Степан БурнашёвЯ езжу на фестивали не за призами

— Вы снимаете очень разное кино в разных в жанрах. А есть что-то объединяющее ваши фильмы?

— Один мой друг сказал, что после просмотра моих фильмов всегда остается надежда на светлое. Мне кажется, после просмотра — не у всех, конечно, но у многих — остается нежность. Но опять же надо понимать, кто и как смотрит. Я раньше все время проецировал на себя: мне фильм понравился, я его понял таким образом и считал, что для всех он так воспринимается. Мне очень помогают обсуждения после показов, особенно моих собственных фильмов. В последние годы я езжу на фестивали только ради общения со зрителями, а не за призами. Призы получать, конечно, приятно, но очень важно услышать мнение. И я для себя понял, что хорошее кино воздействует на каждого зрителя индивидуально, и более того, воздействует по-разному в разных возрастах. Например, один из моих любимых фильмов Данелии «Мимино» в детстве я смотрел как обычную комедию и особого значения ей не придал. А в старшем возрасте сильно удивился тому, как режиссер эту трагедию человека показал таким образом, охватил столько всего, столько важного высказал. 

Наверное, после 24 февраля для многих фильмы воспринимаются совсем иначе. Ну и вообще, жизненные потрясения, которые случаются, воздействуют таким образом. На мой взгляд, мои фильмы объединяет искренность высказывания. Я никогда не снимал кино, которое меня не трогало.. Иногда получается так, что снимаешь историю, а выходит более масштабное высказывание. Тот же «Черный снег» — история о дальнобойщике, у которого случилась беда. Если взять событийно — человек чинил машину и застрял, потом умер или спасся. И благодаря этой истории я показал ряд социальных проблем, показал отношение людей друг к другу и самим себе, в конце концов. В последних фильмах у меня много самокопания и наблюдений за современным обществом. Меня это очень волнует, у меня растут дети, и мне не особо нравится, в какую сторону мы движемся. Мы забуксовали и перестали общаться. Недавно мне отправили ссылку на статью, где было написано, что в «Айте» я затронул проблему цифрового буллинга. Я вкладывал это в фильм, но формулировка была иная — более простая.

— Бывают ли у вас трудности на разных этапах производства из-за отсутствия кинообразования?

— Раньше у меня возникали проблемы, но они больше касались моего внутреннего ощущения от общения с людьми с кинообразованием. Когда я только начинал снимать, отношение было не лучшим, и я это ощущал. Кто-то даже за руку не здоровался, говорили, что какой-то выскочка пришел снимать кино. В итоге я понял, что отсутствие академического образования мне где-то, наоборот, помогает. Я не зациклен на значимых фильмах, у меня нет идолов. Я изучаю драматургию самостоятельно. Не только по учебникам — можно изучать по фильмам. Я всегда пишу по-своему. Возможно, я нарушаю правила создания сценария, но мне не нравятся стандартные сценарные ходы, когда заранее понимаешь, что и как случится дальше. Я исхожу из того, что бы мне хотелось увидеть в кино, потому что я прежде всего зритель. 

Я широко мыслю, могу в одном фильме очень много жанров использовать, чтобы высказаться. Поэтому я не жалею, что не получил в свое время образование. Фильмы снимаются, в прокат выходят, на фестивалях показываются, люди их смотрят. Так что у меня уже нет комплекса неполноценности. Хотя раньше был. У меня и комплекс заикания был довольно большой, как у всех заик. Но я все это перешагнул, оставил в прошлом.

— Случались ли у вас разногласия с продюсерами? Вообще, насколько вы бескомпромиссный автор?

— Когда идея фильма моя, я вынашивал ее в течение нескольких лет, когда я понимаю, что я хочу сказать этим фильмом, как буду эту историю рассказывать, я готов идти на уступки только при весьма основательной аргументации. В случае с «Айтой», например, мне предложили изменения в сценарии, которые в корне меняют основной посыл. Тема шовинизма — не основа фильма. Основа — это трагедия, вокруг которой все строится. Трагедию хотели увести на второй план и снимать про межнациональную рознь. Конечно, я отказался. Были и другие предложения, которые не соответствовали моим этическим принципам.

— Какие, например?

— Ну, например, говорили взять на этот проект субсидию, а потом поделить ее пополам. Фильм снимаешь, берешь себе половину, бюджет покрыт — и еще сверху остается. С одной стороны, звучит заманчиво, можно избавиться от всех долгов и еще два новых фильма снять. Но с другой стороны, это коррупционная схема, которая мне совсем не нравится. Я всегда буду отказываться от таких предложений.

— Планируется ли международный прокат «Айты»? Многое поменялось за последний год?

— Да, естественно, поменялось. Мы же граждане РФ и представляем российское кино. Как бы не пытались некоторые ограничить нас как этническое кино, мы все равно являемся частью российской индустрии, предоставляем на фестивалях Россию. Например, так было на Варшавском кинофестивале. Но в связи с изменениями в геополитических отношениях фестивали больше не берут наши фильмы. Что касается «Айты» — планов было много, список фестивалей был внушительный, один очень крупный фестиваль хотел взять фильм в программу, и я лично принимал участие в переговорах. А потом случилось то, что случилось, и нам объяснили, что в связи с политическими разногласиями вынуждены отказать. Хотя вроде готовы были рассматривать фильмы без государственного финансирования. Но их толерантность оказалась не такой толерантной, к сожалению.

— В каких фестивалях вы мечтаете поучаствовать?

— Да во всех хороших фестивалях хочется. Только если не нужно будет обязательно следовать за тенденциями. Я не считаю, что с ними нужно глобально считаться. Я знаю многих режиссеров, которые думают, что тенденция пошла в такую-то сторону, а значит, нужно снимать такое-то кино. Я с детства не люблю, когда что-то навязывают. Искреннее и честнее получается, когда от себя делаешь. Иногда бывает, что рассказанное от себя совпадает с какой-нибудь тенденцией. Я когда-то, может быть, со своим фильмом попаду в Канны, Берлин, Венецию, возможно, я когда-то получу «Оскар». Почему нет? Для того чтобы мое кино посмотрело максимальное количество людей, я готов побеждать на любых фестивалях. И это не для того, чтобы сделать себе имя.

— В «Айте» есть камео Дмитрия Давыдова. Планируете ли вы появляться в кадре в фильмах других режиссеров?

— В «Айте» должен был быть еще один русский персонаж. И я предложил Диме сняться в фильме. Он, в отличие меня, очень хороший актер. Я сам могу появиться на экране, когда актеров не хватает. Например, у Володи Мункуева в одном фильме я играл охранника. В своих собственных фильмах я три или четыре раза появлялся. Но мне не понравилось. Мне не очень нравится во время съемок терять контроль.

— «Айта» снималась в 2021 году. Не чувствуете, что за прошедшее время фильм стал острее?

— Возможно, да. Смотря кто и как смотрит и как относится к фильму и происходящему. Глобально то, что я хотел рассказать и показать через этот фильм, не изменилось.

— На ваш взгляд, все происходящее сейчас отражается в якутском кино?

— Думаю, еще рано высказываться, потому что я пока не понимаю, к чему это приведет. Очень многое изменилось, все нужно изучить как следует, вникнуть. Пока у меня премьера, съемки, фестивали. Может показаться эгоистичным, но я решил работать, продолжать делать свое дело. Потом уже будет время задуматься о ситуации и о фильмах о ней. Кто-то уже определенно пишет сценарий, готовится. Но я пока об этом не думал, потому что историй, которые я хочу снимать, много. И, чтобы они отошли на второй план, должна появиться такая история, которая переплюнет мои прежние идеи. А у меня длинная очередь идей.

— Вы говорили, что в Якутии много крутой и продвинутой молодежи. Почему в ваших фильмах ее нет? Есть ли молодежное кино в Якутии?

— Да, в моих фильмах мало молодежи. Я больше рассказываю о своем поколении. А так, многие фильмы, которые очень популярны у нас в Якутии, на фестивали не попадают. Тот же «Агент Мамбо» — молодежная комедия. Это самый кассовый фильм, выходивший в ограниченный прокат в Якутии. Сейчас вышел фильм «Почти как все» — в нем есть продвинутая молодежь. Есть еще фильм «Потанцуй со мной». В общем, кино про молодежь есть, но оно еще не снискало громкого фестивального успеха.

— Вопрос шовинизма остро стоит в республике? Видите ли вы его проявления за пределами Якутии?

— Шовинизм есть во всем мире, к сожалению. И это, на мой взгляд, очень глупая черта современного общества. Она необязательно проявляется открыто и агрессивно. Шовинизм может проявляться завуалированно. Многие понимают абсурдность этого понятия, когда начинают путешествовать. Побывал человек в Иране, Ираке, Афганистане, Японии. Раньше он мыслил стереотипно, думал, что там люди какие-то не такие. Но в итоге, путешествуя, понимаешь, что люди везде одинаковые, такие же, как мы. К Якутии такое же стереотипное отношение. Многие вообще не знают, где она находится. И я тоже иногда с этим сталкиваюсь, но, когда ты рассказываешь, объясняешь, показываешь, что ты не вышел из пещеры, а человек с образованием, умеющий вести диалог, у людей потихоньку меняется отношение. Но почему оно вообще до сих пор существует, если практически у каждого есть смартфон? Открываешь поисковик и узнаешь любую информацию о любой национальности.

На мой взгляд, сейчас очень важно снимать кино в разных регионах России, рассказывать истории людей разных национальностей и культур. Это непаханое поле историй. Нужно показывать отличия, но в то же время не забывать, что мы все очень похожи. Вот таким образом, думаю, нужно воздействовать на общество. Не только у себя в стране, но и за ее пределами.

— Я читал, что при неограниченном бюджете вы бы воплотили все свои идеи в жизнь. У вас есть проект мечты?

— Один из них — это историческое кино по удивительной легенде, которую я услышал, про путешествия боотуров. Был бы у меня хороший бюджет, я бы эту историю расширил и снял. Есть идея треш-боевика. Почему бы и нет? Интересно было бы рассказать про молчаливого брутального героя, который мстит и по ходу понимает очень многое. Есть еще идея про экологию. Про то, как мы очень плохо относимся к нашей планете. На примере Якутии 60‒70-х, когда были интересные, но очень плачевные моменты в нашей истории.

— Один из первых постов в вашем Telegram-канале посвящен критике Сарика Андреасяна. Как вы сами относитесь к критике? 

— Я понял, что бывает конструктивная критика, к которой можно прислушаться, а бывает банальный хейт. Особенно в соцсетях. На это я не обращаю внимания. Раньше я пытался понять, почему люди так поступают, почему пишут то, что пишут. Затем в один момент перестал это делать. К критике я отношусь положительно, если она помогает мне развиваться. Я лучше буду слушать правду, чем нечестную похвалу. Мне интересно послушать разные мнения о качестве режиссуры и фильма в целом. Очень здорово, когда появляется здоровое обсуждение вокруг фильма. Вот это я считаю настоящей критикой и показателем того, что фильм тронул кого-то, и работа была проделана не зря.