Тарантино учился по ее рецензиям снимать кино: «Что она сказала: Искусство Полин Кейл» — фильм о кинокритике чистого разума

У великой и ужасной (поклонники и вовсе называют ее «наша богиня») Полин Кейл было два союзника — дочь и внук. Возлюбленные сменялись, режиссеры или обожали, или боялись, все — с дистанции, читатели нередко ненавидели, писали хамские письма, угрожали расправой. Впрочем, Кейл считала, что если критика не ненавидят, то впору задуматься, а все ли в порядке.

Ее документальный портрет «Что она сказала: Искусство Полин Кейл» дебютанта Роба Гарвера начинается с небольшого анкетирования, которое внук устраивает грозной бабушке. Кейл вспоминает, как впервые пошла в кинотеатр в детстве, а потом — первую рецензию. Отрицательную — на «Огни рампы» Чарли Чаплина (впрочем, в пару к чьему-то хвалебному отзыву). Тут же на вопрос про любимую книгу она называет цикл о стране Оз, «потому что в нем нет никаких посланий». Классический парадокс в духе Полин Кейл, которую считают адептом антиинтеллектуального, эмоционального подхода к кинокритике. Снобистскому или академическому подходу она объявила бой — и много лет спорила с кинокритиком Эндрю Саррисом, который в 1960-е постарался перенести на американскую почву авторскую идеологию журнала Cahiers du cinema. Эта война никогда не кончится, и даже в рамках портрета Кейл об этом сложно забыть. (Хотя может показаться, что ее популярность — суть, ее правота.)

Суперзвезда профессии Роджер Эберт шел за ней след в след. Неистовый киновед (сегодня уже больше режиссер) Пол Шредер ей восхищался. Квентин Тарантино учился по ее рецензиям снимать кино: однажды он взял на вооружение фразу, что французская «новая волна» составляет фильмы из того, что у американских криминальных драм иногда проглядывало между строк.

Апелляция к авторитетам напоминает зазывающие надписи на постерах: лента Гарвера как будто продает зрителю Кейл, как та в свое время вершила судьбы. Поддерживала птенцов Нового Голливуда — Мартина Скорсезе (за «Злые улицы») и Стивена Спилберга (за «Шугарлендский экспресс»), отдельно пеклась о «Бонни и Клайде» (1967), этапной картине для молодого американского кино. Параллельно она вменяла «Космической одиссее 2001» (1968), что заниматься мифотворчеством почему-то нехорошо, а про «Лоуренса Аравийского» (1962) писала, что представляла Томаса Эдварда Лоуренса по его книгам иначе. Досталось и многим другим картинам, которые годы спустя стали классикой.

В этом, безусловно, заключена ирония профессии: в схватке с фильмом кинокритики, чаще всего, проигрывают. Даже если промежуточная победа остается за острым пером, как это было с Эдом Вудом, режиссером «Плана 9 из открытого космоса», которого братья Медведы заклеймили «худшим режиссером всех времен и народов». Годы спустя он заработал культ и был отчасти реабилитирован. Война за призрачную иерархию оказалась проиграна. Пришли пресловутые археологи смыслов и тайных посланий, которые игнорировала Полин Кейл.

Культура вообще строится на подобном танце с саблями в исполнении противоположностей. Роб Гарвер, разумеется, об этом не задумывается, завороженный спокойным голосом Кейл, ее улыбкой, ее человеческим обаянием. Сложно поверить, что это она пишет такие ядовитые тексты, от которых приходят в ужас и такие мастера, как Дэвид Лин, и юнцы вроде Кевина Бейкона (он написал ей трогательное письмо, что будет стараться лучше).

Вместе с тем карьера Полин Кейл — это галерея противоположностей. «Женщина в мужской профессии» (даже для этого фильма, кажется, с трудом нашли несколько критикесс). Голый нерв среди скупого бубнежа. Писательская амбиция против отбывания номера. Полная независимость — в обход постоянной работы критиков с оглядкой друг на друга и индустрию.

Кредо Полин Кейл заслуживает того, чтобы его выгравировали на гербе кинокритики (если бы такой существовал). Не думать ни о режиссерах, ни о коллегах, ни о зрителях. Все это ослепляет, притупляет остроту пера, приучает к компромиссу. Критик, как и фильм, не обязан нравиться всем. Он может точно описать чьи-то эмоции, погубить или раскочегарить карьеру (уже вряд ли, на дворе не 1960-е), наконец, протянуть зрителю ключ к фильму (вещь, которую Кейл, кажется, никогда не делала). Именно это бесстрашие и сделало Полин Кейл суперзвездой. Как и любой критик, она переживала прозрения и слепоту, поддавалась симпатиям и заблуждениям, предпочитала последовательности — страсть.

«Искусство Полин Кейл» же — классический док на стыке техник «говорящие головы» и «видеоэссе с YouTube», сборник оценочных суждений известных и не очень лиц, пересыпанный нарезкой из любимых и ненавистных фильмов Кейл. Каждый спикер даже и не пытается подобраться к ее феномену, а награждает критикессу восторженными эпитетами (пасует даже Шредер, блестящий сценарист и знаток кино). Это в известной степени документальное фиаско, потому что отсутствует состав размышления. Зато транслируется полноводная река чувств. И это, пожалуй, наиболее показательно: ни глубина мысли, ни красота текста не являются (к счастью или увы) для критики определяющими. Не менее важна энигматичная аура личности, чистая страсть и животное право на мнение, которое не перебить всем оскорбленным фанатам «Звуков музыки» вместе взятым.