Барбара ВалльбраунНам никогда не рассказывали истории собственных семей

«Жизнь и любовь лесбиянок ГДР» — ваш первый полнометражный фильм. Чем вы занимались до этого?

Я снимаю кино с момента учебы, с 18 лет. Я снимала много документалок о квир-сцене, а также о том, как развивается Лейпциг, в котором я живу. Но это было больше в качестве хобби и практики. Еще я видео-педагог. На воркшопах с детьми и подростками мы разбираемся с тем, как работают медиа. Начинаем с теории: какие этапы нужно пройти, чтобы снять фильм, что нужно, чтобы получился хороший кадр, как делать монтаж. Затем мы выбираем тему, и мои ученики сами пишут сценарий, снимают, монтируют. Я занимаюсь этим уже больше 15 лет. Также я смотрю вместе с моими учениками фильмы о расизме, Второй мировой войне, холокосте. Учу своих юных студентов вести разговор на эти непростые темы.

Как вы нашли героинь для своего дебютного полного метра? Сколько длились поиски?

У меня ушло пять лет на то, чтобы найти главных героинь. Это было долгое путешествие. Вы же можете себе представить, что далеко не каждая женщина, с которой я связывалась, сразу же радостно отвечала: «Да, конечно, я снимусь в вашем фильме». Я много искала онлайн, искала контакты в приложениях для знакомств, в которых общаются пожилые лесбиянки, а также через своих собственных знакомых. У меня не было денег для того, чтобы ездить куда-то, так что я в основном переписывалась с большим количеством женщин. Нескольким лесбиянкам я сказала: «Окей, я приеду, у вас очень интересные биографии». 

Затем я стала выяснять, как истории этих женщин будут смотреться в фильме, достаточно ли история, так скажем, «драматична» для моего фильма. Многие женщины говорили мне: «Окей, я расскажу тебе свою историю, потому что она может оказаться важной для твоего проекта. Но перед камерой я не покажусь». Несколько женщин согласились появиться в фильме, но потом отказались, потому что заболели, или испугались, или по другим причинам. Так что главные героини оставались под вопросом вплоть до 2017 года.

А сложно ли найти финансирование в Германии на подобный проект? 

До 2017 года у меня не было никакого финансирования, так что я делала исследование за свои собственные деньги. В 2012 году, когда я впервые услышала истории нескольких знакомых женщин, молодость которых пришлась на период существования ГДР, я подумала: либо я буду ждать, пока появится фильм, который расскажет все эти истории — и, надеюсь, он мне понравится, — или же я могу взять и снять его сама. Но я сразу поняла, как много денег мне понадобится, чтобы сделать это на том уровне, на котором я хочу. 

Сначала мы подались на грант, нам отказали, затем мы его получили, но его все равно было недостаточно для того, чтобы платить всей команде. Я выкручивалась как могла. Работала в баре, работала видео-педагогом, чтобы добыть денег. Это были непростые времена. Мне все время не хватало денег. У меня был и кризис, я даже подумывала бросить фильм, думала, что просто не осилю эту работу. Я была у черты много раз. Хотела сдаться. И наш фильм, конечно, появился в такое непростое время, когда в Германии кинотеатры закрыты.

Удивительно, с каким доверием героини поверяют вам свои истории. Нет никакого стеснения. Как проходило ваше общение с самого начала?

Конечно, в свой первый визит к героиням я не брала с собой камеру и команду, я приехала одна. Я очень внимательно слушала этих женщин, некоторые из них вообще не собирались быть в фильме, они лишь хотели познакомить меня с другими лесбиянками. Я много рассказывала им о себе, потому что в моей собственной биографии есть множество вещей, которыми я могу поделиться. И это не то чтобы очень веселые истории, как вы понимаете. Я хотела найти точку входа в их собственные истории через свою. Несмотря на то, что мы принадлежим к двум разным поколениям, между нами много сходств. Я ни в коем случае не давила на них, не принуждала рассказывать о чем-то — просто дала им свое максимальное доверие. Для многих из моих героинь было совсем не просто повторять факты своей биографии перед камерой. Также я поделилась с ними тем, каким масштабным я планирую свой проект — самому факту существования лесбиянок в ГДР практически не уделялось внимания в медиа. А сейчас я точно знаю, что эти смелые женщины гордятся тем, что приняли участие в этом проекте, тем, что они получили возможность рассказать свои истории широкому кругу зрителей. 

Если не секрет, какими историями из вашего ЛГБТ-детства вы делились со своими будущими героинями?

Вообще-то у меня и не было ЛГБТ-детства. Я выросла в очень католическом регионе, даже несмотря на то, что ГДР не то чтобы была религиозна. Так было до того момента, пока мне не исполнилось 19 лет. Только тогда я поняла, в каком особом месте я росла. У меня не было и не могло быть никакого позитивного представления о гомосексуальности. Никаких ролевых моделей точно не было. То, что соединило меня с моими героинями — это моя история камин-аута. Обычно все разговоры лесбиянок так или иначе касаются этого факта. Каково это было, как долго ты принимала себя. Я рассказала им, что я не могла принять себя довольно долго, каким был этот процесс принятия.

Когда вы начали готовиться к съемкам, много ли материала вы обнаружили? Я, например, знаю, что найти что-то о лесбиянках, о геях в СССР очень трудно, только сейчас силами энтузиастов проливается свет на отдельные истории. Кинофестиваль «Бок о бок», например, в 2018 году издал брошюру под названием «Наша история», в которой собраны истории геев и лесбиянок старшего поколения.

В самом начале проекта, в 2012 году, мое исследование основывалось на личных контактах. Моя коллега рассказала мне про поздние 80-е в Берлине и Лейпциге, про квир-места и сообщество, и мне стало невероятно интересно. Она же познакомила меня со своими подругами, и они тоже рассказали мне свои истории. Еще в Германии есть онлайн-платформа для лесбиянок. Там обсуждаются абсолютно разные темы, в том числе это платформа для свиданий. Ты можешь выбрать регион и возраст, которого должна быть твоя потенциальная партнерша. Так и вышло, что я написала более чем 600 лесбиянкам из бывшей ГДР (смеется). При запросе я указала возраст, начиная с 55 лет и старше. Я просто переходила на страницы женщин и отправляла им заготовку письма. Вопрос был одинаков: «Каково это — быть лесбиянкой в ГДР?»

Мне довольно быстро стало понятно, что многие лесбиянки, конечно, знали о себе тот факт, что их привлекают женщины, еще в 1970-х, но совершили камин-аут они только в 1990-х из-за системы, которая подавляла их, а еще от осознания того, какие последствия могло иметь признание. Потом я пошла в специальные архивы, в основном в Берлине: я начала изучать документы, касающиеся Штази. Там было много файлов о лесбиянках, которые работали на Штази в качестве официальных осведомительниц. Я прочла там совершенно дикие вещи. На главных позициях в Штази были в основном мужчины, но существовала целая армия анонимных осведомителей, которая как раз и делала Штази такой опасной организацией. Ты не знал, кто следит за тобой — может, это твой друг, твой коллега, твой учитель?

Ну и главное, конечно — работа над сценарием, над драматургическим развитием фильма, над тем, как мои героини будут связаны внутри фильма. Даже несмотря на то, что в реальной жизни их ничего не связывает — кроме того, что все они были лесбиянками в бывшей ГДР.

Я очень тронута тем, как у вас получилось создать не только объемный портрет одного старшего поколения, но и сильную межпоколенческую историю.

Это было очень важно для меня. По всему миру консервативные политики пытаются донести до людей абсурдную картину, в которой якобы дети в однополых семьях вырастают с психологическими травмами. Вопрос, который у меня возникает к таким политикам — какого черта вы думаете, что так сложно говорить со своими детьми о том, что действительно важно в семье? Моим намерением было сказать — смотрите, эти матери — лесбиянки, и их дети абсолютно в порядке! Дочь моей героини готова пойти с матерью в ту самую квартиру, в которой она жила в молодости, когда за ней была организована слежка, она готова разделить с ней те жуткие воспоминания. О какой глубокой связи это говорит! Мы все страдаем от того, что нам никогда не рассказывали об истории наших собственных семей.

На каком моменте создания сценария появилась анимация?

С самого начала мне было ясно, что она будет в фильме. Мне не нравится, когда в документальных фильмах просто появляются фотографии на экране и затем так же просто исчезают. С фотоальбомами у меня вообще особая связь. Когда я была маленькой, мне могли дать семейный альбом, и я могла часами рассматривать снимки. Мы разрабатывали анимацию с Гитте Хэлльвиг в течение четырех лет. И в один момент образ, который и появляется во время показа снимков из архивов героинь, наконец пришел. Это было то, что мы могли себе позволить, и то, что на самом деле имело смысл — символ коллективной памяти как она есть. Память, которая жила так долго и сейчас вдруг исчезла, потому что сейчас у нас у всех есть фото онлайн. Для меня это была отличная возможность соединить саму историю со стилем фильма, сделать фильм живым. 

Ваш фильм уже был показан на нескольких фестивалях не только в Германии, но и за ее пределами. Какой была зрительская реакция? Удалось ли вам побывать на показах лично?

Да, я была на нескольких фестивалях в Германии. Реакция всегда была одинаковой — люди были растроганы и ошеломлены. И это делало меня каждый раз невероятно счастливой. Я работала над этим проектом семь лет, а ведь могло быть так, что фильм получился бы никаким, и люди бы просто вежливо улыбались в ответ, посмотрев его: «Интересная тема, да». (Смеется). 

На прошлой неделе мы получили последний приз зрительских симпатий. Люди всегда реагируют — плачут или смеются. Я услышала столько теплых слов. Было даже порой немного странно: «Вау, кто снял этот фильм, о котором все говорят?» Было странно, что это я его сняла. (Смеется). Я вдруг поняла, что я показала людям что-то, о чем они не знали, но в чем очень нуждались. И это в те пандемийные времена, когда ты вообще еще подумаешь, идти в кино или нет. А если тебе еще и плохой фильм покажут? 

Я счастлива, что фильм будет показан в России, потому что те истории, которые рассказаны в моем фильме, происходили и в Советском Союзе, и в Польше, и в других местах. Женщины не открывали настоящих себя, они говорили, что живут с сестрой, или с подругой, или с тетей. Все мы люди, и все мы реагируем на то, что заботит нас именно сегодня. Эти истории, случившиеся во времена ГДР, находят отклик у тысяч женщин сегодня. Поэтому я так надеюсь на то, что фильм будет путешествовать на восток и дальше.