает в связь с Норой. Эротическая фантазия о крахе всех запретов напоминает о фильме Валериана Боровчика. Инцест может быть темой не только греческой трагедии, но и советской комедии. Пакт Норы и Дау распространяется на сферы, которые супруги не предвидели, но ничего страшного не происходит, все счастливы.

Дмитрий Волчек

Время действия — 1966-й. Основной сюжет — интимная связь между 17-летним сыном Дау Денисом и его матерью Норой. Дау на момент действия превратился в полупарализованного старика, наблюдающего за жизнью Института из окна. Молодые ученые наслаждаются весной и танцуют во дворе твист и буги-вуги; Денис много и радостно смеется. Духовные поиски Дениса выливаются в диалоги с отцом Даниилом, а плотские познания начинаются с безмятежных эротических игр с домработницей Аней. Секс с матерью становится естественным продолжением предельно близких и доверительных отношений. Нора, Денис и Аня проводят умиротворенные вечера за общим домашним столом.

Вадим Рутковский

«Наташа». Физиологический очерк. Сразу вспомнилась легендарная Тамарка-буфетчица Галича. Буфетчица Наташа запуталась — не продохнуть — в клубке отношений. Был иностранный возлюбленный — черное пятно в анкете. Есть странная связь с сослуживицей Олей. Хорошенькой, молодой, незамысловатой. Наташа спаивает, унижает милашку-закадычницу. Их долгий диалог — «объятия на поле боя», две пьяные подруги терзают друг друга, давят на больное. История про гадость и сладость унижения продолжится в подвале. Чекист Ажиппо в камере с парашей рекрутирует Наташу в доблестные органы. Наташа вроде бы не против — правила выживания давно уяснены, даже пытается флиртовать с брутальным гэбэшником. Но нет. Нужна не подпись — церемония унижения. Здесь и происходит та самая сцена с бутылкой, поднявшая в сети волну негодования. Избитая, морально раздавленная буфетчица насилует себя бутылкой... продолжая смотреть на Ажиппо влюбленными глазами. БДСМ — во всей красе, сексуальная садомазохистская связь власти и ее стокгольмских подчиненных. Перед уходом они поцелуются. И артистичный циклоп Ажиппо (для каждого допрашиваемого у него своя манера игры) брезгливо прополощет рот водкой.

Лариса Малюкова

Две буфетчицы. Едва поступившая на работу юная, алчущая жизни Оля и уже матерая, видавшая виды Наташа. Разговоры за столом о том, что такое любовь и счастье, переходящие в женскую дедовщину. Две женщины, отражающиеся друг в друге. Безыллюзорный жестокий опыт (Наташа) как проекция и неизбежное будущее еще не обрубленной молодости (Оля).

Как и дебют Хржановского «4», «Дау» населен подобиями — только тут имеют место не четверки, а двойки (пары). Самые яркие из них — Саша/Валера и Оля/Наташа. Персонажи-двойники, почти близнецы, в которых просвечивают противоположные, но неотделимые друг от друга стороны человеческой натуры. Воля к власти и готовность к подчинению. Забота и жестокость. Способность к любви и такая же способность к насилию (по отношению к одному и тому же человеку). Но и готовность принять эту любовь и это насилие. Животная потребность в другом и ненависть к нему. Герои постоянно обмениваются этими качествами, меняются ролями, становятся на место друг друга. Но самый радикальный опыт соприкосновения с человеческим, c другим — тот, что разрывает подобия, отчуждает единицу от другой единицы, все равно остается неразделенным и в этом смысле невыразимым. И потому всегда полноценно переживается в одиночку, наедине с собой, без посредников.

Евгений Гусятинский

1966–1968-й, последние годы Института. Среди гостей появляется раввин Адин Штейнзальц, эксперт в иудаизме, говорящий о древе Сефирот; здесь формулируется один из ключевых для всего проекта мотивов: мудрость может быть эротическим переживанием. В фильме звучит фраза «Это место было сделано под Дау, но он ускользнул»; в ней косвенно объясняется структура проекта, в 13 фильмах которого главный герой существует словно бы на обочине повествования (очевидно, самому Дау будет посвящен флагманский «Дау-1»).

Группа молодых физиков на практике. Одного из них подвергают стрижке за длинные волосы, другие из солидарности с ним бреются наголо. Молодое поколение не приживается здесь. Дау разбит параличом; сотрудники пьют и валяют дурака. Дни Института сочтены.

Должность директора занимает чекист Ажиппо. Слушает лекции о вероятных путях развития страны. «Беседует» с членами группировки Марцинкевича, приставленными кураторами из КГБ для наблюдения за учеными. Вскоре люди Марцинкевича переходят к прямой конфронтации с «сотрудниками», следуя их совету: «Надо создать напряжение. Вы можете говорить «здрасьте!», а смотреть так, будто хотите бросить в топку». Исполняя фатальный приказ Ажиппо, Марцинкевич и его подельники истребляют всех сотрудников и крушат Институт.

Вадим Рутковский

Это не финал «Дау», потому что в фильме история существует одновременно в нескольких измерениях, без явного начала и конца. По одной из теорий времени, которую объясняет математик Дмитрий Каледин, всякий раз, когда человек делает выбор, реальность раздваивается и все варианты существуют параллельно, ветвясь, словно пышная крона дерева. Здесь многие темы «Дау» скрещиваются благодаря галлюциногенному напитку аяуаска, отведав который советские ученые уносятся невесть куда на машине времени. Говорят, что существует полная версия 14-й части, но я смотрел усеченную, обрывавшуюся на полуслове, когда психиатр Джеймс Фэллон, исследующий серийных убийц и Владимира Путина, рассуждал о насилии в американской культуре.

Дмитрий Волчек

Время действия установить невозможно: все происходит уже после разрушения Института и физического устранения всех его обитателей; повествование нелинейно и фантазийно. В прологе Марина Абрамович проводит ритуальный обряд, предположительная цель которого — воскрешение мертвых солдат. В следующем эпизоде Дмитрий Каледин вместе с женой Ольгой и другими учеными принимают галлюциноген аяуаска, что сопровождается обильной рвотой. Об ирреальности всех событий фильма говорит кадр, в котором аяуаска упакована в типичные для пищепрома СССР консервные банки. Важный мотив — история любви Дмитрия и Ольги. Среди «потусторонних» гостей — американский нейробиолог Джеймс Фэллон, который беседует с последним директором Института, следователем КГБ Ажиппо. В этом фильме Каледин высказывает гипотезу о существовании бесконечных параллельных реальностей, формирующихся в момент любого человеческого выбора. «Чем больше ты понимаешь чужой мир, тем больше ты развиваешься»: ключ к восприятию всего проекта «Дау».

Вадим Рутковский