Рамон и Сильван ЦюрхерМы любим весь этот поп-треш из 80-х

— Почему вы решили снять фильм о двух девушках и переезде на новую квартиру?

Сильван: Идея появилась из жизни. Мы с Рамоном вначале в Берлине жили вместе. В 2014 году Рамон решил жить отдельно и переехать в другую квартиру. Поскольку мы — близнецы, это решение очень сильно повлияло на нас обоих. Мы были очень близки, и переезд Рамона стал сильным эмоциональным событием. До такой степени, что я решил написать сценарий. 

Рамон: Это был первый фильм, сценарий которого написал Сильван. Он сделал первый драфт, а дальше мы уже разрабатывали эту историю вместе. Пока же он писал сценарий, я спрашивал его о героях, о сюжетных линиях. И через шесть — восемь месяцев мы уже написали совместный сценарий. 

— Как вы работаете вместе? Как это выглядит?

Рамон: Это зависит от стадии работы над фильмом. В этот раз мы много беседовали до процесса съемок. Были периоды, когда только я или только Сильван работали самостоятельно над сценарием, а второй из нас его редактировал. Это не сказать чтобы рецепт. Все пары режиссеров работают по-разному. 

Сильван: Когда мы уже снимали, Рамон был режиссером, а я — первым ассистентом. Рамон работал с актерами, но я также был вовлечен в разные художественные решения. То есть это было такое сотрудничество, в котором у каждого была своя роль. 

— Почему вы решили использовать музыку Евгения Доги в фильме?

Сильван: Когда я впервые услышал вальс «Граммофон», мне эта музыка понравилась своей меланхоличностью. Но в ней также была и динамика, и это общее настроение хорошо ложилось на те идеи, которые мы хотели выразить в фильме. Это настроение раскрывало драматический потенциал фильма.   

Рамон: В этой музыке также заложен большой комедийный потенциал. 

— Вы знаете, что люди на постсоветском пространстве очень хорошо знакомы с музыкой Доги, так как ее часто раньше использовали в советских фильмах? И у нас сильная эмоциональная связь с этими мотивами, которые в нашей памяти вызывают определенные образы из ранее увиденных фильмов…

Рамон: О, мы не знали этого! Конечно, мы знали, что он — известный молдавский композитор, но мы не знали, что его музыка так много значит для русских. Это позитивный или негативный контекст?

— Это так, как будто смотришь один фильм — о немецких миллениалах, а музыка погружает вас в другой фильм — о советских реалиях.

Рамон: Я читал, что эта музыка, которую мы использовали первоначально, была написана для фильма 1990-х — то ли эротического, то ли просто триллера.

— У вас в фильме также звучит другая известная музыкальная тема «Вояж, вояж». Почему вы добавили ее в саундтрэк?

Сильван: Музыку Доги мы добавили уже во время постпродакшена. А вот по поводу темы «Вояж, вояж» мы решили заранее. Потому что мы любим весь этот поп-треш из 80-х. Также эта музыка соответствовала нашим героиням. Мара — статический персонаж, а Лиза перемещается. Мара не желает, чтоб в их с Лизой отношениях происходил разрыв, но также хочет и определенной свободы. Мы сделали также вариацию в фильме, когда «Вояж, вояж» исполняется на пианино, потому что пианино очень камерно звучит.

— Как вы работали с художником-постановщиком? Я заметила, что в кадре используются в основном три цвета — глубокий синий, красный и ярко-желтый. Почему вы выбрали такое дизайнерское решение?

Сильван: Рамон, может быть, ты ответишь? Ведь это в основном было твое решение.

Рамон: С нашим художником по костюмам мы посмотрели много разных изображений и кадров. Мне хотелось, чтобы были отсылки к фильмам Жан-Люка Годара, поэтому мы выбрали три цвета — желтый, красный и синий. Нам понравилась идея использовать их интенсивные оттенки со всем символизмом, который могут означать эти цвета. Также мы вдохновлялись фильмами Эрика Ромера, в летних и весенних фильмах которого герои одеты в эти цвета. Мы не использовали эти цвета в психологическом значении. Например, Мара — это синий, Лиза — это желтый, Маркус — это красный. Мы просто смотрели, как это все сочетается между собой и смотрится в кадре. 

— Но был момент в фильме, когда один из героев говорит, что желтый — это цвет ревности…

Рамон: Да, Маркус там говорит: «Желтый — это цвет ревности и безумия». Для меня это просто игра со словами. Наш фильм вообще открыт для чтения в нем разных ассоциаций и ссылок. Один мой друг, посмотрев картину, сказал, что она немного и о ревности. Но ревность — это не совсем то, что мы хотели показать, это просто часть космоса — и все. К тому же там как раз Мара ревнует Лизу к Карен, их новой соседке. Также желтый — это цвет безумия из-за «Подсолнухов» Ван Гога, мы же знаем, чем закончилась его история, — он отрезал себе ухо!

— У вас в фильме две собаки и кошка, которые участвуют в жизни героев. Вы дрессировали собаку, чтобы она воровала мочалки? Она три раза это делает в кадре…

Рамон: Да, у нас была дрессировщица, которая работала с животными. Собаку было легко научить, чтобы она брала вещи, когда нам нужно, а вот с кошкой было труднее. С кошкой это было что-то вроде импровизации, нужно было оставлять ей много пространства. 

— Вы работали с профессиональными актерами?

Сильван: Да, все актеры были профессионалы, кроме детей. У нас там девочка и мальчик, и для них это первый опыт съемок. А взрослые актеры все или закончили актерскую школу или уже много снимались до этого.

— У девушки, которая играла Мару, интересная роль. Она то улыбается, то грустит, то становится агрессивной, то снова улыбается. Никогда нельзя сказать точно, что она чувствует на самом деле…

Рамон: То, что мы видим на лице у Мары, — это такие нестабильные эмоциональные качели. Идея была в том, чтобы показать, какой сложный у нее характер, и то, что она переживает личностный кризис. Она хочет продолжать жить с Лизой, но Лиза от нее съезжает. Ей кажется, что весь мир против нее. Она ударяется лбом об оконный косяк, она ранит палец, да еще и этот герпес у нее на губе. Ее внутренний мир так же изранен, как и ее тело. Весь хаос переезда — это зеркало ее внутреннего состояния. И когда она пытается сблизиться с Лизой, та увиливает. А когда Лиза пытается сблизиться с ней, Мара тоже отстраняется. Такой диссонанс — формула любых межличностных отношений. Получается такая форма психологического путешествия, когда ты все время в движении.

— Есть также мнение, что ваш фильм — о добрососедских отношениях. Вы закладывали такой смысл?

Сильван: Наш фильм открыт к любым интерпретациям, и у него много смыслов. Для меня он не только о людях, которые живут за соседней дверью, но и в целом о человеческих желаниях. В частности, о желании взаимодействовать, строить отношения, находиться в сообществе. С одной стороны, это история о радикальной экзистенциальной изоляции. С другой стороны, это мозаика из множества картинок на тему социального взаимодействия.

— Может быть, это фильм о невысказанной любви?

Рамон: Точно, это именно та формулировка!

— Почему каждый из вас захотел стать режиссером?

Рамон: У меня это было не одномоментное решение. Кино для меня было страстью и интересом еще со времен детства, когда я ходил в кино с нашим папой. Оно для меня было пространством, в котором существовало множество эмоций и могло произойти все что угодно. Для меня кино всегда было побегом из реальной жизни. Ребенком я очень любил рисовать, а также излагать свои мысли на бумаге. Кроме того, наш астрологический знак — близнецы, и этому знаку, как известно, сложно сосредоточиться на каком-то одном хобби. И кино соединяет в себе различные искусства и виды деятельности — музыку, звук, цвет, архитектуру, психологию, философию.

Сильван: После школы я начал изучать философию, кино и немецкую литературу. Когда я закончил университет, перед мной встал вопрос, что делать дальше. И я решил поехать в Берлин, где уже находился Рамон, чтобы учиться в киноакадемии. Я изучал кинопроизводство, а не режиссуру, как Рамон, и медленно погружался в мир кино.