В поисках покоя: «На тебе сошелся клином белый свет»

«Фильм вдохновлен последними событиями Янки», — читаю я и цепляюсь за точность формулировки (не основан на, не воспроизводит, не по мотивам). Молодая рыжеволосая Янка (Кира Пиевская) появляется на экране сразу после вступительных титров — она проверяет звук в студии. Скоро девушка выйдет на сцену и начнет концерт, а через несколько минут ее возлюбленный (Максим Козлов) закинется очередной таблеткой и умрет от передозировки. Пытаясь справиться с пережитым потрясением, Янка молча отправится изучать дачные пейзажи. Эта поездка станет последней в ее жизни.  

Прижимаясь лбом к слегка потемневшему от пыли стеклу, она прикрывает глаза и тяжело вздыхает — время тянется для Янки словно крахмальная смесь. У нее давно нет голоса — он остался в мире живых, с теми, кто будет вспоминать ее песни и пытаться раскрыть тайну смерти. Не получив от фильма долгожданной ясности, не слыша в нем давно знакомых рифм, они открыто выражают недовольство. Тягучая субстанция лимба вызывает отторжение, а метания Янки — скуку. Им все не так. Вместо ностальгирующего рассказа о последних днях сибирской певицы — чуждая болезненная поэзия, вместо желанного детективного расследования — вялотекущие будни. Те, кто жаждет обрести личный покой за счет кинематографического явления, снова и снова обвиняют «НСКБС» в нерепрезентативности. Неужели они совсем ничего не чувствуют?

Янка Игоря Поплаухина — симулякр, а не копия. Во время просмотра я вспоминаю о четырехчасовом полотне Арианы Мнушкиной «Мольер» и словах художника Эла Казовского: «…Это кино вовсе не рассказывает о Мольере, как можно было бы предположить из названия, а лишь говорит о потребности его наследия явить себя заново». «НСКБС» не пытается провести расследование последних дней певицы, не играет в детективов и не стремится утолить голод ненасытных фанатов — фильм являет Янку Дягилеву заново, как если бы ее никогда не существовало.

Она нажимает на кнопку кассетного плеера и вслушивается в белый шум — если слышна записанная речь, значит, говорящий присутствует здесь лишь наполовину. Прибыв на порог семейной дачи, Янка долго осматривает знакомые стены, а затем сталкивается с Катей (Екатерина Ермишина). «Что ты здесь делаешь?» — вопрошает Янка. «Ничего, просто тебя жду», — отвечает она. Голос Кати — не более чем обрывок воспоминания, оставленный на заветной пленке. Вскоре явится еще один «призрак» — давно погибшая мать посетует на отсутствие у дочери интереса к обустройству дачи. «Если мы умрем, что ты будешь делать? Ты же ничего не умеешь», — разочарованно качает головой она, не догадываясь, что уже перешла черту много лет назад. Погружаясь в воспоминания, Янка несколько раз обронит печальное «наша мама» в разговоре с мачехой, но так и не объяснит его значение. Потому что она здесь не для того, чтобы дарить нам ясность. Она слишком устала.

В последнее путешествие Янка берет Сережу (Георгий Кудренко) и выкопанный из могилы прах погибшего возлюбленного. Первому она будет красить волосы «Минуткой» и рассуждать о давно забытом, а второго освободит от давящих железных стен и развеет над Сибирью. Оба станут одними из первых, кто увидит уже остывшее тело Янки, когда спустя время ее найдут в ближайшем сибирском водоеме. На изможденном лице Сережи оператор Евгений Родин поймает смелое подобие улыбки — наконец-то Янка стала свободной.

 Но до тех пор она продолжает бродить во вневременном пространстве столкновения эпох, которое может существовать только «где-то там», в точке на стыке воображения, наркотического трипа и сновидения. Мир северных русских дач, среди которых Янка проводит свои последние мгновения, навевает воспоминания сразу о трех десятилетиях — конкретика может дать фильму нежелательную силу прямого языка, как правило лишенного тонкостей. Не принимая компромиссов с застывшим миром, Янка продолжает продираться сквозь пространство, сотканное из магической орфеевской ртути, чтобы однажды наконец оказаться по ту сторону зеркала и отправиться домой.

«От голода и ветра,

От холодного ума,

От электрического смеха,

Безусловного рефлекса,

От всех рождений и смертей,

Перерождений и смертей,

Домой!»