Опять об Гоголя: над кем смеются новые «Мёртвые души»

Мини-сериал «Мёртвые души» — очередная интерпретация русской классики авторства Григория Константинопольского; впрочем, хотя гоголевский сюжет, как водится, осовременен, создатель сериала скорее всматривается в недавнее прошлое. Павел Чичиков, чиновник министерства культуры РФ (явно демонической институции) в исполнении Евгения Цыганова, прибывает на «бэхе-тройке» в провинциальный городок Бугорск. Водителем ему служит совсем молодой и романтичный Селифан. Он не так прост, однако, этот Селифан, как и его «хозяин», чья личность в нашем времени, наконец, получила внятную разгадку.

Сюжет картины понятен в общих чертах, за исключением двух моментов. Во-первых, сама суть махинаций Чичикова в 2020 году. Он скупает «души» разве что в метафорическом смысле. А конкретно — продает местным чиновникам места на престижных столичных кладбищах, вплоть до колумбария у кремлевской стены. Чтобы лечь рядом с великими, коррумпированные члены правящей партии из глубинки готовы платить миллионы и десятки миллионов. Если в жизни все покупается, то и в смерти тоже, конечно.

У Гоголя самым странным персонажем поэмы был сам Чичиков — как сказал Набоков, «низкооплачиваемый агент дьявола». С какой целью он затеял свою махинацию и приплачивает деньги провинциальным помещикам за ненужный товар, никому не понятно. В сериале же мотивы Чичикова, по крайней мере сначала, очевидны — личное обогащение, а вот помыслы его клиентов — безумны.

Второе «дополнение» к авторскому тексту — это отсутствующий (уничтоженный) у Гоголя финал. Разумеется, сериальный рассказ не может повиснуть в воздухе. Нехорошее приключение, как водится в сегодняшней России, продолжается бесовской фантасмагорией неправедного суда. К нему пристегнута и глава о капитане Копейкине (проблемная для современной Гоголю цензуры), которая здесь разрослась до размеров морализаторской притчи. Наконец, мы все-таки узнаем подлинную мотивацию Чичикова, которая обеспечивает своеобразный хэппи-энд — явно неправдоподобный даже на фоне гротеска фильма, а потому «ненастоящий». А все же, хотелось бы верить: храни наши дороги сказочный капитан Копейкин со своим отрядом добрых ветеранов Донбасса!

Сатира Константинопольского не слишком прицельна и метит во всю страну сразу. Впрочем, единообразно-либеральной интонации здесь нет: уморителен торг Чичикова с Собакевичем за местечко на кладбище рядом с Навальным, который стоит подороже, например, Бондарчука. (Кстати, первое ли это упоминание запретной фамилии оппозиционера в мейнстримном кино?) И почему никто не додумался «подобрать» сюжет «Мёртвых душ» раньше, ведь, как бы это ни было остро, это абсолютно безопасно. Могла бы власть хоть теоретически запрещать Гоголя? Вряд ли, памятуя о том, как деспотичный Николай I добродушно заметил, что ему в «Ревизоре» досталось больше всех. Чем же Путин хуже?

Правда, в Советском Союзе реплику «Над кем смеетесь? Над собою смеетесь!» вопреки гоголевским ремаркам произносили на сцену, а не в зал. (Параллель с пьесой пригодится при просмотре сериала). Советскому зрителю Гоголь должен был быть далек и страшен. Посмотреть экранизацию Михаила Швейцера: как темно, мрачно, и сам автор в исполнении Александра Трофимова безудержно страдает о судьбах народа.

Сегодняшний гоголевский мир снят ярко, сочно, ослепительно, безудержно смешно. Это такие насыщенные краски, которых никогда не увидишь в настоящей провинции, это монтаж ролика YouTube под осовремененные советские песни в исполнении губернаторской дочки. Константинопольский, в отличие от авторов старомодно-осторожных телеэкранизаций (Достоевский Бортко, Шолохов Урсуляка), не боится этой самой классической литературы и обращается с материалом, как со своим. Присутствие автора текста здесь уже лишнее, и знаменитые сентенции-отступления про быструю езду и птицу-тройку вложены в уста философствующего Селифана.

Лишь при ближайшем рассмотрении можно увидеть швы — или мазки грима гоголевских персонажей. Все играют хорошо или очень хорошо. Но в целом непросыхающий Ноздрёв (ополченец Донбасса, которому повезло) в блестящей буффонаде Тимофея Трибунцева известен и понятен. Новый русский Собакевич (Александр Робак) слишком понятен. Елена Коренева в роли изголодавшейся по мужской ласке Коробочке забавна — а точнее описывается русским словом «кринж».

Лучше всех удался, пожалуй, безобидный дурачок Манилов (Дмитрий Дюжев). Деревенский помещик-утопист превратился в «просветленного» с Гоа, вечно накуренного, нанюханного, кажется, бисексуального чудака. Тут же его жена (Александра Ревенко), чье тело навеки охвачено пляской святого рейва. Сыновей Манилова теперь зовут не Фемистоклюс и Алкид, а Вишну и Кришна, а захоронен он хочет быть рядом с образцовым политиком Чубайсом и женой его Авдотьей: идеальная адаптация образа к сериалу о наших днях.

Наиболее странно, спорно показан Плюшкин. Почему-то он оказался почти положительным персонажем, честным главой библиотечного фонда, которого лишь на исходе дней обуял демон тщеславия. Карикатурный бережливый интеллигент со слуховым аппаратом, в какой-то стеганой кацавейке. Говорят, его должен был играть Михаил Ефремов, и это наверняка вышел бы фарс. Алексей Серебряков, конечно, вытягивает роль, кривляясь так, что становится похож на какого-то мультяшного героя.

Глупо предъявлять какой бы то ни было, не говоря хорошей, киноадаптации претензии в искажении или огрублении гоголевского текста. Слишком много там материи, которую и нельзя убрать, и передать невозможно. Но надо все же отметить, что Гоголь, вопреки расхожему мнению из советских учебников, совсем не выводил в карикатурном виде «типичных» представителей русского дворянства и вообще, по замечанию того же Набокова, не изображал подлинную действительность России. Меж тем Константинопольский, похоже, пытается — конечно, в гротескном виде — зафиксировать эпоху. Вопрос, какую именно.

Комментируя свой фильм «Русский бес» Константинопольский говорил, что девяностые в России не кончились. «Мёртвые души» родом оттуда. Не зря возникает призрак Бондарчука, камео Никаса Сафронова и эпизодический БГ, которого изображает сам Константинопольский (сцена с концертом «Аквариума» еще и оммаж «Живому» Александра Велединского). Наконец, Иван Охлобыстин — это он играет Копейкина — пришел из лихого десятилетия. С одной стороны, из «Даун-Хауса», а с другой — из своей дебютной «Ноги». Припрыгал на одной ножке с одной «забытой» войны на другую, хорошо покуролесив между.

Плюшкин-Серебряков возвел на рабочем месте ни много ни мало алтарь «Тарковского». Это шутка в сторону «духовного» кино, труп которого все мечтает воскресить обанкротившаяся интеллигенция. Сейчас в ходу кино другое, без закадровой рефлексии. Кстати, в камере у Чичикова показывают еще один сериал, с Гоголем — Александром Петровым и Пушкиным — Деревянко. 

Однако и новые «Мёртвые души», при всей их свежести, направлены уже на не очень молодого зрителя. Который способен оценить и шутки из прошлого, и «острую актуальность». Такая актуальность очень быстро забывается, превращаясь в строчку из учебника литературы или обществознания. Превращаясь в памятник, каким уже стала «эпоха девяностых», или карикатуру.

Желания героев сериала быть похороненными рядом с кумирами выдают бедность их фантазии. Максимум — Высоцкий. Кто метит поближе к кремлевской стене, вспоминает только Ленина и Сталина (также, по сюжету, местечко здесь забронировал себе Захар Прилепин). Но ведь в братской могиле рядом сто лет назад заслужили себе места десятки известных и неизвестных отцов советского (да и нашего) государства. Кто вспомнит теперь всех этих Тяпкиных, Джонов Ридов и товарищей Артёмов? Мы, оглядываясь, видим лишь руины и котлован с гоголевскими масками на дне. Бог весть куда дальше рванет Тройка, но, судя по залихватскому смеху Константинопольского, мчим мы быстро, весело, с ветерком.