Цифровая жизнь после смерти: «Как спасти мертвого друга» Маруси Сыроечковской

В 2005 году будущей режиссерке Марусе Сыроечковской 16 лет. Девочка-подросток активно практикует селфхарм, находя новые применения хорошо знакомым предметам. В ход идут ножницы, линейки, кнопки, резаки для бумаги и даже ногти. Повторять не стоит. Маруся уверена, что 2005-й станет последним годом в ее короткой жизни. Все меняется, когда она знакомится с Кими (он же Кирилл) — длинноволосым первокурсником истфака. Во время посиделок на кухне молодой человек увлеченно рассказывает о величии Александра Македонского, мечты которого не имели границ. За влюбленностью следует брак. И в этом месте романтическая линия обрывается — даже у принцев из Северного Бутово есть грешки. Жизнь Кими медленно, но верно разрушают героиновая зависимость и пристрастие к пугающему количеству таблеток. После развода Маруся продолжает снимать героя. Последние годы он проводит то в психиатрических больницах, то в квартире с мамой, то на лестничных клетках панелек. Счастливого финала быть не может.

«Как спасти мертвого друга» — полнометражный дебют. Как и положено первому фильму, очень личный. Сыроечковская окончила школу документального кино Марины Разбежкиной. Кими умер в 2016 году, но режиссерка нашла в себе силы подступиться к архивным записям и начать думать о будущей картине только через пару лет. Монтажер Кутайба Бархамджи, давно живущий в Париже сириец, проделал титанический труд. В интервью Сыроечковская рассказывала, что работа над монтажом велась в разгар пандемии по Skype. 

Сыроечковская одним только названием фильма вроде бы разрушает интригу, а на самом деле оберегает зрителей, лишает их ложных надежд на хеппи-энд. Гроб в кадре появляется на первых же секундах, друг действительно мертвый, это не образное выражение. Но почему в России многие не доживают даже до 30?

И хотя трагический финал известен с самого начала, следить за поворотами судьбы центральных персонажей ни на секунду не скучно. Режиссерка смело, но продуманно жонглирует жанрами — от ромкома до хоррора — и типами съемок — от портретной до общих планов — собирая очень плотный событийный фильм.

«Как спасти мертвого друга» начинается как не избитый подростковый ромком: рок-концерты, вечеринки в квартирах и первая любовь. В это время на экране почти что презентация из PowerPoint, которую сделал ребенок: снимки маленьких Кими и Маруси, а затем общее фото на фоне красных цветочных обоев из нулевых. Вроде бы теперь можно не резать себя и не колоться, но в личное пространство врываются московские митинги, задержания и дубинки. Общий депрессивный антураж несвободы не меняется, да и герои по-прежнему обитают в декорациях унылых многоэтажек спальных районов. В середине картины — выход сборной России в четвертьфинал и сводка погибших друзей. Кто-то сделал «золотой укол», другой передознулся, третий повесился. Режиссерка эффектно сталкивает официальные громкие победы и личные поражения. Между ними нет никакой корреляции: Россия как была, так и осталась — для грустных. Последняя часть — это драма об угасании с шокирующими подробностями. Объединяет эти, на первый взгляд, разрозненные части ироничная интонация рассказчицы — весь фильм за кадром звучит голос Сыроечковской. Насмешливые комментарии помогают и авторке, и зрителю пережить трагические события на экране.

Съемки длились 12 лет, менялись форматы изображения, VHS перешло в цифру. Дневниковое видео в духе работ Алена Кавалье перемежается телевизионными записями, словно бы из «Свидетелей Путина» Виталия Манского. Есть в фильме и хроникальные кадры детства героев, задолго до их знакомства. В большом загородном доме с котами, собакой и кроликом, где на холодильнике стоит бездонная банка с чупа-чупсами, семья Маруси празднует Новый год, и детство девочки несчастным никак не назовешь. Поздравление президента у нас не всегда знак сменяемости власти, а чаще маркер застывшего времени, хотя бой курантов и предваряют три разных главы государства. И все же повторяющиеся эпизоды также обозначают промежуточные точки в жизни героев. По ним можно судить о направлении движения Кими и Маруси.

Самый созвучный сегодняшнему времени момент — эпизод в психиатрической больнице. За два года, по признаниям Кими, он оказывался там пять раз. Он говорит, что в ней твой голос вообще не имеет значения, неважно, что ты говоришь, неважно, плохо или хорошо ты себя чувствуешь после приема лекарств, тебе все равно будут их давать. И если ты будешь сильно возмущаться, то специально для тебя соберут комиссию, чтобы лишить дееспособности. Лучше просто говорить, что все хорошо, что лекарства помогают, сидеть и не высовываться. В таком состоянии сегодня находится все российское общество. Кими ушел, на фоне его жизни прошла целая эпоха. И теперь мы прекрасно знаем, куда пришла Россия нулевых-десятых. И в этой страшной парадигме саморазрушение, осознанное или нет, выглядит одним из логичных вариантов эскапизма. Другой — это кино, его выбрала Маруся Сыроечковская.

Еще одна повторяющаяся метафора — светящиеся окна панелек. В каждом из них разворачивается своя невидимая драма. Возможно, в квартире живут Кими и Маруся из параллельной реальности. Они счастливы и воспитывают троих детей. А может быть, там обитают другие люди, которых ждет такой же трагичный исход, как Кирилла. 

Сыроечковская не скрывает, что документальная картина стала для нее сеансом психотерапии, возможностью и преодолеть тяжелую утрату, и «оживить» Кими. В фильме нет момента его смерти или кадров, где он откровенно под кайфом и не понимает, что происходит вокруг. Режиссерка в праве сохранить героя таким, каким она хочет его запомнить. Камера дает эту власть, позволяет достраивать реальность. Мертвого друга не спасти, но можно не забыть его, дать ему голос.