Бог создал женщину, а Годар снял: актриса Анна Карина в наших сердцах

В первой сцене «Жить своей жизнью» мы долго-долго, кажется, целую вечность вынуждены довольствоваться поясным планом со спины, пусть даже необычайно выразительным. Она курит Gauloises, цедит эспрессо, наверное, поправляет знаменитую челку, почти точно по ее лицу бродит полуулыбка. Но мы не видим этого. Потому что Годар так решил. Его женщина, его актриса, муза, модель, а значит, он будет упражняться в формализме столько, сколько нужно ему. Не зрителю, не кинематографу, а Автору. Вначале был Годар, и Годар был Бог.

Бог создал женщину. Анну Карина. Хотя Ханне Карин, «сироте» из Эльсинора, имя придумал не Годар, а Коко Шанель. Ее мать, строгая костюмерша, вечно критиковала ее внешность, была хуже мачехи, а отец, капитан дальнего плавания, за всю жизнь прислал лишь две весточки. Прежде чем стать невестой новой французской волны, Анна Карина блистала на обложках легендарного Elle Элен Лазарефф и купалась в пене Palmolive, которая едва-едва прикрывала ее несовершеннолетние прелести. Собственно, мокрое колено Анны, припорошенное мыльными хлопьями, и загипнотизировало молодого Годара. Он тотчас же предложил ей «показать сиськи» герою Бельмондо в «На последнем дыхании». Ответом стало тихое, но строгое «нет». Можно только догадываться, каково же было пророку-выскочке прятать досаду за вечными темными очками и клубами маисовых папирос Boyard, которые он смолил, подражая Сартру. Восемь месяцев спустя Карина отвергла и роль в «Маленьком солдате», антиголлистском манифесте-провокации, в итоге все равно запрещенном цензурой. Отвергла режиссера, но сыграла у любовника, ибо против 50 алых роз с запиской, гласящей: «Если ты героиня Ханса Кристиана Андерсена, ты не вправе плакать» — нет приема.

Сцен из супружеской жизни в качестве автофикшн-материала хватило на семь фильмов, или, как любила повторять сама Анна Карина, на 7 ½: развод потянул пусть не на полный метр, но на горький скетч под говорящим названием «Предвосхищение» (покоя и воли). Годар мучил всех женщин, в том числе и другую нимфетку, вторую Анну, Вяземски (как мы знаем из ее мемуаров «Тяжелый год» и «Год спустя», вольно адаптированных на экране Мишелем Хазанавичусом в фильме «Молодой Годар»), заступившую на вахту, когда еще фирменный аромат предшественницы — Mitsuko от Guerlain — не растаял на съемочной площадке «Китаянки». В 1973 году Франсуа Трюффо, решивший порвать с бывшим соратником и другом всякие отношения, писал: 

«В течение шести лет я, как и остальные, видел тебя страдающим из-за (ради) Анны, все самое отвратительное в тебе мы оправдывали этой любовью, но...»

Нет никаких «но», и тирада Брижит Бардо в «Презрении», пулеметная очередь из слов «засранец, сука, дерьмо, ублюдок» — это явно перенесенные автоматическим письмом в кадр мысли Карина, которая задыхалась в этих разомкнутых объятьях и умирала от прикосновений, что холоднее смерти. 

Жить с гением хуже, чем в темнице. Увы, никто из демиургов Nouvelle Vague, кроме Жака Риветта, не попытался ее вызволить, и то «Монахиня» выглядит как побег, освобождение по УДО. Та, что снимается у Годара, остается с Годаром, принадлежит Годару. Навсегда. И Дзурлини, и Висконти, и Кьюкор, и даже Серж Генсбур тут бессильны.

Не случаен и финал предпоследней их совместной картины «Безумный Пьеро», что смотрится одной сплошной метафорой безумной страсти: от блужданий по пляжу острова Поркероль Марианны, которая бормочет себе под нос мантру отчаяния «Что мне делать? Я не знаю, что мне делать» (на ней слишком короткое красное платье, село после стирки, Годар запретил выбросить), до голливудского поцелуя иномарок двух автогонщиков, для которых финишная черта — действительно финал, конец романа, the end, совсем не счастливый.

20 лет спустя, названных Годаром «самой долгой сиестой» в его жизни, они снова встретятся в клубе Les Bains Douches, где начинающая телезвезда Тьерри Ардиссон имел обыкновение снимать скандальную передачу «Ночные купания». О визите экс-Пигмалиона Анну никто не предупредил. Второе пришествие Бога, давно ее оставившего, вылилось в нестерпимую пытку. Столько лет спустя он снова умудрился вынуть из нее душу и положить на стол вместо закуски к бутылочке охлажденного шампанского Mumm. Эту финальную сцену «Жить чужой жизнью» Анна Карина оборвала, наплевав на сценарий. Вышла вон в сопровождении лишь верной собаки. Оставила съемочную площадку режиссеру — руководить пустотой, которую отныне никто не заполнит. Ни в фильмографии Годара, ни в наших сердцах.