В честь августовского 10-летнего юбилея компании А24 мы попросили авторов «Искусства кино» рассказать о своих любимчиках студии — хотя каждый из нас трепетно относится к гораздо большему числу ее картин.
Сказочный мир начинается в двух шагах от Диснейуорлда, в двухэтажном мотеле «Волшебный замок». На фоне его фиолетовых стен галдит и носится шестилетняя Муни (великолепная Бруклин Принс). Вместе со своими друзьями она оплевывает со второго этажа чужие тачки и мешает работать управляющему мотеля (Уиллем Дефо). Она ничего не знает о лишении мамы родительских прав или о ее жизни после тюремного заключения, зато умеет отборно материться и радоваться жизни.
Камерный инди Шона Бейкера не отходит и трех кварталов от мотеля и предлагает всмотреться в жизни его обитателей. Пока герой Дефо стоит на страже «Волшебного замка», подкрашивая стены и отваживая от детской площадки педофилов, реальность просачивается прямиком в номера. Проституция, кражи, побои — нет уж, здесь, в двух шагах от Диснейуорлда, сказочному миру не бывать, даже если выкрутить розовый цветофильтр на полную. И все-таки Бейкер делает образцовый фильм о детстве и мире глазами ребенка. Чернухи это не отменяет, но и счастья тоже.
Ирина Марголина
Грета Гервиг ласково — сочувственно и серьезно — смотрит на свою птицу-сестрицу Леди Бёрд, упрямую и нежную, хмурую и солнечную, яростную и хрупкую девочку. Подростка, каких много и каких больше нет, которая летит сквозь жизнь, спешит взрослеть, а фильм тем временем повторяет за своей героиней — в импульсивности, цельности, неидеальности. Внимательный взгляд камеры поддерживает великую мысль, высказанную одним из героев: любовь и внимание (к близким, к жизни) это, может быть, одно и то же. Течение времени отмеряется как дыхание, как убегающее воспоминание — сквозь рыжие солнечные лучи, сквозь фортепианные трели. Гервиг, мастер импрессионистского света и ритма, ловит уникальный момент в пространстве и времени — жизнь вокруг католической школы в необжитом еще на экране калифорнийском захолустье Сакраменто (родной Гретин город), в переходном 2002 году (Cry Me a River саундтреком). А в то же время умудряется создать на мерцающей пленке образ чего-то вечного, вневременного, драгоценного.
Анна Закревская
«Хорошее время» братьев Сэфди — эдакая кислотная версия «Человека дождя». Нервная история о пропащем парне по имени Конни (Роберт Паттинсон), желающем раздобыть денег и берущем на опасное предприятие слабоумного брата Ника (Бенни Сэфди). После того как ограбление проваливается, а Ник оказывается сначала за решеткой, а потом в госпитале, Конни приходится пробежать немало километров к осознанию искреннего желания позаботиться о брате. Рваный ритм повествования, то ускоряющийся, то неестественно замедляющийся, заставляет буквально почувствовать сбивчивое дыхание героя, плутающего по окраинам Нью-Йорка.
В этом фильме прекрасно все И простой факт, что снимался он в «полевых условиях» и случайные прохожие, попавшие в кадр, реагировали на происходящее по-настоящему. И смелое решение выдать сценарий только Роберту и Бенни, а остальных заставить импровизировать (более того, половина каста и не актеры вовсе, а настоящие полицейские, врачи, юристы). Роберт Паттинсон, под которого и писался сценарий, — главная удача «Хорошего времени». Раньше Паттинсон был просто «тем самым парнем из «Сумерек», а потом вдруг стал всеобщим кумиром и актером первого эшелона, и именно роль в фильме братьев Сэфди стала переломной точкой в его карьере.
Юлия Коваленко
«Ведьма» появилась в копилке А24 практически на заре их славы — в 2016 году. Купленный за $1 млн фестивальный дебют тогда еще никому неизвестного Роберта Эггерса принес студии ошеломительные $40 млн и стал негласным проводником в мир, где страх вплетен в саму материю фильма, а отсутствие фигуры, несущей ужас, лишь сильнее вжимает зрителя в кресло. Наблюдая, как юная Томасин и ее семья постепенно погружаются во тьму после изгнания из общины в силу религиозных разногласий, поначалу сложно перестать ожидать явления чего-то материального, способного объяснить загадочные исчезновения и таинственное поведение домашнего скота. Но с каждым сумрачным эпизодом оператора Джарина Блашке становится все яснее, что фольклорные фантазии Эггерса намного изысканнее и тоньше: сшитые вручную костюмы, правдоподобный староанглийский, минимум искусственного освещения и тяжелая гнетущая атмосфера, вынести которую было сложно самому Стивену Кингу, делают намного больше, чем прямолинейная демонстрация монстра. «Ведьма» — поистине потусторонний шедевр, пересматривать который можно снова и снова.
Яна Телова
80-летний Зев Гутман (Кристофер Пламмер) доживает последние дни в доме престарелых и страдает деменцией. Его друг — прикованный к инвалидному креслу Макс Розенбаум (Мартин Ландау). Оба прошли Освенцим и потеряли там близких. Старики вышли на след офицера СС, который совершал страшные военные преступления, а теперь преспокойненько живет в Америке под другим именем. Зев и Макс решают отомстить немцу за прегрешения полувековой давности. Зев покидает дом престарелых и идет на задание. Правда, чтобы не забыть, что нужно сделать, снова и снова приходится перечитывать письмо Макса с четкими инструкциями.
Канадский режиссер армянского происхождения Атом Эгоян обращается к темам Холокоста и памяти, но находит для них интересные жанровые рамки. «Помнить» — триллер о мести, но с крайне ненадежным рассказчиком и немощными героями. Отдельное удовольствие — игра опытных и не так уж часто появляющихся в главных ролях Пламмера и Ландау. Саспенс дополнительно нагнетается за счет туманного состояния Зева, теряющегося и во времени, и в пространстве. Ощущение неопределенности передается и зрителю. Картина Эгояна — эталонный триллер, незаслуженно оставшийся без должного внимания и в тени других фильмов студии A24.
Максим Ершов
Инопланетное зрелище, разыгранное в окрестностях Глазго: неземная — по сюжету — Скарлетт Йоханссон в шубе заманивает мужчин в жидкую тьму с предположительно плотоядными целями, но попутно начинает задумываться, а что же такое — быть человеком. Вопрос, которым цивилизация одержима во всех сферах и жанрах, в руках Джонатана Глейзера, духовного наследника Кубрика, принимает форму вневременного ребуса без ответа. Избавляясь от социальных, национальных, гендерных и прочих подсказок, «Побудь в моей шкуре» обнаруживает абсолютно черное тело — аналог монолита из «Космической одиссеи», который сокрыт в каждом жителе Земли. Вероятно, не тот экспириенс, ради которого в кино пошли поклонники Йоханссон, но, кажется, ради него мы и смотрим кино.
Алексей Филиппов
В отличие от Эггерса, Джона Хилл пришел к своему режиссерскому дебюту после многолетней плодотворной актерской карьеры («SuperПерцы», «Волк с Уолл-стрит»), продюсерской деятельности («Маньяк») и личного общения с гением кинематографа — Мартином Скорсезе. Именно он и стал наставником Хилла, когда тот уверенно сел за написание сценария, опираясь на популярные фильмы 1990-х и собственное прошлое. Благодаря большому личному вкладу, картина получилась по-настоящему трогательной и ностальгической — 13-летний Стиви (Санни Сулджик) вот уже несколько лет терпит побои от старшего брата Иена (Лукас Хеджес) и не находит общего языка с родной матерью (Кэтрин Уотерстон), когда однажды знакомится с уличной компанией скейтеров, готовых принять его в свою банду. Ему предстоит преодолеть тонкую грань между детством и юношеством, столкнуться с особенностями первой плотской любви и научиться отстаивать свое мнение. Несмотря на то, что Хилл обратился к вечной теме отцов и детей, которая часто возникает в кино, ему удалось сделать фильм по-своему нежным и достоверным — таким, какими бывают только воспоминания.
Яна Телова
В 2018 году в кинопрокат ворвался Ари Астер. Молодой американский кинематографист — ему было чуть за 30 — представил зрителям свою «Реинкарнацию». Согласно сценарию, написанному самим режиссером, Энни переживает утрату матери, и в то же время ее семью настигают проблемы иного характера, граничащие с чем-то сверхъестественным.
В руках Астера драма одной семьи превращается в запредельно давящий слоубернер с причудливо-жутким изображением последствий столкновения человека с потусторонним. Режиссер будто смакует сам процесс распада семейных отношений. Автор исследует их, оперируя вроде бы уже известным инструментарием, но делает это бескомпромиссно, выводя из равновесия аудиторию и заигрывая с ней мистическим контекстом фильма. На фоне зрительских откликов студия А24 совместно с Apple подсчитала среднестатистические показатели сердцебиения зрителей при просмотре фильма, которые достигали отметки 164 ударов в минуту. «Реинкарнация» Астера поддержала тенденцию перерождения и самого хоррор-жанра. Режиссер был незамедлительно причислен критиками к представителям новой волны хорроров, а картина была включена во всевозможные зрительские топы самых жутких фильмов современности.
Артемий Пятаков
Знакомьтесь — Джимми Фэйлс IV. Согласно семейной легенде, в 1946 году, по окончании Второй мировой войны, его дед приехал в Сан-Франциско и собственными руками построил особняк в викторианском стиле. Его сын этот дом потерял, а внук одержим идеей вернуть его. Хотя сейчас в нем живет пожилая пара белых людей, Джимми потихоньку подкрашивает оконные рамы и поливает цветы, когда их нет дома. Помогает ему верный друг Монт (Джонатан Мэйджорс) — он в свободное от основной работы (торговля рыбой) время пишет пьесы.
Режиссер Джо Талбот и исполнитель главной роли Джимми Фэйлс — друзья детства и коренные жители города на берегу залива в Калифорнии. Сан-Франциско стремительно меняется, его наполняют приезжие, а родившиеся в нем вынуждены переселяться в пригороды или вообще уезжать. А уж афроамериканцы никак не могут позволить себе жилье в центре города — цены там космические. Такова цена глобализации. Человек определяет место или место — человека? Фактически перед нами утопия: помня о доме, в котором он когда-то жил, простой парень из гетто Джимми хочет вернуть давно утерянный статус. Это не вопрос денег или реальных возможностей, а самоуважения. Дебют Талбота удивительно кинематографичен. Чего стоят только пролеты камеры по улицам, когда по ним скользит на своем скейте Джимми?! А оттого еще печальнее история расставания с мечтами, которым никогда не суждено сбыться. Сан-Франциско прекрасен не только холмами и трамвайчиками, но и теми, кто по-настоящему его любит.
Максим Ершов
Трагикомедия о пердящем трупе и бромансе между героями Дэниела Рэдклиффа и Пола Дано от Дэниелов Шайнерта и Квана, которые в этом году выдали разрывающийся от отсылок фильм «Все везде и сразу». Пока заблудившиеся в лесу живой Хэнк и мертвый Мэни ищут путь домой, мир фильма наполняется хендмейд-куклами, аляповатыми костюмами и ламповыми жилищами из мусора. С помощью всех этих хитрых DIY-механизмов тот, кто жив, пытается помочь по-платоновски припомнить свою жизнь тому, кто пока мертв.
Простой по содержанию и форме, заставляющий краснеть от детской наивности вопросов и подростковой пошлости ответов, фильм «Человек — швейцарский нож» часто упрекают в поверхностности высказывания, для которого было бы достаточно и короткой формы. Но припоминание — процесс небыстрый, а чтобы остраниться и увидеть свою жизнь в другой оптике, требуется время. Только так в потоке всего везде и сразу получится дать отпор страху показаться странным и не угробить то, что дорого.
Светлана Матюшина
Вопреки всем уверениям и вспышкам кроваво-красного, фильм Питера Стрикленда даже не пытается быть джалло, к которому вроде как отсылает. Насыщенное внешней атрибутикой итальянских ужасов «Маленькое красное платье» одержимо стремится стать мрачной похоронкой для общества потребления, претендуя ни много ни мало на статус вечной притчи, наотмашь бьющей по щекам истеблишменту и мелкобуржуазному сознанию. Откровения в определенном смысле не получается — эти моральные сентенции мы уже видели-слышали неоднократно. Прелесть картины, абсолютно невозможным образом напоминающей пионерские страшилки и кинематограф пермского самородка Виктора Костычева, в другом. Ее сопровождаемая электронной музыкой визуальная истерика со всеми расчлененными манекенами и их истекающими кровью кучерявыми лобками, брызгами белоснежного эякулята на черном фоне и снимками журнальных моделей с застывшими улыбками заточена в крикливом китче рекламных роликов 80-х годов прошлого века. Если довериться изяществу стилизации, можно перенестись в прекрасную эпоху невинности, главной опасностью которой было попадание в искусно расставленные по всему капиталистическому миру маркетинговые сети универмагов.
Станислав Луговой
Прежде чем обезглавить зрителей «Легендой о Зеленом рыцаре», Дэвид Лоури снял компактную трагедию планетарного масштаба — о разлученной смертью паре из Техаса (Руни Мара и Кейси Аффлек, чью химию режиссер поверил маликовскими пейзажами «В бегах»). Лоури сопрягает темпоритм депрессии и декорации призрачных хорроров (Аффлек изображает грустного духа под простыней), чтобы достичь катарсического эффекта. Тоска размером с дом, которую не развеять даже залпом съеденным тортом, становится прелюдией для симфонии надежды: если музыка будет вечной, может, и память о возлюбленных сохранится навсегда.
Алексей Филиппов
Келли Райхардт умеет говорить о важном и сложном, не взбираясь на трибуну с мегафоном. Размашистой жестикуляции и масштабным концепциям она предпочитает ненавязчивые акценты. В конце концов, едва заметный поворот головы — жест куда более доверительный и красноречивый, чем нагло указующий палец.
Даже в обязующих декорациях с картин Фредерика Реммингтона Райхардт ловко поддела маскулинный жанр вестерна и выставила напоказ уязвимое ядро. На покорение Америки зритель смотрит из-за плеча двух немногословных одиночек, спонтанно объединившихся на новом месте. Наблюдать за бытовухой повара Куки (Джон Магаро) и китайского иммигранта Кинг Лу (Орион Ли) не менее интересно, чем слушать охотничьи байки орегонских авантюристов — особенно в обрамлении красноречивых операторских и монтажных решений. Это тихая и меланхоличная история, снятая с невероятной любовью к своим героям. Райхардт мягко, но настойчиво доказывает, что нахрапом завоеванная территория не становится автоматически твоим домом. Но если ты согласен без резких движений делать новое место лучше, тогда действительно есть шанс угнездиться. У фильма есть ещё один бесспорный козырь: безрогая звезда по имени Эви, одним взглядом разбивающая любой скепсис.
Анна Романюк
Порой во время просмотра на секунду может показаться, что режиссеру Дэвиду Лоури начисто изменило чувство меры — столь старательно он запихивает в свое творение все, что под руку попадется. Причудливое роуд-муви, повествующее об отправившемся отрабатывать неприятный должок сэре Гавейне, значительно расширяет сюжетную линию своего литературного первоисточника. Здесь встреча с лесными разбойниками сменяется явлением убиенной святой Винефриды, умоляющей главного героя достать из ручья ее отрубленную голову, с ними соседствует фонтриеровская лисица, вещающая голосом человеческим. На деле за внешним хаосом повествования скрывается довольно стройная композиция, представляющая собой не просто деконструкцию рыцарского мифа как такового, а целый слепок эпохи, в которую она была создана. На первый план выходит настоящий трактат о несовершенстве человеческой природы, плавно перетекающий в полную дискредитацию мужского начала во всем — от секса до политики. Вся жизнь бесславного племянника короля Артура буквально организована женщинами — мать устраивает карьеру при дворе, а жена лесного лорда дарует волшебный пояс, тут же испачканный преждевременной эякуляцией. По сравнению с женщиной мужчина мелок и незначителен, что прекрасно проиллюстрировано встречей с гигантскими обнаженными великаншами. Оно и немудрено — 2021 год на дворе. Главное — в процессе этого осознания хотя бы не потерять голову.
Станислав Луговой
К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:
Google Chrome Firefox Safari