Америка до того, как стала великой — и Америкой: о фильме «Первая корова» Келли Рейхардт

Все когда-то бывает впервые — даже корова в Орегоне. На дворе третья декада XIX века, и рыжую корову на плоту встречают как местное чудо. Бык и теленок подохли в дороге — чудо и есть! Выжившая, теплая, единственная. В этих краях много животных, и местные научились с ними соседствовать, убивать их и зарабатывать с их помощью. Одна из главных валют — бобровый мех. Рецидивисты и торговцы (их сложно различить) едят диких белок и зайцев, а иногда птиц, пойманных в капканы. Лошади тягают грузы, собаки охраняют редкие дома. Хмурые влажные леса и бурные холодные реки — нечастый ландшафт для вестерна, но перед нами и не типичный вестерн, а северный, дующий ветром с Атлантики. Если герои классики американского жанра носятся по прериям Аризоны, Невады, Калифорнии и Нью-Мехико, стреляя во все стороны, то персонажи Келли Рейхардт, заблудившиеся на отшибе золотой лихорадки, довольствуются сравнительно малым. Драгоценности не слепят им глаза, их реалистичный бизнес-план — открыть отель где-то в Сан-Франциско и умереть не в позоре. Встреча с внезапной коровой спутает героям карты и изменит их зыбкую стратегию.

Повар-еврей с говорящим именем Куки, без копейки денег выучившийся готовить в Бостоне, мотается по лесу с добытчиками-полуразбойниками и кашеварит им едва сносную походную еду. Бегущий от русских бандитов китаец Кин Лу — один из считаных представителей расовых меньшинств, которых в этих краях можно пересчитать по пальцам. В Орегоне много коренных американцев, и белые здесь скорее в гостях, но уже действуют как будущие хозяева, правда, времена резерваций еще не пришли, да и выжить в таком климате и дичи без помощи местных и их паролей невозможно. Здешний и пришлый миры соприкасаются, но пока не трутся друг о друга: Америка большая, всем пока хватает места. Правда, капитализм уже протянул свои загребущие руки аж из Англии: самый зажиточный и влиятельный здешний обитатель — британец с нажитым еще на родине богатством. Именно к нему на плоту приплывает корова, хотя мог бы приплыть слон или жираф — удивление окружающих было бы примерно таким же. Но даже самые богатые ходят по тем же лесам и мокнут под тем же дождем: небольшие деревянные дома, чистые простыни и подогретая вода — единственный признак зажиточности. Особняков, пышной утвари и роскоши у кочевников не бывает, даже если это очень обеспеченные кочевники.

В Америке начала XIX века все в разной степени маргиналы и поселенцы, все на птичьих правах, но два главных героя «Первой коровы» — не те, чьи имена будут вписаны в учебники: они не вскарабкаются снизу вверх, не оставят после себя династии и даже почетного захоронения. Переживут ли они орегонскую корову, тоже вопрос — в самом начале фильма режиссер показывает два анонимных скелета в том же лесу 200 лет спустя: кости находит кудрявая девушка, наша современница, во время рядовой прогулки с собакой. Кого и при каких обстоятельствах убили, кому удалось сбежать — об этом будет двухчасовая история, ни в чем не напоминающая размах «Выжившего» или мачизм вестернов Сэма Пекинпа. Мелкотравчатые злодеи, уверенные бизнесмены, осторожные новаторы — то, чем может похвастаться этот небогатый на события и героев край.

«Птице — гнездо, пауку — паутина, человеку — дружба», 

— говорится в начальных титрах «Первой коровы»: автор цитаты — сумасбродный британец и визионер Уильям БлейкПословицы Ада. Из книги «Бракосочетание Рая и Ада». Перевод Сергея Маршака. Заметьте, «дружба», а не «дом». Дом в этом контексте может быть только временным, а единственная опора для одиночки — такой же одиночка и перекати-поле, готовый на маленькое путешествие и умеренный риск. Куки нечего терять, потому что у него за душой нет ни гроша. Кин Лу нечего терять, потому что у него чуть не отняли жизнь. В краю, где нет мыла, а парное молоко — драгоценность и привилегия, мечты тоже очень земные, а бизнес-идея — простейшая. До середины фильма зрители, как и Куки с Кин Лу, не догадываются, чем решат заняться главные герои. Их эврика — готовить пончики в масле и продавать другим, подворовывая ночами молоко у той самой первой и единственной коровы, живущей во владении английского джентльмена. Чтобы снять с себя подозрения, Кин Лу сочиняет и рассказывает на рынке байку про «древнекитайский секретный рецепт» — именно так даже спустя 200 лет можно впарить наивным покупателям самое банальное угощение. Джентльмен ничего не понимает, просит добавить в пончики больше лесных ягод и начинает платить высокую цену за украденное у себя же самого, а потом приглашает Куки готовить угощение специально для его стола. Заработанные деньги главные герои прячут в лесном «банке» — секретном дупле, копя на отъезд в Калифорнию. В этих местах нет не то что настоящего банка, но даже хотя бы центральной рыночной площади.

Келли Рейхардт, важная фигура в американском независимом кино и одна из современных женщин-классиков, снимает фильм по истории своего многолетнего соавтора Джонатана Рэймонда о провинциальных пройдохах, маленьких завоевателях, крошечных победах и пустяковых надувательствах, которые проходили где-то за границами «большой истории». Как мы сейчас смутно представляем себе привычки Средневековья или ежедневные вызовы ранних христиан, так почти никому не понятно, где бродили и как выживали анонимные американские поселенцы. Рейхардт берет на вооружение интонации Роберта Олтмена (в первую очередь, конечно же, вспоминается «Маккейб и миссис Миллер»), чтобы показать главную черту уклада Америки до того, как она «стала великой» или даже по-настоящему Америкой. Это бессобытийность — любимый сюжет Рейхардт, неважно, снимает ли она об обрывающейся дружбе («Старая радость», Old Joy, 2006), современных маленьких женщинах («Несколько женщин», Certain Women, 2016), бездомной девушке, потерявшей собаку («Венди и Люси», Wendy and Lucy, 2008), или частной попытке экоактивистов противостоять промышленному злу («Ночные движения», Night Moves, 2013). В ее режиссерском методе всегда в приоритете тихий режим, разреженные диалоги, юмор, для которого надо запастись терпением, и много воздуха, чтобы дать героям жить, двигаться и дышать так, как делают это люди в незначительные моменты маленькой жизни. «Первая корова» бежит от проговоренности предсказуемого жанрового кино, где любой экранный поступок вербализуется и получает обоснование. 

Рейхардт работала над проектом пару десятилетий, изучая историю родных мест. В ее распоряжении, конечно же, не было архивных фотографий (фото еще не изобрели), которые всегда так помогают режиссерам снимать историческое кино, но были книги в орегонских библиотеках с иллюстрациями и подробным описанием скупых костюмов, непереводимых диалектов, обычаев, хилого быта, местных пейзажей, отношений охотников с собирателями, а поселенцев с коренными. Чтобы познакомить актеров друг с другом, режиссер отправляла их в лес на три дня общаться, носить одежду XIX века, жечь костры без спичек и разделывать дичь. Она достала кулинарную книгу того периода, чтобы жареные пончики были вкусными не только в сценарии, но и в жизни, а еще совершенно аутентичными. Она попросила у коренных жителей Орегона каноэ и плот и отсмотрела десятки тестов с коровами, чтобы выбрать главную героиню с самым выразительным взглядом: рыжуху зовут Иви, и интервью Thrillist Рейхардт уважительно посвятила именно ей (корове!). 

Рейхардт воссоздает обстоятельства появления одной из ценностей капитализма — услуги. Услуга — нечто ускользающее от описания — способна повысить уровень жизни будто на ровном месте. Это — мастерство разбавить рутину специальным отношением так, чтобы хотелось переплатить. То, на что не скупится богатый англичанин в «Первой корове», — чувство родного дома, воспоминание о вкусе южного Кенсингтона в тысячах миль от него, в богом забытом лесу. Ранний капитализм в изображении Рейхардт не имеет дикого оскала, но работает так же, как и 200 лет спустя: контроль над территорией, непрозрачные сделки, многоуровневые переговоры, искра предпринимательства, большой уставной капитал, уникальный ресурс или «секретный ингредиент» и, конечно, немного вдохновенного мелкого надувательства. В этой истории нет кровавой бойни и мегаломании современных США — тем проще сопоставить ранних американских антрепренеров с собственными компактными аферами, внезапными успехами и небольшими провалами, тут же представив свой скелет потерянным где-то в лесу уже совершенно другой страны.

Текст Алисы Таёжной «Holy cow!» впервые опубликован в журнале «Искусство кино» (№3/4, 2020)