Реновация в Нью-Йорке: Эдвард Нортон в фильме «Сиротский Бруклин» пародирует нуар

Может, это случайность, но я пока не встречала людей, которые не любят нуар. И, думаю я, мало найдется актеров, кто не мечтал бы надеть тренч, надвинуть на лоб федору и выйти в образе крутого детектива на темную улицу, лучше всего под дождь и, разумеется, без зонта — словом, попасть в стиль.

Эдвард Нортон, наверное, тоже давно мечтал, поэтому, экранизируя в качестве режиссера роман Джонатана Летема «Сиротский Бруклин», перенес действие из 90-х в 50-е, в эпоху подъема нуара. И, что характерно, сам подпоясанного тренча не надел (его герой Лайонел Эссрог то в куртке, то в черном бушлате), и федору тоже заменил кепкой или вообще ходит с непокрытой головой. Привилегию пофорсить в стиле нуар Нортон предоставил начальнику, крестному и приемному отцу Лайонела Фрэнку Минне, которого играет Брюс Уиллис. Жаль, что щеголять во всем этом Минне приходится недолго. Но в фильме Нортона и без того много народу в правильном прикиде, они даже собираются небольшими толпами, и силуэты их, когда надо, эффектно тают не то в вечерних сумерках, не то в клубах табачного дыма.

Главным козырем в игре Нортона стала психологическая окраска фигуры Лайонела, превратившегося из крутого детектива во фрика — как его и называют такие же сироты, воспитанные Минной, дружки детства, не вкладывая в словечко никакого негативного смысла, который противоречил бы духу политкорректности. Синдром Туретта дает Лайонелу сверхспособности — удивительную память и внезапно возникающие откровенные артикуляции ассоциаций, да еще в стихах (замечательно переданных, получше даже оригинала, в субтитрах). Как у каждого супергероя, у Лайонела сверхспособности неотделимы от физических страданий, но боль от ощущения «осколков в голове» утихает у него в джаз-клубе. Импровизационность джаза и стихийной стихоговорки рифмуются, создавая эмоциональный альянс, усиливающий атмосферостроительный пафос режиссера Эдварда Нортона и композитора Дэниела Пембертона.

Роковая красавица в фильме тоже есть, но характер ее радикально переформатирован; да, она в некоторых смыслах роковая, но не предательница главного героя, а союзница и в принципе благороднейшая девушка — да и как могло быть иначе, если она первая афроамериканка в этом нуаровом амплуа. Лора Роуз (Гугу Эмбата-Ро), случайно вклинивается в расследование убийства Фрэнка Минны, за которое взялся Лайонел, но у нее другая задача. В Нью-Йорке реализуется грандиозный план реновации, которая угрожает коренным чернокожим жителям, чье вполне приличное жилье вдруг признано негодным. Лора как дипломированный юрист и активистка движения против дискриминации пытается вывести на чистую воду тех, кому выгодна эта афера. 

Зачинщик реновации — застройщик Мозес Рэндольф, его прообраз легко угадывается — хорошо известный нью-йоркцам Роберт Мозес. Личность это была неоднозначная, благодаря ему, к примеру, в мегаполисе построили четыре моста, что сильно улучшило транспортную инфраструктуру, с другой стороны, реновация. Кстати, желающие разобраться в этом феномене, так сказать, в мировом масштабе, получат в «Сиротском Бруклине» крайне полезный курс ликбеза по стратегиям и тактикам девелопмента, разберутся, почему вдруг власти больших городов загораются страстным альтруистским желанием произвести массовое переселение из обжитых районов в отдаленные высотки-новостройки, а также лихорадочно разбивать сады и парки. Нелишне иметь в виду, что роль Рэндольфа играет Алек Болдуин, полюбивший в последнее время пародировать в телевизоре Дональда Трампа.

Нельзя не заметить, что нуар прочно связан с определенным историческим периодом — начиная с конца 1930-х и до конца 50-х. Попытки возродить его сегодня требуют, во-первых, перемещения действия в те времена, а во-вторых, жанровой перекодировки. Можно снять чистую стилизацию под нуар, но этот дистиллят вряд ли будет кому-то интересен. Единственный разумный ход — в меру педалированная пародийность, к которой, как мне кажется, и прибегнул Эдвард Нортон. Прием сработал, прежде всего, за счет эскалации деталей, в том числе малоправдоподобных или подчеркнуто искусственных, как, например, в картинке финала. (Кое-какие сюжетные ходы, напоминающие болливудское или бразильское кино, обязаны появлением, наверно, автору романа; другое дело, что как сценарист Нортон мог бы все безболезненно почикать). В принципе же Нортон отошел от классического или неонуара в сторону социального пафоса, хотя и не без ноток иронии. 

Словом, все бы тут было хорошо и ладно пригнано, если бы не избыток усердия, в результате которого фильм получился излишне подробно выписан и доведен до последней точки. А эта кропотливость нанесла изрядный ущерб стилистике нуара, одной из притягательных черт которого служит как раз недосказанность, придающая ему мистическую таинственность.

Читайте также:

• Город в нуаре и нуар в городе: из книги «Пули, кровь и блондинки»