Кроличья нора: «Комната» Ленни Абрахамсона

Вот ведь что важно: крохотный грамматический нюанс. Если бы речь шла именно о «комнате», то в английском заголовке стоял бы артикль. А раз его нет, то авторы имеют в виду не конкретную жилплощадь, а жизненное пространство. И это неограниченно расширяет смысл картины ирландца Ленни Абрахамса по роману ирландки Эммы Донахью с американской актрисой Бри Ларсон в главной роли. Актриса, конечно, вполне заслужила свой «Оскар» (а еще «Золотой глобус», премию BAFTA и множество других престижных призов), но все же сюжет фокусируется больше не на ее персонаже по имени Джой, а на пятилетнем (по фильму) Джеке, ее сыне, которого сыграл Джейкоб Тремблей.

Вопреки традиции, этот фильм не заканчивается, а напротив, начинается со спасения в последнюю минуту. Семь лет назад семнадцатилетняя Джой была похищена человеком, имени которого не знает до сих пор (Шон Бриджерс). Он запер ее в сарае, насиловал и не выпускал за дверь. Через два года у Джой родился сын. Когда мальчику исполнилось пять, Джой решила: теперь или никогда. Они должны перехитрить Старого Ника, как называют между собой тюремщика, дав ему бытовое прозвище дьявола. Но как бежать из тюрьмы? Хитростью и отвагой, замешанными на материнском инстинкте и материнской любви, Джой удается организовать побег. Может быть, этот момент выглядит с точки зрения и сценария, и режиссуры слабоватым: Старый Ник будто по заказу сыграл с пленниками в поддавки. Скорее всего, он к тому времени избыл страсть к абсолютной власти над беззащитными пленниками, устал от своей роли и как типичный маньяк втайне желал, чтобы его рассекретили. Есть и другая, более простая причина: он уже полгода без работы и платить за электричество и снабжать едой женщину с ребенком ему не на что.

В фильме нет ощущения тесноты комнаты, в которой заключены мать и сын, и потому не возникает паническое чувство клаустрофии, которое было бы уместным в триллере наподобие «Комнаты страха». Напротив, этот интерьер выглядит по-семейному теплым и достаточно удобным; здесь есть все необходимое для быта — от ванны с горячей водой до микроволновки и телевизора; еда тоже своевременно поступает, и можно испечь именинный пирог. Поскольку Джек получает визуальное представление о внешнем мире только благодаря телевизионной картинке, этот мир кажется ему искусственной реальностью, управляемой кем-то невидимым.

Джой делала все, что было в ее силах, чтобы учить и развивать ребенка. Во всем их существовании была упорядоченность, комфортность, покой, что наложило свой отпечаток на обоих. Для мальчика, не знавшего иной жизни, это было пространство, полное чудес и одушевленных вещей. Для Джой — место лишения свободы. Тем не менее на свободе Джеку адаптироваться легче, в то время как для Джой она оказывается тяжелой психологической проблемой. Для Джека открытый мир — это «место, где за дверьми — двери, и потом еще и еще двери». Это пространство неведомых, но не пугающих возможностей. Для Джой — руины прошлого, застывшего в ее памяти на долгих пять лет; потерянный рай, надеждой вернуть который она так долго жила. В заточении Джой чувствовала себя Алисой в кроличьей норе, а в большом мире оказалась как бы на безумном чаепитии. Теперь ясно, что прошлого не вернуть, что все, начиная с родной семьи, изменилось, и заново осваиваться, привыкая даже к выражению сочувствия и любви, неимоверно сложно.

Чувства Джой можно понять, представив на ее месте людей, мечтающих вернуться из турбулентной действительности, требующей активности, дерзости, ежечасной готовности к переменам (не всегда к лучшему) — в прошлое, которое кажется уютным и безопасным, потому что в нем все уже решено за тебя решено и не надо принимать сложных решений. Не в этом ли и состояло коварство Старого Ника, то есть дьявола? Заморозить людей в капсулированном закрытом пространстве, чтобы лишить их дарованной богом свободы воли и жизненной силы...