В московском летнем кинотеатре Garage Screen продолжается программа «Командная игра», состоящая из пяти фильмов об отношениях, сотрудничестве и взаимоподдержке. 30 августа в рамках программы будет показан фильм Спайка Ли «Блюз о лучшей жизни». Об истории «хорошего джазмена» для ИК писал Владимир Бурдыгин в поисках музыкального лейтмотива, объединяющего фильмы Спайка Ли разных лет.
Спайк Ли никогда не страдал излишней лаконичностью, нечасто его фильмы укладываются в двухчасовой хронометраж. Если он показывает секс — не ограничивается стыдливым мимолетным планом обнаженной спины; если кого-то из героев гложет несправедливость — он обязательно проговорит все претензии вслух. Ли не отворачивается, не отмалчивается, в общем, не сдерживается, с конца 80-х из раза в раз вкладывая в свои работы одно и то же, хотя и в разных пропорциях. Даже если на время забыть о «магистральных» темах Ли — расизме, бедности, жизни в крупном городе, то почти в каждом фильме найдутся стандартные элементы второго плана — культ кроссовок, мосты, баскетбол. Но есть мотив, что вьется среди магистралей и обходных тропок кинематографа Ли совершенно обособленно, — музыка. В этом тексте речь пойдет о тех фильмах, где песни звучат целиком, где музыка становится не столько частью повествования, сколько жизни персонажей. Сами герои выходят здесь на сцену, чтобы спеть, сыграть, станцевать. Картины, где музыка становится одним из главных действующих лиц.
«Школьные годы чудесные» — фильм, созданный на волне успеха дебютного «Ей это нужно позарез» (1986). И хотя спустя годы он затерялся между первой работой и знаменитым «Делай как надо», в момент выхода оказался весьма успешен — двукратно окупившийся в прокате, он был удостоен высокой оценки Роджера Эберта, назвавшего его «одним из самых откровенных фильмов о жизни афроамериканского среднего класса».
Хотя «Школьные годы чудесные» и начинаются с трехминутного спиричуэлс I'm Buildin' Me a Home на фоне фотографий, изображающих страдания чернокожего населения США, довольно быстро повествование оборачивается комедией — митинги в связи с отказом от финансирования из ЮАР (режим апартеида там рухнет только через шесть лет) прерываются комичным выступлением студенческого братства Gamma Dogs. Они выступают против вмешательства учащихся в финансовые дела и превращения университета, по их словам, в «африканское мамбо-джамбо». Так закладывается конфликт — с одной стороны борцы за встраивание афроамериканцев в американскую систему, с другой — противники ассимиляции и слепого копирования образа жизни «белой Америки».
Нетрудно догадаться, на чьей стороне симпатии режиссера. Так Спайк Ли впервые демонстрирует взгляды, которые будут раздражать массы еще десятки лет. Отказавшись от белых героев, перепрыгнув через очевидное «расизм — зло, права человека распространяются на все цвета кожи», Ли идет дальше, обвиняя общество в попытке ассимиляции, поглощения афроамериканского сообщества со всеми его традициями и особенностями. «Как бы не так, мы живем здесь те же 400 лет, что и вы, мы хотим вернуть себе не только свободу, но и все остальное, что потеряли за годы рабства».
Иллюстрации этой нехитрой мысли будто бы и посвящен весь фильм, причем не только содержательно, но и формально. Перескакивая с комедии положений на мюзикл, с мюзикла на драму, а с драмы на памфлет, главный герой нигде не чувствует себя комфортно, везде ощущая несоответствие, под конец выкрикивая: «Wake up!» Этот финальный вопль души, то ли сон, а то ли явь, когда злейшие враги объединяются в призыве проснуться и орут в камеру, снося четвертую стену, за одну минуту трансформирует дурашливое жанровое месиво в политический лозунг.
Парни спорят о том, нужны ли им студенческие братства «по белому образцу», девушки поют о том, нужно ли им выпрямлять свои кудри по тому же чуждому им примеру. Такие камешки преткновения разбросаны по всему университету, по всему фильму, но все они имеют лишь декоративное значение, обе стороны понимают, что находятся в одной лодке. И когда им покажется, что трещина различий превращается в пропасть, а нравственное падение становится неприлично стремительным, они обязательно напомнят себе и другим о том, кто они на самом деле — афроамериканцы с теми же правами, но с другой музыкой и танцами, другими традициями, и другими университетами, в которые не стоит лезть со своими уставами.
Если в «Школьных годах чудесных» музыка оставалась лишь одним элементом выразительности из числа прочих, то в «Блюзе о лучшей жизни» он занимает ведущую роль. Что не удивительно, ведь в центре сюжета — джазовый ансамбль. В первой сцене мы видим семилетнего ребенка — друзья зовут его на улицу, и он хотел бы пойти с ними, но не пускает мать, говорит, надо заниматься. Так урок игры на трубе продолжается, а в мальчике разрастаются нездоровые смешанные чувства по отношению к музыкальному инструменту.
Критики называли «Блюз о лучшей жизни» попыткой рассказать историю «хорошего джазмена». Дело в том, что в 80-е вышло несколько фильмов, изображавших чернокожих музыкантов невероятно талантливыми творцами, в конце концов падающими в пучину порока и разврата. Самой известной из таких картин была «Птица» (1988) Клинта Иствуда. Так что Ли вновь вступал в полемику, впрочем, спустя 30 лет этот спор, кажется, окончательно ушел в прошлое, зато история Блика Гиллиама звучит так же, как и прежде.
Блик одержим музыкой, ничто не приносит ему того же удовлетворения, что и игра на трубе, — ни секс, ни общение с друзьями, ни азартные игры. Он знает, как «надо» жить, в нем жив шаблон правильного поведения, впрочем, это именно что шаблон, который вот-вот растворится в звуках джаза. За эти звуки в фильме отвечает композитор Теренс Бланшар, это его первый опыт работы с Ли, впоследствии он получит несколько номинаций на «Оскар».
Однако, несмотря на любовь к делу всей жизни и светлую дорогу впереди, Гиллиам пребывает в смятении. У него две девушки, на одну больше, чем требуется для счастливой жизни, а лучший друг и по совместительству менеджер спускает все деньги на лошадиных бегах. Все это обещает плохо кончиться, строго по заветам Чарли Паркера. Парадоксальным образом, счастье настигает трубача только после разрыва с инструментом, потери всего самого дорогого, что у него было. Отказ, пусть и невольный, от игры влечет за собой очищение от скверны мира, сквозь повествование проступают библейские мотивы.
Согласно Ли, «хороший джазмен» возможен только в отрыве от джаза. В пику прочим режиссерам того времени, он снимает фильм о живом человеке, а не о таланте, выжигающем все на своем пути. Упадок окружает его со всех сторон, сама среда располагает к разложению, спастись можно, только если вовремя оглянуться на остальной мир, в первую очередь — на семью. Занятия музыкой в «Блюзе о лучшей жизни» — закалка характера, но в то же время — прямой путь в ад. Еще в «Школьных годах чудесных» исполнение Da Butt чем-то напоминало оргию, под «праздничную» песню глава Gamma Dogs торговал телом и чувствами своей девушки. Здесь тот же мотив обыгран совершенно иначе, но роль музыканта остается прежней.
Когда фильм закольцовывается и последняя сцена почти покадрово повторяет первую, Блик Гиллиам вырастает и над самим собой, и над своим отцом, наконец принимая правильное решение. Отец в свое время работал не покладая рук, почти не видя сына, а потому уже не чувствуя в себе воли к воспитанию ребенка; сам Блик, пусть не навсегда, но все же оказался травмирован и не способен на искренние чувства; возможно, хотя бы у его сына, в третьем поколении, выдастся шанс на подлинную самореализацию, на лучшую, чем у его предшественников, жизнь.
«Одураченные» — первый «джойнт» Спайка Ли в XXI веке и, возможно, самая злобная и ядовитая из его картин. По состоянию на сегодняшний день Criterion переиздал только два его фильма — «Одураченных» и «Ей это нужно позарез». Несмотря на то, что в 2021 году сюжет звучит как бомба мгновенного действия: работающий на телевидении афроамериканец в тщетных попытках указать начальству на неправоту запускает запредельно расистское шоу, которое неожиданно для него становится хитом — в свое время фильм не был воспринят, не окупившись в прокате, не заслужив ни наград, ни даже скандалов на кинофестивалях.
Открываясь Misrepresented people Стиви Уандера, песней, которая все говорит одним своим названием, а также предлагая словарное определение слову «сатира», «Одураченные» сразу задают тон происходящему на экране. Пьер Делакруа — воплощение успеха, единственный афроамериканец в команде сценаристов CNS, идет на работу, где его, разразившись тирадой о том, какой «Тарантино молодец, а Спайк Ли мудак», отчитывает белый начальник-идиот, ходячая иллюстрация выражения «Я не расист, но…». Перед Делакруа поставлена задача — придумать новую передачу, рейтинговое шоу, которое сможет вытянуть канал из финансовой ямы. Пораскинув мозгами, выдумав себе хитроумное оправдание, буквально «переигрывание переигрывания», Делакруа не выдумывает ничего лучшего, чем ремейк менестрель-шоу.
Так, в центре сюжета у Ли впервые за десять лет вновь оказываются люди, вынужденные выступать на сцене. Претендентов не перечесть — афроамериканцы будто бы совсем не видят проблемы в возрождении расовых стереотипов, если за это хорошо платят. Делакруа ищет что-то «истинно черное», но единственные, кто действительно отвечает такому требованию, а именно андеграундная хип-хоп-группа брата коллеги, его ожидаемо отпугивают: «Я больше не хочу иметь дела ни с чем черным на этой неделе» — говорит ошарашенный бедолага и выбирает один из более компромиссных вариантов.
Разумеется, такой самообман не приведет главного героя ни к чему хорошему. Рано или поздно логические уловки закончатся, и тогда придется взглянуть правде в глаза — менестрель-шоу унизительны, блэкфейс никогда не был чем-то остроумным, а ты — предатель своего рода. Вопрос о том, почему людям нравятся такие шоу, даже не стоит — Делакруа, в какой-то момент решивший, что если делать что-то запредельно отвратительное, то все поймут, что это пародия, явно переоценивает и себя, и зрителей. Для Ли массовый зритель всегда идиот, а люди, заигрывающие с расизмом, всегда алчные негодяи. Фильм посвящен Бадду Шульбергу, соавтору «Лица в толпе» Элиа Казана, возможно, лучшего фильма о том, что бывает, когда до массмедиа добираются кретины.
«Живая» музыка в «Одураченных» вновь становится проводником явно не лучших черт характера человечества, срабатывая как катализатор насилия. В одном случае это пародийно-расистские песенки, в которых никто не замечает пародийного элемента, в другом — саундтрек к убийству, предопределивший решающее движение маховика беспредела. Вновь благими песнями вымощена дорога в инферно, неотъемлемая часть афроамериканской культуры раз за разом подводит своих носителей.
Возглас «Wake up!» сопровождает героев Ли повсюду, из фильма в фильм. В «Одураченных» это обыгрывается с особой злобой — хотя фильм и начинается со сцены подъема главного героя с кровати, его истинное пробуждение случится слишком поздно, когда уже ничего нельзя будет исправить. Впрочем, сам факт, что это все-таки происходит, дарит надежду. Как дети детей детей в «Блюзе о лучшей жизни», как и крик в камеру в «Школьных годах чудесных», — несмотря ни на что, Ли верит, что когда-нибудь, пусть не на нашем веку, но и на афроамериканской улице случится праздник.
«Лето в Ред Хук», по словам самого Ли, шестая часть его «бруклинской хроники». Фильм во всех отношениях «возвращение» — в Бруклин, к малобюджетным быстрым съемкам, к непрофессиональным актерам, к «живой» музыке в кадре. За нее на сей раз отвечает главный герой, пастор местного прихода Бишоп Инок. У него от обычной речи до госпела — одна улыбка.
Ред Хук — район Бруклина, настолько обособленный, что его жители говорят о Нью-Йорке, как об отдельном городе, в котором они если когда и бывали, то очень давно и больше не хотят. К Иноку приезжает из Атланты внук, до карикатурности колючий 15-летний парень, вечно уткнувшийся в iPad 2. Но лето, подобие первой любви, терпеливый дедушка и походы в церковь сработают в пользу преображения вечно угрюмого подростка. Конечно, не «Вино из одуванчиков» Брэдбери и не «Лето у дедушки» Сяосяня, но до определенного момента что-то близкое — почти пастораль, поддерживаемая эпизодическими появлениями героев прошлых картин Ли — Муки из «Делай как надо», Нолы из «Ей это нужно позарез» и других обитателей «параллельного» Бруклина.
Церковные песнопения — редхуковская «скрепа», действо, в котором участвует вся община, и неотъемлемая часть проповедей, где задеваются все локальные проблемы — от загрязненного портового воздуха, вызвавшего детскую астму у половины местных школьников, до джентрификации и недавно построенной Икеи. Кажется, что Ли просто утопает в любовании нью-йоркским провинциализмом — по меркам его фильмографии это совершенно бесконфликтное кино, где противоречия между героями воспринимать всерьез едва ли получается.
Все рушится, когда внезапно обнаруживается жуткая тайна из прошлого одного из героев. Уникальный случай, когда психологическая травма демонстрируется через опыт виновника, а не жертвы. Возможно, это самый радикальный фильм Ли — в первых трех четвертях не дающий никаких ключей к тому, чем все в итоге обернется. А возможно, и просто неудача — ностальгическое возвращение вкупе с радикально новой темой дало скорее эндо-, чем экзотермическую реакцию, в проверенную годами рецептуру было внесено слишком много изменений. Впрочем, одна возможность не исключает другой. Что можно сказать точно: «Лето в Ред Хук» — пункт в фильмографии Ли уникальный, одновременно и выбивающийся из общего списка и стройно встающий в общий ряд. Хотя бы и тем, что музыка, пусть и звучит она в церкви, вновь ведет на темную сторону.
«Чирак» открывается 3,5-минутным lyric video на песню Pray 4 My City о том, что никакого Чикаго нет, а есть Чирак, вроде как и расположенный на территории Чикаго, а застрелить в нем могут быстрее, чем в Ираке. Пафос поддерживается наглядной статистикой о том, что в Чикаго с 2001 года было убито больше американцев, чем в Афганистане и Ираке вместе взятых (сколько теми же американцами с 2001 года в этих двух странах было убито иракцев и афганцев? да какая разница!) — почти 7,5 тысяч человек. Кажется, что абсурднее уже некуда, но тут как тут в кадре появляется карикатура на Сэмюэла Л. Джексона в его же исполнении, объявляющая, что вот-вот начнется комедия Аристофана «Лисистрата».
Чирак делится на конкурирующие банды троянцев и спартанцев, каждый день кто-то кого-то убивает, страдают невинные люди. Это случается даже во время рэп-концерта, впрочем, живое исполнение в фильмах Ли никогда не заканчивалось ничем хорошим. В какой-то момент прекрасная Лисистрата, обратившись к опыту либерийских женщин-миротворцев, решает объявить по всему городу «сексуальную забастовку» до окончания кровопролития. Тотчас же хочется посмотреть на статистику еще и по изнасилованиям, а не только по убийствам, но режиссер нам такой, увы, не предоставляет.
«Чирак» — невероятное зрелище ураганной энергии и такой же глупости. Выкручивая у зрителя все настройки на максимум — секс, кровь, слезы, музыка, танцы — и все быстрее, быстрее, быстрее, Ли будто бы теряет в осмысленности. Конечно, древнегреческий каркас не дает фильму развалиться окончательно, но и относиться к происходящему всерьез становится невозможно.
Растянутый на два часа клип поражает воображение смелостью постановщика, без актерской игры, с сюжетом двух-с-половиной-тысячелетней выдержки, он продолжает завораживать. «Чирак» был первым кинопроектом Amazon Studios. Каким-то чудом Ли удалось получить $15 миллионов, но финальные сборы не добрались и до отметки $3 миллиона. Больше Ли с Amazon не работал.
После провала военного эпика «Чудо святой Анны» 2008 года Спайк обнаружил себя в жутком кризисе, снял сиквел собственного документального фильма 2006 года, устроил себе возвращение в Бруклин («Лето в Ред Хук»), снял ремейк по чужому сюжету («Олдбой»), попытался сыграть в хоррор («Сладкая кровь Иисуса»), а потом в мюзикл, ввязался в телевизионный авторемейк («Ей это нужно позарез»). Парадоксальным образом, встряхнуться ветерану помогло лишь президентство столь ненавистного ему Трампа. Неизвестно, насколько еще хватит бойцовского запала режиссера, ведь эксцентричный миллиардер медленно, но верно уходит в прошлое. Как, впрочем, и «Чирак», который наверняка так и останется неприлично яркой, но, увы, безуспешной попыткой вернуться в игру, в которую Ли все же вернулся, но, скорее, по воле внешних обстоятельств.
***
Разумеется, этими пятью фильмами тема музыкальной составляющей в фильмах Спайка Ли не ограничивается. Он снял бесчисленное количество клипов, два документальных фильма о Майкле Джексоне, перенес на экран «Американскую утопию» Дэвида Бирна. Дорога в ад гораздо более извилиста, чем может показаться на первый взгляд. Отдельного текста заслуживает работа Теренса Бланшара, композитора, сотрудничающего с режиссером с начала 90-х и вплоть до последней на данный момент его игровой картины «Пятеро одной крови». Открывающие титры в «Делай как надо» под Fight The Power, возможно, самые эффектные во всей истории кино. Радио Рахим погиб не в последнюю очередь из-за своей любви к громкой музыке. Отдельного упоминания заслуживает диджей местной радиостанции Мистер Сеньор Лав Дэдди в исполнении Сэмюэла Л. Джексона. Спектакль ко дню рождения Нолы в «Ей это нужно позарез». Последняя сцена в «Его игре» (1998). Ироничная Dancing Queen в «Кровавом лете Сэма» (1999). Простого перечисления подобных эпизодов и связанных с ними персонажей в фильмах Спайка Ли хватит на отдельный текст, но, кажется, на примере этих пяти фильмов — как самых ранних, так и поздних — музыкальные мотивы Ли прослеживаются более чем отчетливо.
К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:
Google Chrome Firefox Safari