Почему Форрест Гамп — это на самом деле Винни-Пух

Новый американский святой — блаженный Форрест Гамп — заново переписал современную историю США, сделав балаган из всего, что так любим мы и ценим, чем гордится коллектив.

На приеме у Кеннеди выпил всю кока-колу и запросился в туалет. Во Вьетнаме схватил осколок в задницу. В детстве, болея полиомиелитом, научил дальнобойщика Элвиса Пресли ходить раскорякой, отчего тот сразу подался в рок-н-ролл. На святом для каждого американца футбольном поле обогнал всех, выскочил за кромку и убежал в Аризону к сусликам. Тихое общеамериканское помешательство под названием «оздоровительный бег» довел до полного маразма, два года бегая туда-обратно меж двумя океанами. Когда все стали бегать за ним, перешел к водным процедурам. Америка взвыла от восторга.

Простой паренек

Зачем на свете пчелы?  

Чтобы делать мед.  

А зачем на свете мед?  

Чтобы я его ел.  

По-моему, так.

Пух

Голливуд пошел колесом. «Судьбы нет», — годами твердили нам отважные поросята, шерифы и ляльки из Оклахома-сити. Будущее в твоих руках, марксизм не догма, что посмеешь — то и пожмешь, кто первым встал — того и сапоги. Рви свою долю, малыш, и солнце само придет на твою сторону, — так они нам говорили, и мы первыми вставали, рвали и нахлестывали коней. 

«А черт его знает, правильно ли это», — вдруг заявляет эта каналья Боб Земекис («Назад в будущее»–1,2,3, «Кто подставил кролика Роджера?») — тот самый, что сколотил себе имя и состояние на лозунге «Скинь судьбу под колеса», а теперь еще прибавил к ним шесть «Оскаров» за полный назад. Мол, воля волей, но кто-то там наверху все равно за ниточки дергает — иначе почему сын креветочника станет креветочником, а сын офицера первым полезет на рожон, а сына Форреста нарекут Форрестом, будь он хоть трижды похож на мамашу?

«Будь первым», — учили нас эти чертовы мастера бесплатных советов — и что же? Весь фильм от первых остаются рожки, ножки и контуры на асфальте, а рядовой из рядовых Форрест Гамп знай себе бегает огурцом. У него на глазах — Леннон, Пресли, Никсон, Рейган, Кеннеди, Уоллес — камера кувырком, тело, кого-то уводят, Америка в истерике. «И вот этого милого президента без всякой причины застрелили в машине. Нелегко, наверное, быть президентом». «И вот этот парень, король, умер от сердечного приступа. Нелегко быть королем». То есть — не будь первым. Будь собой. Лови креветок, если ловится. Не искушай судьбу, она есть. Не прыгай выше головы, особенно если голова садовая.

Все дело в том, что герой дурак. Тормоз. Деревянный человечек Буратино.

Так ему легче сносить падающие на голову твердые предметы, по-кандидовски ища в любой тучке светлую изнанку. Мозги куриные — сердцем возьмем. Президента убили — нового выберем, говна пирога. Жена ушла — походит и вернется, земля круглая, ей ли, хипповке, не знать. Осколок в заднице, конечно, не карамелька к Рождеству, зато за него мороженого сколько хочешь дают. В общем, «жизнь — коробка конфет, никогда не знаешь, какая начинка выпадет». Но все сладкие. Даже на войну дурак летит под бугу-вугу, и любуется пляшущей тенью вертолета в джунглях, и радуется, что всегда есть куда идти и чем заняться. И дура его мама, чем плакать-убиваться, напутствует сынка: «Чтоб вернулся» — зная, на что реагирует ее мальчик. На то, что правильно. Закон, равенство, места для инвалидов, звонок для учителя, руки перед едой, молитва перед сном, приказ начальника, терпенье и труд. Не убий, не сори, не прислоняйся. Дают — бери, бьют — беги. Кормят у президента Соединенных Штатов — ешь, хочешь после этого писать — признайся, президент — это парень с соседнего двора, кореш Джонни, он охотно покажет, где дабл. В затяжной бой не ввязывайся, труп врага все равно проплывет мимо, «лучший способ сражаться с коммунистами — играть в пинг-понг». Так он шагает по этапам американского большого пути второй половины: безотцовщина беби-бума, футбол, рок-н-ролл, Вьетнам, кока-кола, JFK, флаг, биг бит, гражданские права. Разучивание песенок с пухлогубым постояльцем по имени Элвис, рукопожатие с Кеннеди, орден от Джонсона, обложка журнала — все, о чем только может мечтать простой американец и что в принципе доступно даже совсем простому американцу.

Так он становится лицом, символом Америки, которая не берет в голову, ко всем дружески обращается на «ты» и с любой войны приходит с наименьшими потерями и наибольшими трофеями, немедля раздавая их неграм, нищим и зеленым насаждениям. Так у них повелось с конца войны, когда родился Форрест Гамп, тотчас же протянувший руку и конфету всем аутсайдерам земли — толстым, черным, женщинам и старушкам.

Америка всегда имела короткую историю, а хотела заиметь длинную. Помогать птицам. Открывать материки. Изобрести пилюли от кашля. Надавать всем гадам по шее. Наконец, слившись из тысячи ручьев, осознать себя единым целым. Крэкс, фэкс, пэкс! — и вот они воочию, достойные плоды детских грез под одеялом. Птицы щебечут. Гады размазывают сопли. Арбитр свистит. Солдат любит пацифистку, рокеры пишут для кино, белый дружит с черным, чайник — с президентом, здоровый — с больным. Не всегда так бывает, но так — положено, правильно, надо. И настоящий американец — тот, кто делает как надо. И расизм они одолели, несмотря на то, что имя свое герой получил в память основателя ку-клукс-клана Джейсона Форреста, мелькнувшего в прологе картины в черно-белой врезке из немого кино.

Между прочим, тот фильм назывался «Рождение нации».

И вовсе даже не беда, что она и впрямь немного дефективная, с примерно застегнутым воротничком под горло. Не беда, что у нее один на всех гампов поэт Уитмен, да и того больше в России знают по кроссвордам. Не беда, что Том Клэнси у них большой автор, а Воннегут совсем не автор, а немецкое ругательство. А Рафаэль с Донателло и вовсе ниндзя-черепашки.

Зато гампы всегда добивались своего, и обращали поражение в победу, и ранение в зад в почетную медаль конгресса, и недуг в талант. Когда полиомиелитного Форреста Гампа гоняли подростки, он однажды от ужаса разодрал протезы и рванул во весь дух, и обогнал всех, и стал лучшим нападающим сборной, и через это Кеннеди видел.

Америка гордится тобой, сынок.

Америка умеет ценить мастерство, не обращая внимания на мелочи вроде соломенных мозгов или сомнительного прошлого. «Мечта сбылась, она была певицей в стиле фолк», — воссиял Гамп, увидев свою Дженни с шестистрункой на сцене, и плевать ему было, что поет она в мужском клубе в чем мать родила, лишь бы не лапал никто, — как и всей Америке было плевать, что ее русалочка, sweet-baby, принцесса на горошине с полувековой славы вензелем ММ начинала карьеру с порнокалендарей и позирования «Плейбою». Все в этой стране начинали с дерьма, с панели, с прислуживания за столом, с десятых ролей острохарактерных негодяев. Последний дважды президент играл ковбойцев, Грета Гарбо радовалась вакансии в цветочном магазине, а Кларк Гейбл пахал разнорабочим на шинном заводе — ни у кого не было священного европейского Права Рождения. Нация беглецов, авантюристов, у которых с детства было мало шансов, но каждый они использовали на полную катушку. «Эй, Бог! — кричали они в шторм. — Выходи, стыкнемся гребень на гребень!» И Бог им улыбался, потому что ценил жизнелюбие и помнил благодарность за индейку на рождественском столе.

Бог есть, но он больше уважает лягушек, сбивающих сметану в масло. Оторванные ноги назад не отрастут, но в остальном все сбудется. Потому живи и дальше как надо — и как тебе хочется. Воспитывай дите — и стриги газон забесплатно, о чем всю жизнь мечтал. Выполняй приказ — но сначала вынеси друга из боя. Плыви по течению — но как расхочется, беги через всю Америку от океана до океана и никому не объясняй зачем. Принимай все как должное — но и кинь камнем в свой облезлый дом, от которого ты сроду добра не видал.

Бог простит.

Заводной помидор

Своего Форреста Гампа нам ждать, как Ассоли алых парусов.

Потому что Форрест Гамп олицетворяет народ, а народа у нас как раз-таки и нет. Нет общего пирога, обшей судьбы, общих святынь для здорового зубоскальства (за потешки над войной недолго и по морде — а что у нас еще осталось нетронутого? Гагарин? Да он сам Форрест Гамп девяносто пятой пробы). Нет одной на всех картины успеха, кроме совсем уж гарлемских: блондинки, «ягуар», цепь, шелковый апаш, ведро шампанского.

Даже слово «дурак» в нестандартизированном обществе теряет смысл.

Ответишь за «дурака»? То-то и оно.

Нацию не объединяют ни песни, ни кумиры, ни праздники, ни президенты, ни равенство перед законом, ни отношение к старушкам. Средний русский будет скорее законченным шизофреником, нежели полудурком. До цельного, пусть и заторможенного сознания ему еще сто верст и все лесом. Нашему одно имя — Выразитель.

И оскаровскую конфету за хорошее поведение ему никогда не дадут, потому что поведение у него плохое. Жить по правилам легко там, где правила для людей, — а у нашего Выразителя все уставы спокон веку на спине палкой писаны. Если жизнь и коробка конфет, так половина из них уж точно с ромом, а вторая с динамитом — отсюда лихорадочный бесшабаш, плеванто на законо и злобная песня коверкает рот. Старушкам-процентщицам, неграм и вообще меньшинствам рядом с Выразителем живется весело и интересно.

Все цари и кумиры у него в погонах — от Петра до Майкла Джексона.

Все храмы у него в честь военных побед.

Все интересы — казарменные: подпеть Пугачевой, выиграть в МММ, дать в глаз пьяному менту и глубоко в «Хопре» напиться краснодарского чаю с сушками. Ходит всю жизнь в мундире: в начале века — потому что положено было, в середине — потому что больше надеть нечего, а под конец камуфляжные цвета здорово вошли в моду. К армии относится с той же смесью любви и ненависти, что и к училкам, родителям, женщинам, детям, Родине, Богу и всему на свете, кроме друзей. Культ строгой окопной дружбы разжигает в себе с детства, после каждого развода или увольнения бегает к Разумихину, чем допекает его жену страшно. «Хватит пить!» — орет она обоим дежурно перед тем, как уйти спать.

Живя всю дорогу как придется, замучает детей нравоучениями, и они назло тоже станут жить как придется, так что баланс предначертания и самовольства будет соблюден, как и у американского брата.

В отличие от него, глупой марионеткой никогда себя не признает, а будет до старости ходить расстегнутым до пупа и сочинять про себя истории, как всех победил и как ему все бабы давали.

За это ему по совокупности страданий дадут Нобелевскую премию, что и будет считаться хеппи эндом.

Глупость города берет

Объегорить враждебную среду дано только дураку — исподволь намекали сказки-побаски всех поротых наций. В странах с давними пришибеевскими традициями, свирепой церковью и закон-тайгой от веку не тужили лишь Иван-дурак, Ганс-чурбан и Фан-профан. Так что поистине фольклорный успех «Форреста Гампа» означает в первую очередь отказ Америки от рекламного образа медвяной сторонки у Бога на бороде и добровольное вхождение в клуб несчастливцевых, которым феи над колыбелью песенок не поют, а чаще все вороны клубятся.

Стальную пропагандистскую формулу счастья Земекис заменил на взаправдашнюю, голую и горькую. Счастлив тот, кто тянется навстречу Божьей ладошке, невзирая на случайные кирпичи по кумполу, за которыми и Бог не уследит: вас, дураков, много, а Я один. Счастлив тот, кто достаточно примитивен, чтобы философски сносить удары: я букашка, все к лучшему, Бог дал — Бог и взял. Счастлив тот, кому хватит праведности не делать из Бога культа, а быть с ним на «ты». Так что не гонись, поп, за дешевизной.

Сердце с мозгами не дружатся — вот главный и наипечальнейший вывод столетия. Мудрый Страшила и Железный Дровосек неминуемо разойдутся от Гудвина в разные стороны. Один станет правителем и умрет во цвете лет от рук влюбленного в Элли психопата. Другой обыграет весь мир в кегли и счастливо встретит старость.

И есть лишь один способ обмануть судьбу и осыпать удачей обоих.

Надо чтобы первый снял про второго фильм.

Статья «В голове моей опилки, не беда!» Дениса Горелова была впервые опубликована в журнале «Искусство кино» (1995, №7).

Читайте также:

• Марлон Брандо: кого он играл и кем был на самом деле
• Почему мы живем в эпоху Кидманессанса: монументальный портрет Николь Кидман