Скромное иранское «Сияние».
Хоррор «Ночь», чествуемый американской критикой и даже купленный в иранский прокат (это важно), добрался и до отечественных кинотеатров. Алексей Филиппов рассказывает, что скрывает отель «Нормандия», какую роль в фильме играет Кеннеди и причем здесь Магритт.
«Город засыпает, просыпается мафия»
Молодая иранская пара Бабак (Шахаб Хоссейни из «Коммивояжера») и Неда (Нюша Нур) приехали в гости к друзьям, чтобы поболтать, подышать, покурить, поиграть. У них — годовалая дочь Шабнам, у знакомых — бойкий сын, американская подруга, что-то на — или от — друг друга. Мафия победила: мужья оказались хитрей. Ночь темна и полна опасностей — и вот Неда с Бабаком начинают собираться.
«Город засыпает…»
Вокруг — зёв LA, машина плутает по Тегеранджелесу, ведомая то ли сбившимся GPS, то ли опьянением Бабака. Наконец не уговоры жены, но бросившееся под колеса пятно убеждает супруга завернуть в отель «Нормандия». Безопаснее переждать. Покой, впрочем, только снится: ночной портье (Джордж Магуайр) на фоне мертвой тишины продает люкс и очень подробно объясняет, как пользоваться входной дверью, а со стены в два затылка пялится «Репродуцирование запрещено» (1937) Магритта.
«…просыпается мафия»
В номере 414 (хорошо, что не 404) семейство тревожно засыпает с надеждой, что утром все рассосется, как алкоголь в крови, но у отеля другие планы. Неде начинает мерещиться мальчуган, стучащийся в дверь с криком: «Мама, мама!» А Бабака преследует сумрак в платье и копия жены, предлагающая последить за ребенком, но бросающая Шабнам у автомата с водой. Ночной портье оказывается прекрасным тамадой: и конкурсы интересные, и знает толк в тостах. Вспоминает, как погибли братья Кеннеди, и рассуждает о грузе детских смертей, кормя малышку молоком. Дверь в нужный момент не захочет открываться — портье предупреждал! — и, кажется, единственный выход: это сесть и поговорить.
***
Дебют американоиранца Куроша Ахари в США стал маленькой жанровой вспышкой — долетело даже до хоррор-фестиваля в Сиджесе и российского проката. Помимо продающего сравнения с «Сиянием» (1980) Кубрика — педалируют, что это первый американский фильм, проданный в Иране со времен Исламской революции 1979-го. Впрочем, он же — первый, снятый в Америке преимущественно кинематографистами иранского происхождения (большую часть фильма — говорят на фарси).
В паре с многозначительным взглядом Магритта рыночные уловки создают вокруг «Ночи» удивительно конгениальный шум. Рвано-медитативный фильм Ахари демонстрирует тотальную двойственность, рассказывая, как человек пытается укусить себя за затылок. Заглянуть в будущее, игнорируя прошлое. Бабаку и Неде есть что обсудить, ну или как минимум — в чем признаться себе.
Все начинается с «панической атаки» молодого отца: дома нельзя курить из-за астмы супруги, которая еще и тоскует по родине, дочь реагирует на каждый шелест, зубы третий день болят, парная татуировка с неизвестным символическим значением — кровоточит. Добавить к этому черную кошку, преследующую с упорством, достойным лучшего применения, и бездомного афроамериканца, бормочущего невесть что, — и срыв обеспечен.
Бабак же стиснет больные зубы покрепче — и будет давить на педаль газа, пока не начнут отказывать GPS и двери. Да, «Ночь» элементарно складывается в брачный хоррор — та еще история, — но призраки жизненных выборов, выскакивающие из шкафом, тут далеко не самое интересное. Как и в дизайне татуировки, здесь примечательны не форма, а вязь.
Контрастность приемов тоже похожа на почерк иглы: двери распахиваются с потусторонним щелчком, в темпе чистилища звучит I Wanna Be Loved by You в исполнении Мэрилин Монро, которая тянет слова, как кота за хвост, Бабак без конца всматривается в зеркало, предвещая «Репродуцирование», но для наглядности картиной пару раз помашут в кадре.
Иранский хоррор, добравшийся до мировой арены и американского продакшена, широкими жестами вообще не гнушается. В «Ранах» (2019) Бабака Анвари постер «Фотоувеличения» (1966) только что не ходил по комнате. «Девушка возвращается одна ночью домой» (2014) Аны Лили Амирпур и вовсе жил в Бэд-сити, населенном бунтарями без причины, ковбоями и вампирами 30-х. Оба при этом переполнены сплином и саспенсом, террором и тремором — к атмосфере не прикопаешься. Хотя чистый страх — это иранский дебют Анвари «В тени» (2016), где похожий на тряпку джин, ирано-иракская компания и справочник страхов главной героини высасывали из зрителя все живое.
«Ночь» больше подмигивает, гоняется за хвостом и водит за нос. Стандартные реплики из компанейской игры «Мафия» звучат на фоне темных коридоров и мрачной ванной, где Бабак изучает себя, словно в первый раз. В отеле игра начнется по-настоящему: ему действительно нужно ответить, кто он и откуда. Что значит ФИО, которое он уже рефлекторно произносит по буквам; чей призрак преследует его черной кошкой; почему все проявляют такой маниакальный интерес к младенцу; откуда ощущение дежавю в общении с полицией; что скрывает Неда, которую одолевают свои демоны; чей голос из телефонной трубки, прикинувшись другом, говорит страшные вещи. Отсюда не выбраться, не выбраться, не выбраться.
Может, отгадка — в татуировке, похожей на клеймо? Или все упирается в Магритта, завещавшего, что взглянуть себе в глаза невозможно, даже если ты не меценат Эдвард Джеймс? Или парный танец голоса Монро и тени Кеннеди указывает, что каждая страна имеет скелеты в шкафах государственных размеров, а двуличная внешняя политика может разрушить не то что брак, а привести к революции, которая отменит все светские завоевания старого режима?
Как бы там ни было, «Ночь» если и отсылает к классическому мюзиклу Good boy, откуда Монро позаимствовала песню, то ничего хорошего в сумраке человеческой души Куроша Ахари увидеть не рассчитывает. Даже если ты проснешься и отмахнешься от кошмара — твое отражение не забудет.
К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:
Google Chrome Firefox Safari