Человек с топором: «Глубокие реки» Владимира Битокова

Приэльбрусье, конец зимы. Одинокая хибара на берегу горной реки. Вдоль нее высоко в лес идет троица лесорубов — отец и два сына. От ближайшей деревушки ­семья отшельников отгорожена протокой. Упавший ствол калечит отца, и в родной дом из города возвращается третий, младший сын — щуплый студент, вынужденный теперь валить лес наравне с суровой родней. Приезд нежеланного гостя на берег этой реки сначала рассорит братьев, а потом и вовсе станет поводом к войне с завистливой деревенской голытьбой. Сюжет из крупного романа или трагедия библейского масштаба на краю большого мира?

После «Софички» (2016) Киры Коваленко и «Тесноты» (2017) Кантемира Балагова фильм 33-летнего Владимира Битокова «Глубокие реки» — уже третий полный метр, снятый молодыми силами Кабардино-Балкарской мастерской Александра Сокурова, к которой устремлено внимание критиков, фестивальных отборщиков и, что самое главное, зрителей. Вот только мерить каждого нового сокуровского птенца теперь будут всего одной меркой — успехом «Тесноты».

Тихая, какая-то нездешняя бытийная гармония «Софички» прошла, по сути, как-то боком, незамеченной. А удушливая в своей кавказской идентичности «Теснота» стала главным феноменом последних лет для российского кинематографа. «Глубокие реки» движутся в ином русле, обнуляя накопленный рейтинг предыдущих картин мастерской. И кажется, что мы поторопились с авансами, которые готовы были дать каждому новому сокуровскому ученику.

«Софичка» была первым фильмом, снятым на абхазском языке, «Глубокие реки» — первый на кабардинском. Сам режиссер кабардинским не владеет, и от зрителя это не скрыть: в диалогах сквозит нарочитая громкая театральность. («У меня ощущение, что следующие фильмы он будет снимать на русском», — предполагает Сокуров.)

«Тесноту» без вреда для кавказской аутентичности почти полностью сняли под Петербургом. «Глубокие реки» — в натурных условиях горного заповедника. Казалось бы, вот оно: никаких тебе павильонов, полное слияние человека и природы. А результат обратный: герои «Рек» своему родному пространству чужаки, вместе с домом и деревней они остаются наспех сконструированными фигурами на фоне приэльбрусской фактуры и красиво падающих деревьев.

Тема «Глубоких рек» магистральная для всего нальчикского курса: отношения внутри кавказской семьи, которые Битоков попытался оживить с помощью двух равнозначных конфликтных ситуаций. Первая, внутренняя, — это навязчивая нелюбовь между кровными братьями. Вторая, внешняя, — давняя вражда между «лесниками» и группой люмпенов-сельчан.

Если верить режиссеру, каждый герой его истории имеет свой анималистический прообраз, тотем. Отец семейства — это старая собака, иногда он скалится, но по натуре своей ласков и добродушен. Старший сын по кличке Бес — упрямый, как волк-одиночка; сводный сын Муха — конечно, медведь. Жена Беса, смиренная Заира, и младший, все зовут его Малой, принадлежат цивилизации: женщина обустраивает домашний быт, парень — «городской». Тотемы им не положены — только охотникам. Но хищник ты или травоядный, вся твоя жизнь протекает здесь, в долине, под монотонный изо дня в день стук топоров. Лесоруб — профессия гордецов: братья не ищут помощников в деревне, это дело семьи. Скоро весна, горное течение усиливается, надо в срок успеть выполнить нормы вырубки. И Малой, как небесный посланник, возникает на пороге дома чуть ли не на следующий день после несчастного случая с отцом… Кто он, чем занимался в городе, почему старшие держат его за слабака — непонятно. Мы знаем только, что пять лет назад он сбежал из семьи, не желая гнить в патриархальной нищете. Неужели этого свидетельства явной юношеской зрелости режиссеру достаточно, чтобы выставить Малого однозначным никчемным трусишкой? Неужели сам факт того, что парень так быстро откликнулся на зов помощи, не добавляет положительных черт его характеру? Похоже, младший брат материализуется ниоткуда с сумкой и в наушниках — и также в никуда он исчезает; этот полубульварный, броский и банальный драматургический поворот не ведет к притче о предательстве блудного сына.

Только простодушные люди назовут этот фильм кабардинским «Левиафаном». Здесь нет борьбы с безжалостным социумом, здесь нет и социума как такового, это медвежий угол без продажных чиновников и вездесущей полиции, без взаимной неприязни кабардинцев с балкарцами, без межнациональной и межпоколенческой распри. Созданный Битоковым вакуум словно не терпит масштабных конфликтов: даже со своими работодателями заготовщики древесины находятся в нежных торговых отношениях. По сути, семье Беса противостоит лишь кучка недовольных безоружных гопников. Борьба человека и государства? Экзистенциальная драма характеров? Скорее, криминальный флер в духе постперестроечных триллеров про фермеров и бандитов. Вместо жесткой диеты, составленной из европейского кино 60-х, на которой киновед и педагог Алексей Гусев держал сокуровский курс, в данном случае уместнее вспомнить, например, картину братьев Тавиани «Под знаком Скорпиона» (1969) о вялой грызне крестьян, укрепившихся на своей земле, и бродяг, желающих землю отнять. Но разница между ними велика.

«Реки» лишены кинематографических координат, а среда обитания героев чересчур условна. Стремясь к библейской прописи, Битоков мало что прописывает. Раз уж Муха с Бесом олицетворяют животных, то почему бы им не встретить Малого яростным взглядом? Но в картине попросту отсутствует сцена встречи братьев лицом к лицу. Затаенные обиды прячутся в кабардинских речах, громовым эхом разносимых по дому и долине. Чтобы дать борьбе голос и расставить акценты в языке вражды, нужен был умный сценарист «Тесноты» Антон Яруш, сумевший в соавторстве с Балаговым выявить ту самую «тесноту» между разнонаправленными стремлениями своих героев. Правда ведь, как и жизнь, у каждого своя. Но, видимо, не в замкнутом пространстве «Глубоких рек»: тут на всех одна-единственная — правда, и диктуют ее те, кто старше. Может быть, и Битокову во время изнурительной доводки сценария (написал-то он его еще на четвертом курсе, за две ночи, а затем дорабатывал долгими месяцами) не помешал бы такой «старший» или напарник. Справедливости ради стоит отметить, что наставник у Битокова все-таки был. Правда, зовут его… Кен Кизи. Вся сюжетная канва «Глубоких рек» позаимствована из завязки второго романа Кизи «Порою блажь великая», опубликованного вслед «Кукушке», но не пользовавшегося успехом. Почему в титрах не значится хотя бы «по мотивам» этого романа, почему ни в одном из пока еще немногочисленных интервью режиссер не говорит о литературной первооснове — только ли из-за возможных трудностей с покупкой прав на экранизацию? А как же поддержка Минкульта и заявленный бюджет 38 миллионов рублей?

«Порою блажь великая» рассказывает о ­семье упрямых орегонских лесорубов, которая идет против решения профсоюза принять забастовку и невозмутимо продолжает свой труд к растущему недовольству горожан. Вторая линия романа тоже, как в дебюте Битокова, касается возвращения (после 20-летнего отсутствия) младшего блудного сына, который давно закончил колледж и вовсе не мечтал о встрече с прошлым, со своими братьями. Битоков хорошо прочел роман, однако ему, к сожалению, не удалось, как Кизи, не только вписать своих титанов в дикую природу, но и оживить.

В интервью Битоков говорит о намерениях показать природу не как уединенный пейзаж, где можно наслаждаться романтическими видами и размышлять о предназначении человека, а скорее как место, где людям постоянно грозит опасность. После съемок в ущелье действительно случилась катастрофа: вода поднялась, и грязным потоком смыло и дом, и все декорации. Погибли люди. Ландшафт долины и русло реки полностью изменились. В момент был уничтожен целый мир. Битоков планировал включить ближе к финалу «Глубоких рек» документальные кадры разыгравшейся стихии, но не решился. «При всем ужасе сработала интуиция — я угадал, что месту грозит беда». Как знать, быть может, режиссер, как и его альтер эго Малой, не нашел в себе храбрости вступить в схватку с неуступчивым сценарным материалом. Природа Битокова едва ли представляет опасность для человека, и даже волк-подросток, преследующий лесорубов, неслучайно выглядит ручным. Горная долина битоковских лесорубов кажется неким потерянным раем, а все угрозы в этой истории исходят прежде всего от человека… Человека с топором.