Взрослые пришли... «Суд над чикагской семеркой» — судебная драма Аарона Соркина о лицемерии законов

Аарон Соркин — профессионал в жанре судебной драмы, предпочитающий ту, что основана на реальных событиях; он, к примеру, написал сценарий «Нескольких хороших парней» (1992), истории которых рассказала Соркину сестра, из первых рук знавшая о тайных убийствах на флоте. Кроме того, Соркин — профессионал в театральном деле: он театровед по образованию, автор адаптаций для подмосток литературных произведений. Поэтому театрализация в его режиссерском проекте «Суд над чикагской семеркой» намеренна и точно исполнена. Тем более, что процесс над «чикагской семеркой» и был задуман марионеточниками как некое поучительное действо, чтобы припугнуть потенциальных бунтовщиков, неосведомленных, что Конституция с ее поправками, начиная с Первой, распространяется в тех рамках, которые устанавливают для нее власть ныне предержащие.

В таком ключе и натаскивает только что назначенный Ричардом Никсоном генеральный прокурор Джон Митчелл молодого федерального прокурора Ричарда Шульца (Джозеф Гордон-Левитт), которому предстоит вести гособвинение против «заговорщиков». Не забывший букву закона, Шульц сомневается в легитимности базы обвинения. Обвиняемым вменяют заговор на основании нового федерального закона, установившего ответственность за «поездку с использованием межштатных средств сообщения с целью организации бунта». Для простоты понимания их действия можно сравнить с перепостом некоего месседжа; сам читай, а товарищу не посылай, не то будешь экстремист или заговорщик. «Какой же заговор — многие были незнакомы друг с другом», — уточняет Шульц у старшего. В ответ звучит бескомпромиссный наказ:

«Вы размажете их по стенке!»

Дело в том, что новоизбранный президент Ричард Никсон желает покончить с бурными 1960-ми. Те, кого Митчелл презрительно называет «школярами», должны слинять: «Взрослые вернулись!» — заключает Митчелл, и стало быть, «шалостям» конец.

Представшие перед судом действительно приехали в августе 1968 года в Чикаго из другого штата на съезд демократической партии, чтобы протестовать против эскалации войны во Вьетнаме и повышения квоты призывников, которых туда отправляют. Бунтовать особо не собирались, ехали «с миром», чтобы поддержать голосование против выбора лидером партии Хамфри Губерта, который, по мнению активистов, был соратником Ричарда Никсона с его позицией по Вьетнамской войне. И не сказать, чтобы эти ребята были друзьями: Том Хейден, которого играет транслятор тонкой душевной организации Эдди Редмейн, — лидер высоколобой организации «Студенты за демократическое общество», а Эбби Хоффман, в роли которого лайтовый Джокер Саша Барон Коэн, — отвязный хипарь, лидер Международной партии молодежи, и стычки между ними неизбежны. «Мы докажем, что мы серьезное поколение», — говорит один, а второй организует на пару с приятелем Джерри Рубином (Джереми Стронг) переодевание в судейские мантии, под которыми — нацгвардейская форма: визуализация сущности полицейского государства.

Все подсудимые вправду были практически незнакомы, и общего между ними было мало: в этой семерке и отец семейства зрелого возраста, и вообще парни со стороны — можно сказать, представители всего политического спектра. В спектре, как известно, нет черного цвета — и вот восьмой, совсем чужой в этой группе лидер «Черных пантер» Бобби Сил (Яхья Абдул-Матин II), вовсе не планировавший участвовать в акции протеста, из процесса выводится. Его и включили-то сюда для нагнетания страха у присяжных, чтобы повысить градус ненависти ко всем прочим. Зато в каком виде выводят его из зала: в кандалах и наручниках, с кляпом во рту. И законнику Шульцу не верится, что такое происходит в американском суде. Но это не все, что поколебало его уверенность в отечественном правосудии. На глазах разрушается классический архетип американского культурного пантеона — образ «старого судьи», воплощенный в лице судьи Хоффмана (Фрэнк Ланджелла), демонстрирующего некомпетентность и лицемерие.

Аарон Соркин вынашивал этот проект полтора десятка лет. Сначала в 2007 году реализовать готовый сценарий брался Стивен Спилберг, но помешала забастовка Гильдии сценаристов. И время сыграло на пользу замыслу: сегодня он оказался не просто мемориальной акцией в память событий полувековой давности, а самым что ни на есть актуальным высказыванием. Американцы увидят здесь параллель с движением Black Lives Matter, а мы, глядя на эпизоды, реконструирующие подавление протеста в Чикаго, куда Соркин включает фрагменты хроники, будто смотрим на то, что происходит сегодня в Минске.

Вообще удивительно, как синхронизируются события разных лет и в разных странах, как совпадают риторика властей и стратегия силовых структур. Как узнаваемы, к примеру, эпизоды, где нацгвардейцы срывают с себя жетоны, чтобы оставаться анонимными, где они отрезают протестующим пути к отходу, вытаскивают из толпы и топчут девушку, покрытую американским флагом, а потом хватают тех, кто пытается ее защитить. Не говоря уж о том, как актуально звучит сегодня лозунг генпрокурора Митчелла «Взрослые пришли!»: прогресс, который всегда движется молодыми, стопорится, ибо к власти, пародийно напоминая последние годы существования Советского Союза, приходит геронтократия.

Аарон Соркин снимал кино в присущей ему театрализованной манере и, конечно, волен был по-своему распоряжаться фактическим материалом. И свой фильм он завершает эффектным театральным финалом, которому аплодируют присутствующие в зале суда, побуждая аплодировать и тех, кто сидит в кинозале. Точнее — перед экранами ноутбуков, потому что Paramount выпустила «Суд над чикагской семеркой» на Netflix.