Продавцы зелья: «Претенденты» Луки Гуаданьино

Что может дать игровое кино в XXI веке, когда три часа просмотра «тик-токов» увлекают больше, чем полнометражный фильм? Что еще может дать кино?

«Претенденты» Луки Гуаданьино по дебютному сценарию Джастина Курицкеса, писателя и создателя вирусного видео «Продавец зелья» (2011), — один из самых убедительных в текущем сезоне ответов на этот вопрос. Медиа из XX века — полнометражный фильм с ограниченным хронометражем, с завязкой, кульминацией и развязкой, — идеальный контейнер для нюансированной человеческой драмы, в которой операторская и режиссерская работа, игра и харизма актеров позволяют зрителю прожить большой отрезок чужой жизни, испытывая сильные эмоции. Простая, но трудно выполнимая формула.

История трех теннисистов — Таши Дункан, Арта Дональдсона и Патрика Цвейга (Зендея, Майк Фейст, Джош О’Коннор) — разворачивается на протяжении 15 лет, от знакомства на юниорских соревнованиях до прощальной игры, когда героям уже за 30. Зритель скачет вслед за действием из периода в период их общей судьбы, как обезумевший теннисный мяч (сегодня, вчера, позавчера, снова сегодня). Никто из героев не является хорошим. В своем соперничестве за внимание друг друга каждый из них сам за себя — и вместе с тем ни один не способен отлепиться от двух других. В момент первой встречи мальчиков из теннисного интерната с «Дунканатором» возникает мертвая сцепка; теперь в этом треугольнике каждый сможет получить доступ к другому только через третьего. Такие мертвые узлы, похожие на завязку боди-хоррора, иногда рождаются из бытовых взаимодействий: два приятеля решили приударить за одной девушкой, а она заинтересовалась обоими — по отдельности и их дуэтом. Арт больше похож на долгосрочного партнера (чуть ближе по социальному статусу, готов прощать и готов много тренироваться, чтобы добиться успеха). Патрик, сын состоятельных родителей, не привыкший подолгу делать скучные вещи, останется пожизненной занозой в этом браке, надолго исчезая, но неизбежно появляясь снова.

Таши и Арт хотят прорваться на вершину иерархии в элитном виде спорта, в мир ослепительно белых поло и миллионных рекламных контрактов (Курицкес отталкивался от биографии Серены Уильямс, в детстве делившей комнату с четырьмя сестрами). Патрик спит в машине и носит потрепанную одежду, но, как героиня песни Common People группы Pulp, может решить все свои финансовые проблемы одним звонком домой. Критики часто пишут, что Гуаданьино превращает пространства в самостоятельных персонажей (вилла Некки Кампильо в «Я — это любовь», бассейн в «Большом всплеске», военная база в «Мы те, кто мы есть», теннисные корты в «Претендентах»), но в той же степени самостоятельными персонажами у него становятся и предметы гардероба; потные шорты и майка Патрика создают свой собственный нарратив, врезающийся в память не меньше, чем нарочито небрежная игра Джоша О’Коннора.

Сегодня массовая культура отвечает на запрос об искоренении неравенства фильмами и сериалами под общим хештегом «жри богатых», одновременно эксплуатируя амбивалентное желание аудитории подглядывать за нуворишами и old money. Летом 2020 года на Netflix завирусился фильм Энтони Мингеллы «Талантливый мистер Рипли», которому к тому моменту уже исполнилось 20 лет. Этот успех породил и новую экранизацию Патриции Хайсмит тем же Netflix, и какой-нибудь «Солтберн», «Рипли» для зумеров, как будто специально сделанный так, чтобы его можно было порезать на «тик-токи» (к слову, «Претенденты», как картина Эмеральд Феннел, old money herself, спровоцировали волну пародий, в которых женщины на корте орут на окружающих и обливаются из больших бутылей с водой).

Для Гуаданьино, который начинал с оммажа Лукино Висконти (считавшего Милан со всеми обитателями собственностью своей семьи на протяжении последних лет пятисот), зажигательная — или разжигающая — тема, разумеется, далеко не нова; более того, он был одним из ее пионеров в современном авторском кино. Когда в 2009 году режиссер снял неовисконтианскую драму о жизни современной семьи миланских промышленников «Я — это любовь», его стилистика и содержание были настолько маргинальными, что фильм отправили во второстепенную секцию Венецианского фестиваля, а позднее показали в еще более второстепенном конкурсе «Перспективы» на ММКФ. Однако кинокритики полюбили картину, в том числе за ее вызывающе-старомодную нелепость, за еще не вполне оформленную претензию на особый стиль. Позднее фильм получил несколько заметных номинаций, а его значение и влияние росло по мере отдаления от исходного фестивального цикла (не только нарастающая слава режиссера, но и сама музеефицированная вилла Некки Кампильо, в которой проходили съемки, до сих пор обеспечивает интерес туристов к этому кино).

Но, хотя на отношениях Арта и Патрика с самого начала лежит тень отношений Тома Рипли и Дики Гринлифа (Джош О’Коннор, как и Джуд Лоу, — британский актер), а у тенниса понятный статус в иерархии человеческих досугов, Гуаданьино и Джастин Курицкес создают слишком изощренное произведение, чтобы оно ограничивалось вопросами класса и теми эротическими динамиками, которые сегодня в виде кадров и клипов из «Претендентов» тиражируются в соцсетях. Эти трое прожили жизнь в довольно странном замкнутом мире большого спорта, уравнявшего богатого наследника, парня из среднего класса и бедную темнокожую девушку. Чтобы они ни делали, инструментом их коммуникации с миром и другом с другом, метафорой их отношений и тюрьмой, в которой они заперты, всегда остается теннис. Не самый очевидный язык человеческой разобщенности и близости.

На официальном постере фильма двое игроков отражаются в очках гигантской Таши: это ее спортивная карьера и ее фатальная травма навсегда меняют жизнь этой тройки. Мотивации героини хочется препарировать, вскрикивая от восторга, когда эта железная женщина и образцовая жена неожиданно выдает себя («Я так хорошо забочусь о моих маленьких белых мальчиках»). Зендея, как и в «Эйфории», как будто получает удовольствие от того, чтобы выглядеть максимально непривлекательно: ведь, как и Таши, она знает, что сегодня является «самой красивой девушкой в мире». Подчеркнуто исключенной из этого треугольника на протяжении всего фильма оказывается маленькая дочь Таши и Арта, на которую ни у кого никогда нет времени, потому что есть только эти трое и теннисные мячики между ними (считается, что Гуаданьино и Сайомбху Мукдипром, его общий с Апичатпонгом Вирасетакулом оператор, создают секвенции с точки зрения летящего мяча, но, по ощущениям, больше похоже на мяч, постоянно атакующий зрение зрителя). Выпутаться из мыслей о Таши, о том, какие выборы она сделала, как она повлияла на судьбы двух других, как люди в принципе способны влиять на судьбы друг друга, довольно сложно еще долго по окончании просмотра, и неудивительно, что Арта и Патрика стянуло настолько тугим узлом (надеюсь, спустя один абзац я допишу этот текст и наконец смогу выкинуть Таши из головы).

Мастерство Гуаданьино-режиссера, его способность делать фильм одновременно декоративным, пафосным и порнографичным (без единой порнографической сцены), вся эта бесконечная cheesiness под ярко-голубым небом — обстоятельства, известные всем, кто последовательно следит за его работами, но особенно выдающимся «Претендентов» делает их завораживающе-искусственный финал, который кажется ударом теннисной ракеткой по лицу. Джастин Курицкес говорил в интервью, что они просто закончили там, где следовало закончить, не давая никаких ответов, не оставляя пространства для вопросов, — развязка без развязки, непохожая ни на открытый финал произведения, ни на туманность ситуаций из реальной жизни. Нечто, чего не должно было быть, исходя из общепринятой логики вещей, но оно есть, потому что это кино, и его авторы так захотели.