Секс, смерть, Сенегал: Антон Долин — о том, за что фильм «Атлантика» получил Гран-при Канн

«НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ ПРОИЗВЕДЕН ДОЛИНЫМ АНТОНОМ ВЛАДИМИРОВИЧЕМ, ЯВЛЯЮЩИМСЯ ЛИЦОМ, ВХОДЯЩИМ В СОСТАВ ОРГАНА ЛИЦ, УКАЗАННЫХ В Ч. 4 СТ. 9 ФЗ «О КОНТРОЛЕ ЗА ДЕЯТЕЛЬНОСТЬЮ ЛИЦ, НАХОДЯЩИХСЯ ПОД ИНОСТРАННЫМ ВЛИЯНИЕМ», ВКЛЮЧЕННОГО В РЕЕСТР ИНОСТРАННЫХ АГЕНТОВ»

Серый, стальной бесконечный океан заполняет собой весь экран; линия между водой и небом стерта, различия в цвете и текстуре исчезли. Пространство, которое нигде не начинается и никогда не кончится, пересекает кораблик — большой или маленький, издалека не разобрать, он в любом случае кажется ничтожным на этом безразличном и величественном фоне.

Этот кадр — титульный в первой короткометражке франко-сенегальской актрисы Мати Диоп, молодой и красивой звезды картин Клер Дени и Антонио Кампоса, дочери известного на весь мир джазового музыканта Васиса Диопа и племянницы культового кинорежиссера Джибриля Диопа Мамбети. 15-минутный фильм носил название Atlantiques — «Атлантики» — во множественном числе; можно перевести его как «Атлантические». Десять лет спустя после того, как эта зарисовка, смешивающая реальность со сновидением, а документальное с игровым, получает «Тигра» в Роттердаме, Мати Диоп оказывается в конкурсе Канн с почти одноименным дебютным полным метром — Atlantique, уже в единственном числе: «Атлантика». Она первая в истории чернокожая женщина-режиссер, со своим дебютом претендующая на «Золотую пальмовую ветвь». Вновь на экране океан и кораблик — возможно, призрак того самого утлого суденышка. Жюри присуждает картине Гран-при.

На самом деле кадр с кораблем на фоне безграничного моря — цитата, ключевой образ в дебютном фильме Джибриля Диопа «Туки Буки» (он же «Путь гиены»), в 1973 году участвовавшем в Каннах и тогда же получившим награду на фестивале в Москве. Диоп-старший, испытавший влияние неореализма и «новой волны», в удивительно свободной, эклектичной, энергичной и живой love story рассказал о юных любовниках, планирующих побег из родного Дакара в желанный Париж. «Paris, Paris, Paris...» — заливается соловьем за кадром Жозефин Бейкер, пока двое героев занимаются любовью, мечтают, убегают, воруют и, наконец, подходят к трапу гигантского океанского лайнера, на палубе которого — исключительно белые. Девушка уплывает, парень неожиданно для нее, зрителей и самого себя остается. Корабль на воде — одновременно греза и ее неосуществимость.

40 лет спустя Мати Диоп, уже после смерти дяди, снимет оммаж «Туки Буки», важнейшей вехе африканской культуры: ее «Тысяча солнц» (2013) объездит весь мир и получит несколько наград на фестивалях неигрового кино. Она устроит повторный сеанс дядиного фильма под открытым небом и представлять его пригласит постаревшего Магайе Ньянгу, актера-непрофессионала, сыгравшего главную роль. А потом свяжет его по телефону с партнершей, которая действительно эмигрировала, только не в Париж, а на Аляску. Разговаривая с ней, Магайе будет обращаться к Анте; не к актрисе Марем Ньянг, а к героине «Туки Буки». Реальность и вымысел выйдут на прямую связь, и босые ноги Магайе — старого пастуха, никогда не покидавшего родной Дакар, — ступят в снег Аляски. Диалог двух реальностей подчеркнет совмещение «цифры» и пленки, на которую фильм сняла французский оператор Элен Лувар, известная по работе с Аличе Рорвахер. Именно она — режиссер одного поколения с Диоп, — заседая в каннском жюри, будет настаивать на награждении «Атлантики»; у их фильмов немало общего. Все не случайно, все связано, пусть даже между этими людьми, культурами и фильмами целый Атлантический океан.

«Атлантики» (2009) — рассказ о странствии. Молодые люди, почти сливаясь с темнотой, сидят у костра и говорят об экстремальном опыте — пересечении океана на лодке, о столкновении с гигантскими волнами размером с многоэтажный дом. Серинь повествует о путешествии, которое, как мы понимаем чуть позже, завершилось для него смертью: на его могиле молча смотрят в пустое пространство две женщины — постарше и помладше, мать и дочь. Действительно ли Серинь умер? Он ли сам рассказывает о собственной смерти или его дух? Или могила просто страшный сон, а он вернулся к семье? Возможно, так и не уплыл? Это остается непроясненным. «Кинематограф — магия на службе сновидений», — сказал Джибриль Диоп Мамбети. Очевидно лишь то, что по классификации Борхеса «Атлантики» — рассказ о странствии Улисса и возвращении домой.

Допустим, историй действительно лишь четыре. Но почему бы не рассказать их иначе? В «Атлантике» (2019) сюжет об Одиссее становится мифом о Пенелопе. Она ждет нареченного, плетя и расплетая пряжу, игнорируя претендентов на ее руку и престол. И это не просто ожидание, но выбор, поступок. В полнометражном фильме Диоп безмолвные женщины обретают дар речи и становятся центром повествования. Погибшие в море мужчины отныне немы, а когда могут наконец заговорить, делают это через своих возлюбленных, в тела которых вселяются их неупокоенные души.

«Иногда они возвращаются» — вот о чем «Атлантика», окрещенная самой Мати Диоп готической сказкой. Нелишне вспомнить, что и Улисс спускался в загробный мир... Пересекая культурные пространства, соединяя далекое силой воображения, она скрещивает сенегальский фольклор с европейской — со Средних веков она распространена в Шотландии, Германии, а потом, с легкой руки Жуковского, и в России — легендой о мертвом нареченном. Он возвращается с того света, чтобы заявить свои права на девушку — или отпустить ее с миром, освободить от обязательств. Ленора-Людмила-Светлана, в «Атлантике» ее зовут Ада (дебютантка Маме Сане).

Ада — девушка на выданье, ее богатый жених приедет из Европы вот-вот: для него такие путешествия не сопряжены с опасностью, он бизнесмен и никогда не был нелегалом. Но Ада любит другого — молодого и трепетного рабочего Сулеймана (Траоре). Он недавно завершил строительство небоскреба Муеджица (в переводе «Чудо-башня») на берегу залива в порту Дакара, но, как и его товарищи, не получил зарплату за несколько месяцев. Отчаявшись, они решают сесть в лодку и уплыть в Барселону, чтобы найти работу и счастье там. Сулейману не хватает смелости признаться Аде, что он ее покидает (о том, как сложно сказать близким последние слова, Серинь говорил в «Атлантиках»). Он уплывает не попрощавшись. Именно это дает его духу силу, чтобы после смерти вернуться к любимой, вселившись в чужое тело.

«Атлантики» завершались светом фонаря маяка, освещающего путь бесчисленным анонимным странникам. В «Атлантике» придуманная Диоп Чудо-башня сама выглядит как такой маяк — на верхушке горит неверный, призрачный огонек. Небоскреб подобен призраку: была ли вообще построена башня, за которую не заплатили рабочим? Не исчезнет ли она в огне отмщения, если жадный магнат господин Н’Дьяе не вернет деньги их вдовам, чьи зрачки пугающе побелели, когда в них вселились мертвые? Таким же миражом предстают в посмертном рассказе мигрантов гигантские волны-дома, которые они поначалу приняли за спасительный берег, — девятый вал, раздавивший лодку. На пересечении горизонтали — стертого с экрана горизонта — с вертикалью — убийственной башней из воды и тумана — человеку не спастись.

Однако сказочный и в то же время политический сюжет с нищими рабочими и циничным капиталистом, которого карают вселившиеся в женские тела призраки-огненосцы, в «Атлантике» лишь фон. На первом плане — Ада, ее красота и беззащитность, ее одиночество и отвага, ее любовь к тому, кого она больше не увидит.

Ада и Сулейман видят друг друга в пробелах между вагонов несущегося товарного поезда — они стоят с двух сторон перехода. Так же принятые на себя обязательства — жених и родители Ады, кабальная работа Сулеймана — разделяют их. Мы лишь однажды встретим их сидящими на пляже (затылки и лица вполоборота сняты крупным планом, зрителя приглашают заглянуть в интимную хронику) и строящими смутные планы на потом. Попытка остаться наедине в пустом доме грубо пресекается сторожем: пошли вон, тут не бордель. Остов здания тоже на берегу; это край мира, дальше идти некуда — только назад к запретам или вперед к несуществующему горизонту, невозможной надежде и необходимой разлуке. Ада возвращается. Сулейман уплывает.

У Ады есть мама с папой и бабушка, все кипят в заботах о скорой свадьбе. Есть жених Омар, красавец в белой рубахе и с модной бородкой, — он привезет ей в подарок розовый айфон. Есть подруга детства Марьяма, законопослушная мусульманка, слышать не желающая о нищеброде Сулеймане. Есть две новые подружки, Диор и Фанта, — свободные девушки, модель и барменша с пляжной дискотеки: они тоже голосуют за Омара — он богатый, красивый, с хорошей квартирой, как от такого отказаться? Говоря проще, против Ады весь мир, который она знает. Она подчиняется, как не подчиниться? Тогда и происходит нечто странное: на свадьбе случается пожар, уничтожающий роскошное белоснежное брачное ложе. Гости в панике, церемония откладывается до лучших дней, назначается расследование. Главный подозреваемый — Сулейман, который, как говорят очевидцы, вернулся, хотя его мать и знакомые это отрицают. В любом случае для Ады этот момент становится поворотным. Отныне она не хочет ни Омара, ни айфона и не слушает никого. Ей нужна лишь ее единственная любовь.

Из свадебного огня неожиданно рождается еще один герой фильма: молодой перспективный следователь, которому поручено узнать, кто поджег кровать. Заодно он занимается угрозами в адрес Н’Дьяе, у которого загорелась квартира, и ищет Сулеймана. Сыгранного Амаду Мбоу персонажа зовут Исса, фамилия его Диоп, как у постановщицы фильма. Разумеется, это не случайно. И режиссер, и Исса пытаются отстраненно и объективно оценить ситуацию — и выгодное замужество Ады, которой надо бы забыть о непутевом нищем бойфренде, и странные угрозы в адрес толстосума, построившего башню. Но остаться в стороне, соблюсти авторскую дистанцию невозможно. Как в «Элементе преступления» Ларса фон Триера, в поисках преступника сыщик натыкается только на собственное отражение. Сулейман выбрал его тело для того, чтобы вернуться к Аде и по-настоящему с ней проститься, ее освободить. Поняв это, Исса приковывает себя к батарее наручниками, но с закатом солнца теряет волю и силу. Теперь он сосуд для духа Сулеймана, посредник.

Дневные съемки Дакара осуществлены француженкой Клер Матон (оператором еще одного знакового фильма — лауреата Канн-2019, сделанного женщиной, «Портрета девушки в огне» Селин Скьямма и лауреатом приза технической комиссии за две эти картины) с документальной непосредственностью, правдоподобием непрофессиональной хроники. С наступлением темноты все меняется: искусственный свет превращает материальное в призрачное, страдающие от одиночества тела тонут во мгле, из которой их выхватывает сюрреальный неоновый свет дешевых дискотечных ламп. Дух народных поверий наполняет плоть пыльной загруженной столицы, вызывая к жизни магию.

Призраки утонувших мигрантов возвращаются не для того, чтобы напугать или обольстить. Привидения — воплощенная воля, входящая в обессилевшие и покинутые женские тела, дабы справедливость свершилась. Но одновременно это и эротическое слияние, в котором есть место тоске и нежности. А бельма вместо глаз — указание на внутреннее, недоступное даже чуткой камере Матон, зрение, позволяющее рассмотреть во тьме невидимое.

Не увидеть, так услышать. Мати Диоп наследует отцу-музыканту в особенной чувствительности к составлению саундтрека, по преимуществу электронного. Построенная на сэмплах и повторениях, принципиально отказавшаяся от самобытности и этнически-экзотической идентичности музыка — проводник между культурами, как между Сенегалом и Аляской в «Тысяче солнц» (где, кстати, Васис Диоп снимался и выступал как консультант). В другой короткометражке, Big in Vietnam (2012; тоже фильм — обладатель роттердамского «Тигра»), — это мост между Марселем и Вьетнамом, откуда во Францию прибыла со своими актерами немолодая режиссерка, чтобы снять очередную версию «Опасных связей». Но виконт де Вальмон сбежал со съемок куда-то в лес, и в поисках актера автор фильма забредает во вьетнамский ресторан, где своеобразным ритуалом по вызову пропавшего персонажа становится ностальгическое караоке (схожую роль караоке играет в мистических фильмах Апичатпонга Верасетакула).

В «Атлантике» музыка играет решающую роль, а написавшая оригинальный саундтрек Фатима аль-Кадири, как и сама Диоп, родившаяся в Дакаре и сделавшая карьеру в Европе и Штатах космополитка, совмещает модный медитативно-танцевальный саунд с ностальгическими мотивами и мелодиями. Они приводят Аду на ту же границу, где они в последний раз встретились с Сулейманом. Там, на берегу, стоит опустевшая после отплытия мужчин дискотека; в ней собираются женщины и ждут ночи, когда загорятся огни и в них войдут поднявшиеся со дна морского души любимых. Музыка тормозит сюжет, разрывает нарратив, создает зазор между видимым и воображаемым, в котором найдется возможность для неведомой пока что Аде свободы.

Этот разрыв сродни потери невинности. Кинематограф Диоп сексуально заряжен, она посмеивается над лицемерным благочестием исламского Сенегала и не подчиняется его устоям, оставаясь в этом настоящей француженкой. Имеет смысл вспомнить ее собственные смелые эротические роли — например, в «Симоне-киллере» — и еще одну снятую ею короткометражку, Snow Canon (2011, участник Венецианского фестиваля), в которой французская девочка-подросток в альпийском шале влюблялась в молодую американскую няньку, нанятую ее родителями. Два параллельных сюжета «Атлантики» — о наказании прижимистого магната призраками его жертв и о расстроенной свадьбе Ады — в поэтичной и концептуальной коде фильма приводят к третьему, самому важному. Здесь девственница Ада (ее невинность проверяла по требованию родителей жениха специальная медкомиссия) впервые в жизни занимается сексом с Сулейманом, пришедшим к ней в обличье следователя Иссы. Телесное зрение отключается, и камера ловит удвоенные образы в зеркале, где вместо Иссы отражается Сулейман.

Потерянный горизонт, утонувший в безразмерной гибельной Атлантике, материализуется тут. Потеря невинности — рубеж, за которым героиня может сбежать от навязанной роли, стать наконец-то собой, ответив на вопрос: «Кто я?» Это не разделенная, а персональная идентичность, оправданная любовью. В смешении фантазии с реализмом, политики с фольклором, сознательного с бессознательным, коллективного с твоим собственным все меняет единственный истинный горизонт: горизонт выбора. И над ним восходит солнце.

Покупайте журнал «Искусство кино», посвященный Каннскому фестивалю — 2019.