Пусть едят пирожные: фильм «Ан» Наоми Кавасэ о кулинарии как последней добродетели в Японии

Япония в русском обыденном сознании — это страна, которая ближе всех подошла к будущему миру — роботов, IT-технологий, электронных зверюшек, заменивших детям щенят и котят. Страна гигантских небоскребов, сверхскоростных магистралей, залитых слепящим светом неоновых вывесок. Словом, это и есть вычитанный нами у фантастов завтрашний день. Ну а как же тогда быть со знаменитой приверженностью японцев к своим традициям, к прошлому, веками воспроизводимым ментальным заповедям? И как получился этот невероятный сплав реализованных фэнтези и вековечных устоев, в котором так органично существует каждый японец?

Люди иных культур подчас неожиданно для нас реагируют на самые, казалось бы, обычные вещи. В схожих ситуациях мы ведем себя по-разному, а теоретическое признание культурных различий не всегда позволяет в обыденной жизни правильно понимать друг друга. Это особенно справедливо для японцев. В их повседневном общении огромную роль играют разнообразные нюансы, тонкости этикета, уходящие корнями в далекое прошлое. Эти правила и предписания довольно сложно усвоить: несколько форм вежливости в поведении и речи, особый стиль разговора, набор специальных жестов — все это отражает положение человека в обществе, его возраст, интересы, статус, авторитет. Подобные знаки почти нереально распознать непосвященному. Оказавшись лицом к лицу с иностранцем, японец превращается из индивидуальности даже не столько в члена того или иного сообщества, сколько в призванного непременно произвести хорошее впечатление представителя всей нации.

Поэтому довольно часто кино, снятое японцами для японцев, не полностью открыто людям иных культур, может, даже превратно понимается иностранными зрителями. Но в любом случае это всегда интригующий шанс попытаться посмотреть на японцев их собственными глазами, наблюдать, как говорится, в естественной среде обитания.

В фильме «Ан» Наоми Кавасэ концептуально нет ни небоскребов, ни неонового блеска, ни скоростных поездов. Только узкие улочки с невзрачными двухэтажными домиками, с крошечными лавочками и забегаловками на два-три столика. В одном из таких местечек в маленькой пекарне на углу заштатной тихой улицы работает Сэнтаро, персонаж Нагасэ Масатоси. Он готовит и продает дораяки, традиционную японскую сладость, состоящую из двух круглых бисквитов со сладкой пастой из красных бобов посередине.

У пекарни есть свои завсегдатаи, и среди них юная школьница Вакана (Кьяра Утида). Однажды в лавку заглядывает пожилая женщина Токуэ, привлеченная запахом бобовой пасты («ан» по-японски). Постепенно мы поймем, почему именно названием этого старинного блюда автор назвал свой фильм.

Япония в этой картине написана Кавасэ пастельными тонами, очень традиционно, с бесконечным уважением к природе, быту, людям, деталям — духу страны. Она в равной степени полна как философских, так и житейских разговоров. Как и в любой стране, героев занимают обычные семейные проблемы, беспокойство о работе, общие тревоги из-за неопределенности будущего. Но наряду с обычными для каждого человека коллизиями в этой истории мы ощущаем постоянное присутствие некоего — какого-то другого — «духовного» знания, в котором гармонично сливаются две ветви религиозно-философской составляющей японской культуры. Где буддистская приверженность процессу (какое европейское слово!), нет, не процессу — пути, сочетается с похвалой каждому моменту жизни, свойственной синтоизму. Два этих начала тесно и органично переплетаются как в становлении героев, так и в самой заурядной повседневной жизни.

Естественно и непринужденно режиссер вводит в повествование значимую для нее тему смены сезонов как вечного движения жизни — важную, если не определяющую в понимании целостности японской культуры. Действие фильма начинается именно весной, в сезон «новых начинаний». Под цветущей сакурой в апреле — это тоже символично — престарелая Токуэ начинает работать в пекарне у мрачного Сэнтаро. Тот сначала не хочет нанимать старушку, но, покоренный ее умением готовить ан, все-таки дает ей работу.

Лето проходит в безмятежности, тогда как осенью начинает ощущаться смутная угроза. Такого рода явные разграничения сезонов характерны не только для японских режиссеров, но именно в японском кино делается столь частый и намеренный акцент на смене времен года, что, разумеется, воспринимается зрителем уже и на подсознательном уровне. Другими словами, при кажущемся пафосном взгляде на цветущие ветви сакуры и вихрь лепестков понимаешь, что так — без какой-либо вычурности — героям предлагают возможность изменить свою жизнь к лучшему. Не менее символичны и полудокументальные вставки о происхождении самой пасты: как растут красные бобы, как их собирают и отбирают. Умиротворяющий голос Кирин Кики рассказывает, в версии Кавасэ, о необходимости уважения к природе и к ее дарам. Этот же мотив прослеживается в манере ее персонажа, Токуэ, готовить, в том, как старая женщина разговаривает с пастой, прислушивается и подбадривает ее.

Кавасэ уникальным образом прессует эмоциональный и интеллектуальный опыт, словно призывая нас следить за поворотами сюжета, но при этом внимательно сосредоточиваться и на визуальных решениях. При этом эмоциональная палитра фильма сдержанно щедра. Независимо от того, прячут ли герои свои эмоции или дают им волю. Зрители в равной степени проживают и крайнее отчаяние Сэнтаро, которое тот топил в алкоголе из-за невозможности выбора между дружбой и долгом, душившей его и заставлявшей кричать и рыдать навзрыд. И простую радость Токуэ, умевшей даже в страшной болезни ценить повседневные мелочи. И нежность Ваканы, юной девушки, читающей маленькому мальчику книжку с картинками, пасующей перед равнодушием одинокой матери. Все эти эмоции раскрываются постепенно, без акцента. По мелким деталям, по смене планов, по намекам и паузам в речи мы должны догадываться о мыслях и переживаниях героев. И в этой сдержанности особая поэтика картины.

У героев фильма «Ан» жизнь далеко не безоблачна, полна горечи, порой трагична. Все это довлеет над ними точно так же, как это довлело бы над каждым из нас. Они стараются справиться с этим точно так же, как и мы бы это делали. Никто из героев Кавасэ не пытается, расправив плечи и бесстрашно глядя в лицо неудачам, демонстрировать свой боевой настрой, «не сдаваться нигде и никогда». Нет, каждый по-своему, в меру своих сил и в соответствии со своей натурой старается достойно принимать все, что выпадает на его долю. Сэнтаро справляется со стрессом и грузом ответственности с помощью алкоголя, Вакана отказывается от привычной для японцев относительной бытовой устроенности и бежит из дому, а Токуэ осознанно не говорит о своей болезни, стараясь не привлекать лишнего внимания к личным неразрешимым проблемам.

Любое из этих решений легко можно назвать проявлением пассивности, даже слабости. Однако этот тип поведения не сказывается на фактическом результате, он ничего не меняет в жизни героев. Из запоя все равно приходится выйти, ведь кто-то же должен работать. Домой все равно надо вернуться, ведь об одинокой матери кто-то должен заботиться. Даже если не обращать внимания на свою болезнь, кто-то обязательно о ней узнает, так что нужно просто поддержать другого, кому еще хуже. У героев фильма «Ан», несмотря на все жизненные перипетии, получается жить дальше, а ведь, по мысли авторов, это и есть самое важное.

Картина Наоми Кавасэ о том секрете, благодаря которому невероятные темпы прогресса в Японии самым удивительным образом сочетаются с непривычным для европейца почитанием традиций. Японцам как-то удается не приносить в жертву свою человечность и выстраивать межличностные отношения с каждым по-особому, находя время для персонального контакта. Возможно, именно в этом ключ к ускоренной модернизации?

Бездумно и бесцельно работавший в своей кондитерской Сэнтаро не был счастлив, пока непосредственность Токуэ и решимость девочки, их моральные качества не помогли ему примириться с действительностью. Нет, не примириться, а понять и принять ее. Опять-таки не резко, но — медленно и постепенно. Как со сменой сезонов неотвратимо меняется мир, так и герои находят для себя смысл в повседневных делах, в общении и даже... в кулинарии. Скорее, именно в кулинарии, в древнем рукотворном искусстве, которое завещано длинной чередой чтимых предков. Паста ан не терпит поспешности и резких движений, на кухне необходимы осторожность и терпение, а приготовление традиционных блюд — это не обслуживание, а служение кругу жизни.

За год знакомства с Токуэ одинокий и несчастный кондитер-неудачник узнал себя заново, увидел жизнь другими глазами. И через год под цветущими сакурами (Кавасэ не боится обвинений в пафосности и стереотипности) мы видим уже другого человека. Вот в этом «проживании судьбы», как мне кажется, и обнаруживается то коренное культурное различие, о котором мы говорили.

У героев фильма «Ан» нет задачи спасти мир, наказать злодеев, нет романтических метаний, почти ничего не изменилось в их реальности. Вот только ушла из жизни старая больная Токуэ, без которой, кажется, оставшимся будет еще труднее. По-прежнему беден и зависим Сэнтаро, непонятно, как сложится школьная и семейная жизнь девочки: с точки зрения прагматики не решилась ни одна проблема. От бутылки пива вечером никто не отказался, болезнь по-прежнему смертельна, а отец не вернулся в семью, но герои, лучше узнав друг друга, изменились. Прожитый год, как пройденный «путь», подарил им нечто, быть может, более важное, чем банальный «счастливый конец». Можно попробовать научиться жить настоящим. В полном смысле этого слова: радоваться жизни в целом.