С 12 сентября в российский прокат вышел короткометражный альманах «Русское краткое», куда вошли лауреаты короткометражного конкурса недавнего фестиваля «Кинотавр». Рассказываем, что представляет из себя новейшее короткометражное кино в России.
Деконструктор подлинности и посконности («Сулейман Гора»), режиссер Елизавета Стишова опасно сближает Российскую Федерацию и Русь даже в названии этого этапного короткого метра: «жених», такое простое слово, без изменений дошедшее до наших дней, Стишова ставит рядом с @, знаком, перешедшим в общеупотребительные лишь в новейшее время, указывающим на имя юзера.
Так же легко Стишова сочетает в фантазийном пространстве рушники и скайп, монисто и красное кружевное белье (из сельпо), румяную бабу и ее суженого по ту сторону экрана ноутбука, стоящего на дощатом столе рядом с традиционной русской печью. Валя, средних лет, живет с мамой, звонит жениху по видеосвязи, кажется, что в тюрьму. Забавляет его виртом: накидывает подол платья на вебкамеру и слушает из динамика, как ему это нравится. Когда же он, к неудовольствию матери половозрелой невесты, приезжает на смотрины, оказывается, что он вовсе не таков, как ожидалось, — не человек, а так.
Вместе с нетрадиционной лавстори Стишова дает и остросоциальный посыл: оказывается, во главе русской эстетики испокон веков стоит патриархальный культ, фигура мужа-кормильца, а в будущем, хочется надеяться, наша культура признает за людей и тех, кто в силу ограниченных физических возможностей не может пригодиться в хозяйстве.
Егор Беликов
В становлении личности важную роль играет поиск фигуры родителя — биологического или метафизического, «примера для подражания». Очертания этих вожделенных ролевых моделей нередко закладываются в детских книжках — социальной мифологии для самых маленьких, где на примере жуков и ежей описываются столпы общественного мироустройства.
Именно сказки когда-то писали родители Сони (Марина Васильева), которую воспитала мать-одиночка (Юлия Ауг). В поисках отца (Алексей Серебряков) она проводит целое расследование и встречается с ним якобы для дипломного интервью. К моменту душещипательной беседы она уже не оценивает себя через отцовское одобрение, скорее, интересуется, как можно писать про счастливые семьи, разрушив собственную.
В «Интервью» Ивана Соснина ощущаются отпечатки ленты «Как меня зовут» Нигины Сайфуллаевой, где дебютировала Васильева, и знаменитого интервью Серебрякова, где артист сформулировал охламонское триединство «сила, наглость и хамство». Основанная отчасти на личном опыте, картина оказывается чересчур иллюстративна и наивна. В сущности — сказкой о принятии себя, где диплом оказывается психотерапевтическим жестом, столь символичным, что его оформляют поперек всех ГОСТов. Так рисуют серьезные документы в общих тетрадях дети. С сентиментальностью тут молодецкий перебор — диалога поколений, который подразумевает интервью, увы, не получилось.
Алексей Филиппов
Митя (Павел Ворожцов) работает плакальщиком на похоронах и довольно серьезно относится к своей работе, в то время как коллега и жизнь периодически проверяет его моральный релятивизм на прочность.
В меру занятная виньетка, снятая Паулиной Андреевой, которая задает неудобные вопросы, но слишком мягко для такой темы выводит из зоны комфорта. Впрочем, эта история все-таки, кажется, не о том, как правильно проживать боль, а о том, что человек явно находится не на своем месте: его игра уместнее смотрелась бы в провинциальном театре, чем на похоронах.
Евгений Ткачев
По постапокалиптической пустоши едет человек (Никита Кукушкин) на тракторе, трактор глохнет, человек отправляется за топливом для машины — и набредает на лабораторию, где начинает варить алхимическую эссенцию, не беря в расчет, что его предшественник уже погорел на этом.
Эстетский дизель-панк космической красоты (что неудивительно: режиссер Михаил Архипов по первому образованию инженер космической связи) и запредельной мощи. Каждый кадр сочится какой-то невиданной для наших широт киногенией и брутальным символизмом, пряча за чумазым телом историю про то, как научно-техническая революция пожирает своих детей. Раз, два, три, горшочек, вари!
Евгений Ткачев
В «Незначительных подробностях случайного эпизода», блистательном коротком метре Михаила Местецкого, два поезда на соседних путях посреди ничего встали и стояли, и в них зародился микрокосмос. Виртуоз недлинного хронометража, Местецкий въедливо исследует складки реальности, наложения пространственные и временные любой сложности.
В «Одной исторической ошибке» Местецкий сочетает, как Нолан в «Дюнкерке» (только всего в семи минутах, а не в двух часах с кораблями и самолетами), три сюжетные линии, сходящиеся в одном моменте, три коллизии, три встречи в двух разных веках. Рамон Меркадер (Александр Горчилин), убивающий Льва Троцкого (Михаил Горевой) альпенштоком по приказу Сталина. Ботаник, который неожиданно даже для себя соблазнил одноклассницу-акселератку рассказом об убийстве того же Троцкого прямо в школе за партой. Смущенная преподавательница (Ольга Сутулова), объясняющая этот досадный инцидент директору учебного заведения (Федор Лавров).
История якобы не знает сослагательного наклонения, но Местецкий ее именно что сослагает. Убийство великого в масштабах исторической науки Троцкого не менее весомо для режиссера, что и школьник, с которым случилось чудо, — обнаженная грудь девочки, завороженной его рассказом. В финале этого мастерского формалистского упражнения в прекрасном Местецкий намеренно допускает одну историческую ошибку, меняет местами в трех якобы параллельных линиях субъекты и объекты, и все заканчивается кровавым гиньолем, ко всеобщей радости. Так всегда — и во времена Троцкого, и в наше время — заканчивались и заканчиваются, в общем-то, любые исторические события.
Егор Беликов
К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:
Google Chrome Firefox Safari