Я Катя, и я хочу домой: «Катя и Вася идут в школу» Юлии Вишневецкой

Про «Катю и Васю» довольно много писали и говорили, что с документальным кино бывает не так часто. Фильм интересен по многим причинам. Тема государственной школы в той или иной степени касается каждого в России, причем более или менее постоянно: начиная с собственного детского опыта (часто травматичного) и воспоминаний о нем, потом — когда в школу идут уже собственные дети, дети друзей и родственников. При этом школа — достаточно закрытый институт, обычно видимый лишь с фасадной стороны (родительские собрания, выпускные). Школа пугает и одновременно притягивает, поэтому возможность побывать там вместе с Катей и Васей заманчива.

Молодые москвичи Катя Мамонтова и Вася Харитонов по неизвестным причинам решили устроиться работать в школу в маленьком провинциальном городке: она — преподавать литературу и русский язык, он — географию. Возможно, мечта о подобном живет в тайных уголках сердца каждого просвещенного русского. Мотив «хождения в народ», сеяния разумного и доброго глубоко «прописан» в русской культуре и приковывает внимание. 

В открывающей сцене Катя красит волосы — меняться так меняться, да и нельзя идти преподавать с зелеными волосами. Затем идет многоуровневая экспозиция: встреча с миром школы на линейке 1 сентября — отчасти и встреча с собственным детством. Герои взволнованы и растеряны. «Все будет хорошо», — успокаивает Катя плачущего мальчика, но в то же время и себя.

Двигателем сюжета становится ситуация испытания: герои попадают в непонятную, непривычную и чуждую для себя среду и вынуждены учиться в ней жить и что-то делать. Жаль, но из фильма мы почти ничего не узнаем о том, почему они решились на этот шаг. Катя объясняет это стремлением привить детям феминистские и прочие прогрессивные ценности. Вася хочет рассказать ученикам об устройстве мира с точки зрения географии: что мир большой и как он функционирует. Но мотивы этих стремлений остаются за кадром. Лишь однажды Катя мимолетно признается, что совсем ничего про себя не знает, и, может быть, путешествие в школу становится попыткой хоть что-то о себе выяснить.

Реальность школы, в которую попадают герои, — одновременно узнаваема и фантасмагорична. Это нелепая смесь звонков, марширования, икон, сборки-разборки автоматов, криков за опоздания, военно-патриотических олимпиад и скуки, слежки за мыслями и соцсетями, невкусных булочек и мутного компота, привычного, хотя порой и веселого насилия. Школа оказывается концентрированным отражением того, что происходит за ее стенами, и кажется, что это печальная, но единственная реальность. Нежность и юмор, с которыми снят и смонтирован материал, дают возможность легче погрузиться в эту ситуацию (на время) и как бы заново увидеть то, что окружает многих ежедневно. 

Кате и Васе предстоит найти контакт с коллегами. Поначалу преподавательская среда их будто бы поддерживает: «Мы ждем, чтобы вы немножко расшевелили наше застойное болото». Вскоре намечается предполагаемый главный конфликт. И из аннотаций к фильму, и из первых эпизодов (например, педсовета, где директор объясняет, что учителя — государевы люди и должны служить защите отечества) может показаться, что речь про столкновение с системой: молодые прогрессивные люди встречают непонимание в косной среде, и окружение их выдавливает. С подростками — сложно, старшее поколение консервативно и осторожно, система отторгает живое — все это заранее понятно, вписывается в схему, и, может быть, часть успеха фильма объясняется именно попаданием в ожидаемое. Но достаточно быстро становится ясно, что дело в другом. Кате и Васе никто не мешает делать то, что они хотели бы, но в первых же эпизодах они сталкиваются с собственной неспособностью сделать хоть что-то и справляются с этой неспособностью по-разному. Это разное — наверное, самое интересное в фильме. Наблюдать за этим ужасно увлекательно, хотя быстро становится больно (и за героев, и за детей, и за себя).

Оказавшись наедине с классом, Катя сразу же признается: «Вы меня пугаете». Вася предлагает познакомиться. Одна из учениц отвечает: «Я Катя, и я хочу домой» (в фильме вообще много такой зеркальности). Несмотря на привычное недоверие ко взрослым, ученики хотят общения и даже его провоцируют, но Катя оказывается к нему не готова. И тут обнаруживается, может быть, самое драматичное: Кате совершенно нечего им сказать и предложить, и, чтобы скрыть эту пустоту, она начинает транслировать формулы («У вас заниженная самооценка»).

У Васи дела идут получше. Он тоже не лишен правильных установок (зачем-то сообщает, что хочет «относиться ко всем как к личностям»), но поверх этого все же происходит диалог: он разговаривает с конкретными людьми, а потому его слышат, он тоже слышит и отвечает. В ответ на вопросы детей рассказывает о себе правдивые, интересные для них (потому что живые) вещи — например о том, что любит походы. Вася сталкивается со многими трудностями типа телефонов, но смело пробует их решать.

Катя декларирует: «Мне хочется поговорить с ними про саморефлексию под видом литературы. Я очень хочу показать девочкам, что самореализация — это здорово. Я хочу изменить их представление, чем должны заниматься девочки». Вася иронизирует: «Ты хочешь нравственное воспитание».

Священник в храме требует выучить «Отче наш» и убеждает, что гаджеты — от сатаны («Вслушайтесь: гад же ты!»), директор заставляет записываться на патриотическую олимпиаду памяти Жукова, а Катя проповедует про последствия запрета на женскую агрессию.

Старшая коллега объясняет: да, в классе можно использовать дискуссии, но в итоге ты должна подвести их к тому, что тебе нужно. Катя соглашается, хотя ей и не нравится эта мысль. Она противопоставляет себя старшему поколению, хотя сама делает то же — в разговорах про гомофобию, феминизм, здоровые отношения, гендер. Директор оспаривает социалистические взгляды одного из учеников, у Кати вместо патриотической повестки — прогрессивная, и она методично выискивает в сочинениях признаки национализма. 

Постер фильма обманчив: заснувший на парте учитель с дорисованными крыльями — как бы уставший ангел — оказывается, скорее, испуганным, беспомощным, потерянным, выставляющим в качестве единственных средств защиты от прямого контакта с детьми догмы и стереотипы. Но детям интересен живой человек, они как бы говорят: «Екатерина Алексеевна, давайте мы лучше выстрелим в вас резиночкой».

Тема столкновения с системой раскрывается в фильме, скорее, в том смысле, что само устройство школы — диковато. Несмотря на кажущуюся бессмысленность, школа и правда выполняет роль подготовки к жизни: учит подчиняться и бояться, демонстрировать формальные показатели, выполнять выхолощенные ритуалы и бессмысленные действия, вырабатывает привычку тратить время.

Школа трансформирует людей. Катя на удивление быстро перенимает некоторые способы действия: угрозы двойками, умение повысить голос, пойти жаловаться руководству. 

Проблема многих фильмов о школе — отсутствие самого момента содержательного контакта учителей и учеников, и фильм Юлии Вишневецкой ставит вопрос, возможен ли такой контакт в принципе. Если не брать во внимание проповеди и старания навести порядок в классе, как представлен в фильме образовательный процесс? Ученики Кати учат наизусть стихи и записывают признаки романтизма. Вася показывает, как находить в учебнике какой-то график — и это максимум, на что способны молодые прогрессивные педагоги. Правда, Вася не делает большой ставки на занятия в классе — все самое интересное происходит во время внеурочного дискуссионного клуба, где ученики и правда стараются формулировать свое мнение по тому или иному вопросу, вступать в полемику, приводить аргументы, спорить. Это очень яркие моменты, контрастно показывающие, что что-то живое получается лишь вне уроков — во время игр или необязательных клубных встреч.

Но живому мешает и ощущение себя выполняющим миссию, которое не дает возможности увидеть реальных людей и взаимодействовать с ним. Когда миссия проваливается, а идеология не работает, у учителя остается лишь он сам, и это оказывается неприятным и страшным. Катя решает уйти. Более открытый Вася готов разделить с учениками ситуацию абсурда и ада, но, по не вполне понятным причинам, оказывается отторгнут коллегами. Сюжет подходит к концу и попадает в еще более древний (начиная со «Слова о полку Игореве») и редкий в русской культуре контекст — истории поражений. 

Финал драматургически очень интересен. Мы привыкли, что поражение становится плодотворным, если ведет к пониманию и переменам, что испытания меняют героя и, пройдя трудности, он становится другим. Документальное кино прекрасно тем, что жизнь не всегда следует правилам драматургии. Прощальная речь Кати стилистически не отличается от предыдущих, а затем она красит волосы обратно в зеленый. Вася уплывает на лодке куда-то в природу и засыпает в темноте ночи — будто растворяется, дальше его нет. Кажется, что учебный год, проведенный вместе с этими детьми, был совершенно бессмысленным. 

Финал оставляет в растерянности. Бодрая жизнеутверждающая музыка титров нисколько не успокаивает. Лишь впоследствии, снова и снова прокручивая фильм в голове, вдруг обнаруживаешь, что в нем есть сильное освобождающее чувство.

Важнейшая черта мира школы — закрытость. Важнейшее свойство документалистики — размыкание границ. Возможно, мало осознанное стремление к переменам — в согласии директора на съемки фильма во вверенном ему госучреждении. И хотя жаль, что мы почти ничего не узнаем о других учителях, среди которых есть и молодые (они показаны схематично, хотя и колоритно, все более ли менее укладывается в заранее прогнозируемую линию поведения), удивляет открытость, с которой они позволяют себя снимать. 

Поражает и смелость героев фильма, оказавшихся в таком уязвимом положении, и доверие со стороны детей, которые привыкли к камере и совершенно ее не стесняются. Они очень естественны и не скрывают себя.

Звенит последний звонок. Опять линейка, регламент и торжественная рутина с флагами. Но камера выхватывает несколько знакомых лиц, и вдруг становится ясно, что этим пяти-шести школьникам было правда лучше с Катей и Васей, которые странным образом смогли поддержать их в один из трудных периодов — в последний год школьной жизни. И это ужасно много.