Тайны Делона: памяти великого актера

Глава 1. Сын

«…Однажды подруга сказала мне: «Ты обречена была жить с ним одна, ибо другой такой любви не бывает, — вспоминает Эдит Булонь, мать Алена Делона, и с горечью продолжает: — И это так. Я была его вещью. Я готова была ради него на все. Одна женщина в его жизнь входила, другая выходила, а я всегда оставалась с ним. В конце концов, и впрямь, чтобы мы могли жить с ним вдвоем, понадобились его безотцовщина и то, что он был моим единственным сыном».

Этот сын, которого Мунетта, как ее называли близкие, любила больше всех на свете, появился на свет в четвертом часу утра 8 ноября 1935 года. В метрике значится, что Ален Фабьен Морис Марсель Делон родился в Со, депар-тамент Верхняя Сена, от отца по имени Фабьен, управляющего компании, и матери Эдит, урожденной Арнольд, 1911 года рождения, фармацевта по профессии.

Супруги поселились в небольшом городке Бур-ла-Рен, стоящем на автостраде в Орлеан, в восьмидесяти километрах от Собора Парижской Богоматери.

Эдит было двадцать лет, когда она увлеклась Фабьеном Делоном. «Фафа», как она его нежно называла, — корсиканец по происхождению. Будто бы он был из рода графов Рамолино де Колль’альто, по материнской линии связанных с Наполеоном, что, однако, так и не было доказано, но Эдит и Ален долго этому верили. В Бур-ла-Рен, где поселились супруги, Фабьен заправлял кинотеатром «Режина» в доме номер 3 по улице Амбаркадер, сегодня улице Рене-Рекель. Кинотеатр был официально открыт 18 сентября 1931 года. Название придумала Эдит, которая бросила работу в аптеке и стала контролером. На всю жизнь Ален сохранил детские воспоминания о красных плюшевых креслах кинотеатра, в котором дневали и ночевали его родители. В начале 1960 года «Режина» была закрыта, в этом здании сначала открыли мясную лавку, а потом — магазин канцелярских принадлежностей. Тридцать лет спустя местный муниципалитет предложит актеру возглавить новый культурный центр. Он получит название «Режина — Ален Делон». «Круг замкнулся», — скажет Делон.

Мальчик не обладал спокойным нравом, он «вносил повсюду бедлам, — вспоминает Эдит, — и требовал к себе постоянного внимания. Когда я держала его на коленях, ни один ребенок не мог подойти ко мне. Он выхватывал у меня связку ключей и начинал отчаянно молотить ими подошедшего».

Алену не было трех лет, когда родители разошлись по взаимному согласию. Каждый хотел начать жизнь сызнова, не уезжая из Бур-ла-Рен. В 1939 году Эдит вышла замуж за Поля Булоня, унаследовавшего колбасную лавку на Гранд-Рю, главной улице города.

Заведение Поля Булоня весьма популярно в округе. В нем работали шестнадцать человек. Эдит сидела за кассой и, благодаря своему юмору, способствовала созданию дружеской атмосферы в торговом зале. «Мама вела себя в лавке, да и вообще в жизни, как артистка. Ее любили, даже боготворили, все покупатели звали ее по имени или «дорогуша», — объясняет Ален.

Когда Эдит поняла, что работа отнимает все ее время и не остается сил для воспитания сына, она решила поручить его заботам кормилицы госпожи Неро. Та прожила в небольшом домике в Френе, в двух шагах от тюрьмы, где ее муж, инвалид первой мировой войны, служил сторожем. Ален часто сопровождал его на работу. Тюремный двор превратился в место забав. И не для него одного: тогдашние приятели Делона — дети тюремных надзирателей.

Ален сохранил благодарные воспоминания о супругах Неро. Они всегда смотрели на него, как на одного из своих детей. «Эта приемная семья была и моей семьей, здесь ко мне относились с подлинной сердечностью, — рассказывает он. — Именно тут были пролиты первые детские слезы». Тем не менее мальчику казалось, что его бросили. Он страдал от своей неприкаянности, раздираемый между двумя домами. «До четырех-пяти лет ты радуешься, что у тебя две мамы и два отца. Но потом понимаешь, что лучше иметь одну семью», — скажет он позже.

Едва только супруги Булонь отпраздновали бракосочетание, как осенью того же 1939 года началась война. Франция оккупирована немцами, но жизнь продолжается. В 1943-м в семье родилась девочка, которую нарекли Поль-Эдит. В новой семье Фабьена Делона тоже родились два сына, сводные братья Алена.

О войне будущий исполнитель главной роли в знаменитой военной драме «Горит ли Париж?» сохранит два воспоминания. В августе 1944 года в город вступила дивизия генерала Леклерка, и от его танков дрожали стекла колбасной лавки Булоня на Гранд-Рю, которая потом будет переименована в улицу доблестного генерала. Второе воспоминание связано с казнью Пьера Лаваля 15 октября 1945 года. В какую-то минуту судьи даже думали, что казнь не состоится, ибо приговоренный проглотил сильную дозу цианистого калия, которым обзавелся неизвестно каким образом. Его быстро одели, и осужденный, пошатываясь, вышел из своей камеры смертников. Сначала его собирались казнить в форте Шатийон. Но генеральный прокурор Морно решил совершить казнь прямо во дворе тюрьмы Френ… «Я услышал залп, а потом комментарии: „Его отравили“, „Его тащили“, „Его привязали к стулу“… Это было ужасно, — рассказывает Ален Делон. — Воспоминания о тюремном дворе у меня не столько зрительные, сколько звуковые».

Пришло время идти в школу. По словам матери, Ален протирал свои короткие штанишки на скамьях трех школ в Бур-ла-Рен. «Он делал глупости, чудовищные вещи, — говорит она. — А так как он носил не мою фамилию, люди не связывали его со своей любимой колбасной лавкой. Им была знакома Эдит Булонь, а не мать малыша Делона, который сидел у всех в печенках». Каждому очередному исключению из школы предшествовали петиции родителей, которым тоже изрядно надоели проделки юного хулигана. «Например, он смастерил рогатку и стрелял в учителей и в товарищей, — рассказывала Эдит. — Единственное удовольствие ему доставляли занятия музыкой, он великолепно играл на рояле». Ален был несколько раз награжден за выступления в парижском зале «Плейель». Но это увлечение не было долгим. Поглощенные делами, супруги Булонь в конце концов решили поместить мальчика в какой-нибудь пансион. Восьмилетний Ален воспринял это, как издевательство. «Я не был из числа тех, кто беспокоит окружающих, взрослые просто не знали, что со мной делать. Мне часто казалось, что я лишний. Сознавать это было нелегко». В начале каждого учебного года у Мунетты были одни и те же заботы. «Ему не нравился ни один предмет школьной программы, кроме физкультуры. У меня до сих пор на чердаке стопки книг, перевязанных лентами, которые дарили ему мои клиенты. Он не прикоснулся ни к одной. По результатам учебного года он был сорок вторым из сорока трех или сорок третьим из сорока четырех учеников своего класса». Красивый подросток с ямочками на щеках, с капризными губами, открывавшими прекрасные белые зубы, пользовался своим шармом, чтобы обезоружить собеседников. Ален признает, что был трудным ребенком.

«Я чувствовал, что мне чего-то не хватает, но не понимал, чего именно». Во всех общих школах, коллежах и пансионах, которые он менял один за другим, мальчика постоянно наказывали. «Меня все время лишали увольнений, я имел их раз в три месяца». Не поэтому ли он так любит повторять фразу немецкого нейропсихиатра Курта Гольдштейна: «Ужасный ребенок — это очень несчастный ребенок»? Впервые Ален влюбился, когда его повели к первому причастию. Ее звали Рен. Первый поцелуй оставил у него странное воспоминание: «Мне показалось, что я совершил смертный грех. Потребовалось десять лет, чтобы прийти в себя».

Чтобы искупить совершенные на неделе глупости, Ален ходил к воскресной мессе. До того дня, когда раздраженный кюре попросил его мать не заставлять сына посещать церковь: «Однажды служка привел его ко мне, сказав, что он швырял на пол стулья и подбрасывал в воздух свой берет. Ничто не могло его остановить». С годами Ален заслужил репутацию совершенно невыносимого подростка. Перед ним были закрыты двери всех школ. Последним шансом получить образование была учеба в религиозном коллеже Святого Николая д’Иньи. Святые отцы без особых, правда, надежд рассчитывают, что он образумится. Но школьный год прошел без громких событий.

За несколько недель до каникул он пел в хоре, приветствовавшем монсиньора Ронкалли, будущего папу Иоанна ХХIII. В явно приукрашенных воспоминаниях его матери папский нунций якобы обратил внимание на ангельский голос ее сыночка и даже ущипнул его за щечку. В том же хоре пел Даниель Сальвано, ближайший товарищ Алена. Он вспоминает: «Мы с Аленом были изрядными бездельниками. Провинности приводили к отмене свиданий с родителями по воскресным дням. Наказанием могли служить и оплеуха, и пинок под зад, и маршировка по двору, и долгое стояние на коленях со скрещенными руками у своей койки в дортуаре».

Приближался конец учебного года. Пансионер Делон приехал на уик-энд в Бур-ла-Рен. Накануне Мунетта собрала для него продукты. Ален особо внимательно проверил, что собрала мать. Та, разумеется, не догадывалась, что сын решил не возвращаться в коллеж, а отправиться в Чикаго, где живет кузина Даниеля Сальвано, вышедшая замуж за американского солдата. В течение многих недель подростки выбирали по карте свой маршрут в США. «Название Чикаго звучало, как песня в наших ушах», — вспоминает актер. Наконец решающий день наступил. В понедельник утром отец Даниеля подвез его к коллежу. Попрощавшись с отцом и дождавшись, когда он уедет, Даниель направился к заранее оговоренному месту встречи с Аленом. План бегства начал осуществляться. Подростки рассчитывали автостопом добраться до Бордо, чтобы там погрузиться на какой-нибудь из кораблей, идущих в Новый Свет. Но уже в пути беглецы были схвачены полицейскими. Препровожденные в участок, они оказались в руках инспектора Коардье, который давно ждал их, получив информацию от одного из подвозивших их шоферов, бывшего полицейского чиновника. Тщательно порывшись в вещах искателей приключений, полицейские в конце концов установили их личности. Поль Булонь тотчас выехал за беглецами. Домой возвращались при гробовом молчании. Ален замкнулся. «Он не сказал ни слова, — вспоминает Эдит Булонь. — Молчал, как могила». Даже спустя какое-то время он отказывался ей что-то рассказать. С мрачным видом лишь бросил: «Ты хорошо сделала, что не тронула меня. Иначе я бы ушел насовсем».

Свою любовь к родителям Ален никогда не скрывал. Тем не менее он подчеркивает, что его ситуации нельзя было позавидовать. «Лучше вовсе не иметь семью, — говорит он, — чем иметь две, один день ты в одной, назавтра — в другой. Рождаются новые дети, появляются сводные братья и сестры. Всегда хочется, чтобы к тебе относились, как к ним. Но так не получается. Я очень страдал, что отец и мать не жили вместе, хотя и любил сводных братьев и сводную сестру. Я переживал, что у меня не было не только старшего брата, но вообще родного брата. Братика и сестрички одной крови, без всякого деления на половинки».

Неудавшееся путешествие Алена не осталось без последствий. Его исключили из коллежа. В очередной раз встал вопрос: что делать с подростком? О том, чтобы поместить мальчика в другое, может быть, даже частное, заведение, не было и речи. Даже местный кюре отказался дать рекомендацию такому беспокойному ребенку. Мунетта мечтала, чтобы сын стал врачом или актером. «Ты такой комедиант, что преуспеешь на сцене или в кино», — предсказала она ему однажды. Правда, дебютом Алена перед любительской камерой она осталась недовольна. Это случилось в 1949 году, когда Алену было четырнадцать лет. Загримированного и наряженного, его снимают в короткометражке камерой, принадлежащей товарищу отца. В последней сцене Ален «умирал», прижимая руку к сердцу. Может, действительно, его мать пробудила в нем страсть к лицедейству? «Все то, чего я добился в своей карьере, я словно похитил у матери, — пояснит он позднее. — Она была удивительно красива и хотела стать актрисой».

Как и многие в его возрасте, Ален посещал вечеринки. Иногда отплясывал на них и слегка напивался. Тогда же началось и его увлечение джазом. Он пытался даже играть перед друзьями на трубе в подвальчиках. Он не пропускал ни одной радиопередачи с участием Франка Тено, Даниеля Филипаччи, Луи Армстронга, Дюка Эллингтона и других. По четвергам он отправлялся с отцом в кино — в «Синеак» или в «Палас» на Монпарнасе. Сначала там показывали хронику, в антракте они лакомились мороженым. Его любимые герои? По большей части, спортсмены. Ален любил бокс. Он будет часто вспоминать, как однажды, 21 сентября 1948 года, приятель разбудил его и позвал послушать трансляцию боя. И какого боя! На чемпионате мира средневесов между Марселем Серданом и Тони Цалем из Джерси-Сити в США. Спустя год, 16 июня 1949 года, чемпиону Сердану присудят поражение (отказ от продолжения боя из-за ранения) от Быка из Бронкса — Джека Ла Мотта. А через четыре месяца по дороге в США он погибнет в авиакатастрофе. Ален узнал о трагедии от бабушки. «В школе ученики плакали, учителя плакали, вся Франция плакала. Был объявлен национальный траур», — рассказывал он потом. С этим связана оплеуха от бабки, которая не понимала, как может подросток не горевать о гибели в том же самолете скрипачки Жинетт Неве. «Бабушка плакала, а я удивлялся. Мне наплевать на твою скрипачку, вот Сердан — это другое дело», — ответил я ей. И получил пощечину. Так я узнал, кто такая Жинетт Неве. В то время я не имел понятия о великих скрипачках«. К этому надо добавить, что пятьдесят лет спустя знаменитый актер заплатит на торгах пятьдесят пять тысяч франков за бронзовый пояс, на котором изображена правая рука Марселя Сердана…

В конце концов Эдит и Поль Булонь поняли, что классическое образование не для Алена. Они приняли решение приспособить его к своему делу. Договор об обучении профессии колбасника был составлен строго по форме Конфедерацией колбасников Франции и колоний. Парень не возражал и начал охотно учиться. «Это была профессия родителей, — говорит Делон. — Речь шла о том, чтобы я продолжил ее. Это казалось мне совершенно нормальным. Более того, я думал, что мне повезло. Только недавно закончилась война, и у коммерсантов был стабильный заработок. Я искренне верил, что унаследую то, что мне оставят мать и отец, как это было с ними самими, и что дело должно переходить от отца к сыну, от одного поколения к другому».

Поначалу учеба давалась Алену с трудом, и его отправили на кухню. Там его научили под бдительным оком отчима нарезать тонкие ломтики салями, готовить кровавую колбасу, делать паштеты и сосиски, начинять кишки. Ален ловко осваивал профессию. Он сопровождал отчима на бойню. На всю жизнь ему запомнятся раздирающие душу крики забиваемых животных.

Приспособили парня и к доставке заказов клиентам. У него была своя манера заводить отношения. «Я купила ему пару меховых перчаток, совершенно необходимых, ведь он развозил продукты на велосипеде. Моя кассирша всякий раз напоминала ему: „Возьми перчатки, коко“. Он кивал, но никогда их не брал. И всегда мне звонила то одна, то другая клиентка: „Дорогая Эдит, Ален задержится, он греется, сами понимаете, у него ведь замерзли руки без перчаток“. Я знала, что для Алена эта уловка — способ заговаривать зубы людям и делать так, чтобы его жалели. Я отвечала сердобольным дамам, что у него есть перчатки. Они мне не верили, он был так убедителен». Как и было предусмотрено в контракте, ученик проводил часть времени в колбасной на Гранд-Рю, часть — на теоретических занятиях в торговом училище. Он ходил туда целый год, ровно столько, сколько надо, чтобы получить диплом. Первые месяцы прошли без проблем. Отличные оценки наполняли сердца родителей гордостью: они не догадывались, что Ален вписывал их в зачетку сам. Председатель местного профсоюза колбасников был вынужден в конце концов написать матери: «Благоволите забрать вашего ученика, мадам Булонь. С ним невозможно работать. Если он присутствует на занятиях, то по его вине все идет кувырком. Ради Бога, не присылайте его больше!» Эдит настаивала на продолжении учебы сына, ссылаясь на пункты договора. Собеседник оставался глух к ее мольбам. Рассказал он и о краже печати, с помощью которой Ален заверял свои отметки. В отчаянии Эдит призналась, что Ален ее сын (председатель об этом не знал), что он доставляет ей много забот. «Неужели ему откажут в дипломе?» Сердобольный начальник согласился пойти навстречу матери своего нерадивого ученика и спустить все на тормозах. Вот как Делон получил диплом о специальном профобразовании.

Благодаря этому единственному официальному документу, подтверждающему, что он где-то учился — актер, кстати, очень им гордится, — у Алена появилось право работать по профессии. По просьбе Эдит его взяла к себе в мясную лавку ее подруга из Лей-ле-Роз. Он проработал там три месяца и перешел в колбасный магазин на улице Сен-Шарль в Париже.

Поездки в столицу не мешали парню встречаться в конце недели с друзьями в Бур-ла-Рен, где он активно участвовал в войне двух соперничавших банд. Алену семнадцать, он не оставил мечты о побеге на свободу. «Отец посоветовал мне идти в армию. Тогда в метро было полно афиш с призывом поступать в авиашколу. „Вы станете через полтора года летчиком-испытателем и пройдете стажировку в Канаде“, — говорилось в них». В то время французская армия нуждалась в рекрутах. Ей не хватало людей для заморских территорий. Заработок тоже был весьма привлекателен: 200 тысяч тогдашних франков. Просто мечта для большинства молодых людей из семей среднего достатка!

Поначалу Ален и в самом деле хотел стать летчиком-испытателем. Вместе с отцом он отправился в Министерство воздушных сил на бульваре Виктор. Но ему не повезло, набор был закончен, новый должен быть объявлен лишь через несколько месяцев, а Ален спешил. И выбрал флот. Но он еще несовершеннолетний, и требуется согласие матери и отца. Наконец документ о поступлении на военную службу подписан. На дворе ноябрь 1952 года. Отъезд Алена назначен на начало будущего года. Молодой рекрут не скрывал своего счастья. Впервые в жизни он чувствовал себя свободным!

Глава 2. Матросик

В январе 1953 года новобранца Делона просят явиться рано утром в бюро по набору матросов, которое находится в Бресте. Там ему объявляют о предстоящем отъезде в Центр флотской подготовки в Пон-Реан. А пока дают талоны на питание и курево и предупреждают о суровом наказании за спекуляцию ими. Когда ему сообщают, что его ждет служба в качестве НР — «нерядового», будущий «красный помпон» решает, что получил распределение в элитную часть. Тем больше его разочарование: «НР» означает, что школьной подготовки оказалось недостаточно, чтобы тотчас получить флотскую специальность. Альтернатива проста: Делон должен стать рассыльным и драить палубу или согласиться на учебу, дабы повысить уровень своих знаний. Ален выбирает второе.

Центр флотской подготовки (CFM) в Пон-Реан находится в десятке километров от Ренна. Там, в бывшем замке Массай расположена учебная база. Проведенная после войны перестройка помещений сделала их гостеприимными и удобными. На территории замка — бывшие бараки американцев и англичан, они скорее похожи на деревенские домики, и каждый имеет название — «Касабланка», «Таити». В них поселяют сотни молодых рекрутов, среди которых много добровольцев. Три десятка офицеров и более трехсот инструкторов под руководством капитана первого ранга Пишевена занимаются их подготовкой. Едва прибыв на место, Делон узнает, что он должен тотчас отослать домой свою гражданскую одежду. Взамен он получает обмундирование моряка: берет с помпоном, тельняшку, куртку с синим воротником, узкие брюки, трафальгар (черный галстук), плащ с капюшоном, тренировочный костюм. Ему вручают также опознавательный жетон «1203 Т 53» — новобранец 203 1953 года, серия 1000, — соответствующий его порту приписки, морской базе в Бресте. Буква «Т» означает следующее место пребывания — Тулон. Опознавательный жетон Ален будет носить на запястье левой руки в виде браслета. Фетиш? Вероятно, ибо у его героя в «Слове полицейского» (1985) будет точно такой же браслет.

Обмундированный с ног до головы, Ален вскоре окажется в казарме, в комнате с пятью койками. Один из его тогдашних товарищей Раймон Бласко вспоминает своего соседа по казарме: «У Алена тогда был иной, чем сегодня, характер. Он был довольно застенчив, сдержан, прекрасный парень с добрым сердцем. Однажды мы отправились на танцы в „Табор“. Было шесть часов вечера, мы пропустили ужин, так что остались голодными. У нас у обоих не было денег. Мы знали, что в помещении Красного Креста за десять су можно получить порцию жареного картофеля. У меня не было и этой монеты, а у Алена оказалась последняя. Я сказал, чтобы он шел за картошкой один, а я подожду его на улице. Он удивленно посмотрел на меня и ответил: „Не может быть и речи. Ты пойдешь со мной, и мы поделим одну тарелку на двоих“. Так он накормил меня в голодную минуту, как поет Брассанс».

По мнению Раймона, в Центре делалось все, чтобы ожесточить рекрутов: «Нам не давали продыху, устраивали бесконечные пробежки, заставляли заниматься тяжелыми физическими упражнениями, некоторые ребята падали в обморок. Если у тебя лихорадка, о медпункте и не думай! Нас готовили к бою, точнее, к превращению в пушечное мясо. В Центре было правило «иди или сдохнешь». По окончании учебы наступает час расставания. Раймон выбирает службу каптенармуса в Шербуре, а Ален — радиста. Он отправляется в Тулон. «В дальнейшем я следил за его карьерой по газетам, — говорит бывший товарищ артиста. — Я читал его многочисленные интервью. У меня сложилось впечатление, что он сильно переменился, что это больше не тот парень, которого я знал. Потом я вспомнил о серьезном происшествии с ним в Пон-Реане. В тот день Алену пришлось иметь дело с одним подонком, негодяем». Что же случилось? Раймон Бласко отказался сообщить подробности. Невзирая на протесты матери, осенью 1953 года Делон прибывает в Тулон. Успешно пройдя тесты, морской пехотинец занимается на курсах радиста. А по воскресеньям отправляется погулять и часто оказывается в «Чикаго», как тулонцы называют квартал с дурной репутацией. Тут он постоянно заходит в бар «Марсуэн» на улице Савоньер, которым владеют Шарль Маркатони и его жена Рита. Супруги проникаются симпатией к молодому матросу, которому оказывают мелкие услуги. Жорж Бом, будущий импресарио актера, подчеркнет позднее «необыкновенное благородство», проявленное Шарлем и Ритой по отношению к Алену до и после его возвращения из Индокитая. «Моряки были основной моей клиентурой, — вспоминает Шарль Маркатони. — Так мы познакомились. Почему он? Трудно сказать. Большинство его товарищей захаживали ко мне, потом уходили в другие заведения. Он же сидел у нас подолгу. Вспоминаю его как застенчивого и любезного парня. Был ли он рад служить на флоте? Многие шли туда из-за существенной суммы, которую им вручали при подписании контракта. Другие — чтобы вырваться из домашних уз. Но ведь была война, и они понимали, чем рискуют».

Очень скоро офицеры и сержанты обратили внимание на недисциплинированность матроса. Наказания следуют одно за другим. Начальство ставит Алена перед выбором: либо он продлевает свой контракт на два года и отправляется в Индокитай, либо вооруженные силы обойдутся без его услуг. Ален долго не раздумывает. Побеждает желание сбежать подальше. К тому же у него появились друзья, которые тоже выбрали Индокитай, а ему неохота с ними расставаться. Но так как он все еще не достиг совершеннолетия (двадцати одного года), ему приходится снова просить разрешение у родителей. Фабьен Делон дает согласие. За что сын в будущем станет упрекать его. «Вероятно, это больше всего в жизни поразило меня, — жалуется он. — Я так и не смог объяснить себе его поступок. Я знаю, что сам никогда не послал бы на войну восемнадцатилетнего парня, в этом возрасте лучше держать в руке книгу, чем ружье».

Эдит Булонь против отъезда сына. Она обращается «наверх». Много раз разговаривает по телефону с майором Бартом и адмиралом Ламбером, тогда командующим флотом в Тулоне, ссылается на общих знакомых, подключает какие-то связи. Тщетно. Единственное утешение — увольнительная, которую он получил, чтобы встретиться с семьей в Карнаке, в Бретани, где торжественно отмечалось первое причастие его сводной сестры Поль-Эдит, которую Ален нежно называет Диди. На перроне перед расставанием она дарит брату амулет — маленькую серебряную головку, с которой он никогда не будет расставаться. Наступает долгожданный для Алена день. На теплоходе «Клод-Бернарден» вместе с двумя тысячами рекрутов Ален отправляется из Марселя в Индокитай. Он радуется, что дорога займет целый месяц. Что такое для него Индокитай? Рисовые поля, женщины с раскосыми глазами — больше никаких представлений. «Мы находились в трюме, меня тошнило, но воспоминания остались чудесные, — скажет он позднее. — Мы не знали, что нас ожидает. Но мы были так молоды, так безрассудны. И то, что мы делали в Индокитае, объяснялось лихостью, удовольствием, лишенным всякой идеологической цели. Нам было наплевать на политику». Французский флот в то время господствовал на Дальнем Востоке. Когда новобранцев высаживают в Сайгоне, старшего матроса Делона тотчас направляют в дисциплинарную роту, где он оказывается вместе с другими сорвиголовами. «Там было много воров, мошенников», — вспоминает он. Ротой командует майор Колмей, которому давно пора выйти в отставку. «Это был симпатичный орангутанг, но настоящий командир», — скажет о нем бывший подчиненный. Под его командованием Ален узнал, что такое страх. Он вспоминает ночь во время похода к соединительному каналу в тропиках, связывающему два притока, заполненных сампанами. «Было два часа ночи, когда нас подняли по тревоге. Садимся в маленькую лодку и плывем в полной темноте с зеленым огоньком впереди и красным сзади. Нас было человек сорок, готовых к атаке противника, которого можно было ждать слева, справа, спереди и сзади. Помню полную тишину, нарушаемую только слабым рокотом мотора. Внезапно один из товарищей стал лязгать зубами. И этот звук приобрел для нас особый, какой-то зловещий смысл. Представьте себе сорок челюстей! Их дьявольский скрежет может произвести впечатление. С моей точки зрения, это прекрасный пример, самый лучший образ страха». «Мы даже не знали, для чего ведется эта война», — признается Делон. Что он думает о Женевских соглашениях, подписанных главой правительства Пьером Мендес-Франсом в 1954 году? Делон вспоминает его не столько как политического деятеля, сколько как человека, который ввел в ежедневный рацион матросов вино вместо молока.

О Сайгоне молодой матрос сохранит воспоминание, как о плоском городе, некогда построенном в топи, и о толпах людей на улицах. Он расскажет о кинотеатре, где много недель подряд шел фильм «Не тронь добычу» с Жаном Габеном и Лино Вентурой. Мог ли он тогда представить себе, что будет играть с ними в одном фильме? «Впечатление от картины осталось потрясающее, ибо с нею связано первое и сильное впечатление от кино вообще. Это были Франция и Габен. В жизни всегда хочешь куда-то вернуться. И тогда появляется желание понюхать старый билет парижского метро, посмотреть фильм, который возвращает тебя в Париж. Я это впервые почувствовал в кино. У моих товарищей в бумажнике тоже хранились желтые, прокомпостированные билеты, которые хотелось понюхать».

На свой рундучок он наклеил фотографию актрисы Мадлен Лебо, подруги матери в Бур-ла-Рен. «Незадолго до ухода в армию она отвела меня на съемочную площадку фильма Саша Гитри „Если бы мне рассказали о Версале“ с Даниелем Желеном и кучей других актеров. Так я увидел Гитри!» — вспоминает Делон.

Мать каждый день пишет ему длинные письма и еженедельно отправляет продуктовые посылки с почты Бур-ла-Рен — масло, курицу, ветчину и другие вкусности. «Ален отвечал на все мои письма. Писал стихи», — вспоминает Эдит. А когда подолгу не было ответа, она обращалась к знакомому в Сайгоне, который сообщал ей, что Ален целыми днями грузит рис, а вечером возвращается на гауптвахту. 8 ноября 1955 года Делону исполняется двадцать лет. На его «счету» два штрафных месяца. «Я совершил глупость, — рассказывает он. — Украл джип, и мы с друзьями отправились погулять. Я не справился с управлением, и машина упала в канал. Так что я отметил свое двадцатилетие в одиночке сайгонской гауптвахты. Помнится, после полуночи я даже расплакался».

Узнав об участи сына, мать снова предпринимает шаги об аннулировании контракта. «Так не могло продолжаться. Мой сын проводил месяц за месяцем на гауптвахте, а я плакала все ночи напролет». Наконец мольбы Эдит возымели действие. Спустя восемь месяцев после прибытия Делона в Азию флотское начальство решает отправить морского пехотинца во Францию. Бесславное возвращение: его выходное пособие удержано, он получает дополнительные сорок пять дней ареста за кражу револьвера. Обстоятельства этой кражи так и остались невыясненными.

О своей службе в Индокитае будущая кинозвезда никогда не пожалеет. «Это время оказалось счастливейшим в моей жизни. Оно позволило мне стать тем, кем я стал потом и кем являюсь теперь. Во-первых, я не был одинок. Во-вторых, узнал, что такое пунктуальность, дисциплина, которые отличают меня сегодня. Я научился уважать начальство. Научился драться и защищаться, я рано стал мужчиной, я понял, что такое солидарность, товарищество».

1 мая 1956 года он был демобилизован. За несколько часов до отъезда с морской базы в Тулоне он наносит последний визит Шарлю и Рите Маркатони, которые устраивают ему праздник. Здесь он знакомится со старшим братом Шарля — Франсуа, чья жизнь весьма богата конфликтами с правосудием. По словам самого бывшего гангстера, он даже не обратил тогда внимания на «красивого морячка, которого ему представил младший брат». Делон не мог знать, какое значение эта встреча будет иметь в его жизни.

Глава 3. Ступени к звездам

Узнав о предстоящем приезде сына, Фабьен Делон не выразил особой радости. И, вопреки настояниям бывшей жены, отказался встречать его на Лионском вокзале. «Но, Фафа, — возмутилась Мунетта, — ты же никогда ничего для него не делал, постарайся встретить малыша». Эдит не знала, что Ален не собирается возвращаться в колбасную. «Я не был расположен занять место за стойкой и резать свинину!» — скажет он позже.

Где поселиться? Рассказы о первых неделях парижской жизни Делона довольно противоречивы. Актриса Мари Лафоре рассказывала, что он появился без гроша в кармане: «В Марселе, чтобы поразить понравившуюся ему девицу, Ален истратил за ночь почти все полученные при демобилизации деньги». А Делон вспоминает одну из своих прежних приятельниц — Жанин Рушон, которая обещала его ждать, но обманула, в городе ее не оказалось. В Париж Ален приехал с бывшим матросом Люсьеном Леженом — вдвоем они отправились к товарищу по роте Жаку Бюрне. Правда, тот ничем не мог помочь старым друзьям. «Я готовлюсь стать полицейским», — объяснил он. Но Делон и Лежен легко нашли номер в одной из дешевых гостиниц на Пляс-Пигаль. «Мы могли бы поселиться в другом, менее скандальном районе», — вспоминает бывший матросик. Случайность это или знак судьбы, но отель назывался «Режина», как любимый кинотеатр его детства.

Теперь, после двухлетнего пребывания в Индокитае, Делону приходится привыкать к парижской суете. По ночам друзья посещают бары в окрестностях Пигаль, известные своей сомнительной репутацией — здесь торгуют наркотиками, здесь цепляют клиентов девицы легкого поведения. В одной из исповедей парижской газете «Фигаро» Делон признался: «Поскольку я был недурен собой, я пользовался благосклонностью этих дам».

Оставаться без работы он не мог. Последние армейские денежки растаяли. В этот момент в его жизнь снова вмешалась мать. Она нашла его благодаря своим связям с большой шишкой в полиции. Когда Ален отказался следовать за матерью, тот же полицейский дал ему понять, что он сильно рискует и подчиниться Эдит в его интересах. Ален подчинился.

По ходатайству знакомого матери Делон устроился официантом в пивную рядом с Елисейскими полями. За несколько дней он возненавидел свою работу. «Администратор, метрдотель, старший официант — все они орали на меня, рядового официанта. Человеку с моим характером принять эту лакейскую должность было непросто». Конечно, он поссорился с кем-то из начальников и запустил в него своей белой курткой, после чего, разумеется, был уволен. А покидая заведение, бросил оставшимся: «Вы увидите, я стану знаменитым!» Через несколько лет в соседнем с пивной здании — в кинотеатре на улице Колизе — будет идти фильм «Кристина», первый фильм Делона с Роми Шнайдер.

Но пока что бывший морячок снова без работы. Ему известно, что на рынке всегда есть нужда в «силачах» — так тогда называли грузчиков. После тяжелой ночной работы он, усталый, возвращается к себе в мансарду на улице Мермоз, что в двух шагах от Елисейских полей. В комнате напротив живет прелестная девушка Йоланда Кристина Жильотти. Она мечтает стать актрисой, но знает, что путь к славе не усыпан розами, ведь с тех пор как она приехала из Каира как победительница конкурса «Мисс Египет», она поняла, что ни одно из обещаний многочисленных покровителей ничего не стоит. Делон внимательно слушает ту, которая вскоре станет известна как Далида. Сам же он не откровенничает с ней. Разве что рассказывает, что только что вернулся из Индокитая.

Вскоре Ален поселяется в «Шомпольоне». Среди тех, кто обретается в этом дешевом отеле-пансионе, — братья Алими. Старшего, Бенжамена, прозвали Жанно-Корсиканец. Ален много времени проводит с ним в этом дорогом районе столицы. Жулик охотно демонстрирует новому другу свои шрамы — следы боев с такими же крутыми, как он, парнями. У Сен-Жермен-де-Пре Делон сталкивается с другими любопытными личностями, имена которых для него тогда ничего не значили: Борис Виан, Жюльетт Греко, Жан-Поль Сартр. Ему нравится расслабленная дружеская атмосфера, которая царит по ночам в барах на улице Сен-Бенуа. Актриса Катрин Гиней вспоминает, что встречала будущего актера в «Аквавите», что появление этого красавца вызывало любопытство и интерес. «Был конец 50-х, „Аквавит“ держал Морис Мзелатти по прозвищу Казанова — будущий хозяин „Бильбоке“ и „Фукетса“. Когда он приехал из Алжира, у него тоже не было ни гроша в кармане. Большинством его клиентов были актеры, которые платили, когда у них появлялись деньги». Другой свидетель этого периода в жизни Делона — актер Франсуа Перро. «Еще до того как я снялся с Делоном в „Убить троих“ и „Шоке“, я сталкивался с ним, тогда очень молодым, на улице Сен-Бенуа, и в частности в ресторанчике „Малена“, куда захаживали актеры, поклонники Джеймса Дина и Марлона Брандо. Я предложил ему главную роль в пьесе под названием „Человек, игравший комедию“, которую поставил в 1957 году в театре „Дону“. Но мы тогда не сладили…»

На той же улице Сен-Бенуа, выйдя из кафе «Флора», Ален знакомится с красавицей Зизи (ее настоящее имя Моник Айсата), приезжей с Антильских островов. Увидев, что у молодой женщины парализованы обе ноги, он, исполненный сочувствия, предлагает проводить ее домой. И остается. По словам Делона, он был счастлив с Зизи до того дня, когда познакомился с Брижит Обер, той, кто и открыл ему дверь в мир кино.

В 1956 году Брижит — актриса, о которой говорят. Ее сделали знаменитой роли в нескольких фильмах, в числе которых «Встреча в июле» Жака Беккера и «Рука на курке» Хичкока. Она и теперь живет в Париже и снимается в телесериалах. Свою первую встречу с красавчиком Аленом она хорошо помнит: «В тот вечер я сидела в подвальчике клуба Сен-Жермен. Там обычно танцуют. Одна подружка сказала, что какой-то парень непременно хочет со мной познакомиться. Он, мол, ждет меня в маленьком кафе напротив клуба на улице Сен-Бенуа». Что за парень? Что ему надо? Друзьям Брижит ничего не известно. Она отказывается ответить на приглашение незнакомца. «На следующий день все повторяется, потом снова и снова, — продолжает Брижит Обер. — Наконец, я все же решаюсь встретиться с таинственным молодым человеком. Он действительно обладал весьма привлекательной внешностью. К сожалению, поджидая меня, он выпил кружек пятнадцать пива и был пьян в стельку. Помнится, я отвезла его домой, дала английской соли и привела в чувство».

С этого дня молодые люди не расстаются. «Это была очень красивая связь, несмотря на возникавшие иногда ссоры». По воспоминаниям Брижит, Ален был привязчив и нежен. Чтобы преподнести ей роскошный подарок, ему случалось разбиваться в лепешку. «Однажды, когда я готовилась к турне, он принес мне сапожки на меху. Они были великолепны и наверняка стоили кучу денег. Кино уже тогда не давало ему покоя, — вспоминает актриса. — Особенно восхищался он Синатрой. Он знал наизусть все его песни и фильмы»… Брижит пытается открыть перед своим спутником иные горизонты — старый джаз и литературу. Тщетно. «Я напрасно приносила ему книги. В то время он был еще не готов их воспринять. Он не хотел читать. Он был молод». О том же не раз говорил позже и сам Делон: «В двадцать три года, вернувшись из армии, я понятия не имел, кто такие Сезанн, Моне, Рембрандт, Ренуар. Я вообще не знал о существовании художников».

Брижит понимает, что ее протеже, очень честолюбив. Но она не уверена в его таланте. «Его привлекала артистическая среда. Он все время повторял: „Я своего добьюсь. Они все будут передо мной пресмыкаться. Я добьюсь“. Он не столько хотел стать актером, сколько мечтал прославиться», — говорит Обер.

Поначалу Брижит не очень поощряет планы своего любовника. «Я считала, что ему нужна более надежная и более суровая профессия. Мне казалось, что играть в комедии — не мужское дело». Чего она опасалась? Того, что он станет «шлюхой», как она выражается, то есть одним из тех лицемерных персонажей, которые слишком часто встречаются среди киношников. Брижит предпочла бы, чтобы он стал фоторепортером, она представляла его среди тех авантюристов, которые мечутся по свету в поисках интересного кадра. На ее предложения Ален отвечает неуверенной усмешкой. И отказом.

Поняв, что сопротивляться бесполезно, Брижит советует Делону постичь азы актерского ремесла и начать с посещения актерских курсов, для чего знакомит его со своей первой преподавательницей Симоной Жарнак. Но та заключает: «Никаких способностей».

…В 1957 году Международный кинофестиваль в Канне собрал, как обычно, множество французских и иностранных звезд. Согласно легенде, Делон поехал на фестиваль вместе с начинающим актером Жан-Клодом Бриали. Брижит Обер утверждает, что Ален оказался на Лазурном берегу, потому что сопровождал ее в Сен-Поль-де-Ванс, где у актрисы был дом. «Ален и Жан-Клод познакомились в Канне и подружились. Они очень подходили друг другу, вели одинаковый образ жизни, все их забавляло. Перед ними была вся жизнь. Они должны были в ней преуспеть». Жан-Клод старше Алена на два года. Благодаря ходатайству своего отца, офицера, в армии он служил в киноотделе. О своей мечте стать артистом он рассказал однажды Жану Маре, когда тот был на гастролях в Эльзасе. Маре назначил встречу в Париже. Будущий любимый актер режиссеров «новой волны» начал с водевилей. Потом участвовал в массовках. В Канне Бриали надеялся завязать полезные знакомства: он знал, что удача чаще улыбается тем, кто появляется на набережной Круазетт…

Как и его новый приятель, Ален Делон тоже стремится привлечь внимание фоторепортеров, разъезжает в шикарном автомобиле, подаренном ему знакомым меценатом. Он понимает, что очень важную роль в карьере играют связи. Брижит Обер хорошо помнит, какое впечатление производил ее протеже и на женщин, и на мужчин. «Он старался сделать так, чтобы нужные люди влюбились в него, дабы лучше потом их использовать. Это его страшно забавляло».

Между просмотрами — никому не известных Делона и Бриали пускают на них благодаря контрамаркам, которые достает для них приятель критик, — будущие актеры проникают в коридоры трех главных фестивальных отелей: «Карлтон», «Мажестик» и «Мартинец». В одном из них Алена обнаружила однажды Мишлин Прель. «Я увидела в уголке очень красивого молодого парня, — вспоминает исполнительница главных ролей в „Тряпичной свадьбе“ и „Дьяволе во плоти“. — Он внимательно следил за всем, что происходило вокруг. Я спросила, кто он. Мне ответили: какой-то артист. Ален тогда был совершенно никому не знаком, он еще нигде не снялся, но производил сильное впечатление. Был красив, и было в нем еще что-то». В холле каннского отеля Ален знакомится с двумя журналистами — Сильвен Пешраль из «Синемонд» и Жоржем Бомом из «Жур де Франс». Последний молод и увлечен кино. Закоренелый холостяк, он не может скрыть впечатление, которое производит на него красота затянутого в черную кожу Алена. Вместе со своей коллегой и Жан-Клодом Бриали четверо молодых людей становятся неразлучны. За рулем шикарной спортивной машины Ален играет роль шофера двух репортеров, которые показывают ему в числе прочих достопримечательностей Лазурного берега часовню в Вильфранше, расписанную Жаном Кокто. Возглавлявший в тот год жюри Каннского фестиваля поэт, художник и режиссер тоже не остается безразличным к красоте Делона.

Для церемонии закрытия фестиваля организаторы выбрали фильм «Сисси, императрица», последний из серии очень популярных фильмов об императрице Австрии. Австрийская актриса Роми Шнайдер присутствует на этом просмотре. Роми девятнадцать лет, ее сопровождает мама. Девушка очень красива, но фотографам не нравится ее слишком круглое личико и пухлая фигурка. Был ли Ален в тот вечер в зале? Мог ли он себе представить тогда, что его отношения с юной австрийской актрисой будут много лет волновать газетчиков всего мира?

После возвращения в Париж Брижит Обер кажется, что Ален изменился. Однажды ночью он производит несколько выстрелов в жалюзи своей парижской квартиры. Соседи вызывают полицию. В другой раз просит дать ему машину, чтобы вместе с Бриали прошвырнуться за город. «Моя машина не такси», — бросает в ответ Брижит, но это не производит никакого впечатления. О том, что произошло дальше, рассказывает Жан-Клод: «Ален быстро подошел к машине, вытащил маленький револьвер и выстрелил в замок, чтобы открыть дверцу, потом сел за руль, включил мотор и, словно ничего не случилось, обратился ко мне: „Так ты едешь? Чего не садишься?“ Я испугался. Этот тип был невменяем».

Брижит Обер никогда не строила иллюзий насчет Делона. Она всегда знала, что связь с парнем, который был на десять лет моложе ее, не может длиться долго. И ей все труднее было переносить внезапные вспышки жестокости Алена. По ее словам, за ангельским обликом скрывался демон. Брижит объясняла задиристость и вспыльчивость Делона тем, что он родился под знаком Скорпиона, а потому обречен постоянно бороться с самим собой. «Во всех его выходках было актерство. Ален любит ломать комедию, играть кого-то…» А Мари Лафоре объясняет хулиганские поступки Делона его почти болезненной застенчивостью. «Ален часто бывал внимательным, милым, нежным. Но мне приходилось быть свидетельницей неприятных сцен, когда он даже из-за пустяка терял хладнокровие, становился красным и мог дать пощечину даже женщине. При этом Алену казалось, что окружающие посмеиваются над его манерами, над его необразованностью. Он, бывало, метал гром и молнии». Мог ли он вести себя иначе? Актриса так не думает: «Недавно лишь для того, чтобы эпатировать двух молодых женщин, он затеял перестрелку среди ночи на улице Сен-Бенуа! Как большинство застенчивых людей, Ален изображал из себя фанфарона. Играл мускулами. И шел на любую экстравагантность, чтобы скрыть свою робость, доказать, что он бесстрашен и независим. Именно ради этого он вел безумную жизнь, менял женщин, ибо не мог найти ту, с которой мог быть искренним и открытым. Он хулиганил в ночных кабаках, напивался вусмерть. Он вел себя, как лихач за рулем. Казалось, он искал смерти».

Но Ален не забывал о поставленной цели: преуспеть любой ценой. В Канне он познакомился с множеством важных персон. Среди них оказался и ловец талантов Генри Вилсон, который поставлял начинающих актеров американской компании Дэвида Селзника. В то время была большая мода на молодых людей, похожих на погибшего Джеймса Дина, и участники фестиваля забавлялись, представляя Алена, как копию героя фильма «К востоку от рая». «У вас прекрасные внешние данные для кино», — нашептывал Делону Генри Вилсон. Через два дня после встречи с ним в Париже, подписав контракт на пробу, Ален уже летит в Рим. Его встречают в аэропорту и на роскошном лимузине доставляют в «Резидентс Палас», где его ждут Вилсон и Рок Хадсон, снимающийся в это время в фильме Кинга Видора «Прощай, оружие». Пробы на студии «Чинечитта» Ален проходит успешно. На просмотре материала Селзник отмечает его красоту, непринужденность, верность интонации. Ему предлагают контракт в Голливуде. «Соглашайтесь», — уговаривает Хадсон, неравнодушный к юным и красивым актерам. Предупреждал ли он новичка о жестокости, с которой столкнется в Голливуде молодой француз? Информировал ли о специфических нравах Генри Вилсона? Маловероятно. Хадсон, кумир зрительниц и настоящий американский герой, всегда тщательно скрывавший подробности своей частной жизни, лишь в середине 80-х, незадолго до смерти (от СПИДа), рассказал о том, что творилось за кулисами блистательного голливудского мира.

Вернувшись из Рима в Париж, Ален Делон решил заняться английским языком. Он явно не прочь отправиться в Голливуд. Во всяком случае, так было до встречи с Мишель Корду и ее мужем Ивом Аллегре, который искал в это время для своей новой картины молодого актера «в духе Джеймса Дина». Ален был представлен им 25 июня 1957 года на народном гулянии по случаю выпуска первой партии молодого белого вина в Ножан-сюр-Марн. Подруга Бриали и Делона Сильвен Пешраль рассказывает: «Я посадила их у стенда радио «Европа-1». Мишель Корду, работавшая у соседнего стенда, спросила меня: «Что это за красавчик с тобой?» «Который? С карими глазами или с голубыми?» — «С голубыми. Быстро познакомь меня с ним». Я позвала Алена, и Мишель Корду сказала ему: «Послушайте, в фильме „Когда вмешивается женщина“, который готовится снимать мой муж, есть роль молодого подонка. Хотите ее получить?» Ален был весьма польщен. На следующий день он встретился с Аллегре. Разговор продолжался два часа, после чего режиссер решил поручить новичку роль Ролана.

Почему Делон согласился? «У меня появилась возможность сняться в кино и подзаработать», — объясняет он. К тому же это почетно — дебютировать в картине Ива Аллегре, известного и уважаемого режиссера, который уже снял к тому времени «Горделивых» по Сартру с Жераром Филипом и Мишель Морган. Соблазн, действительно, велик, но принять предложение Аллегре значит разорвать отношения с американцами. «Карьеру ты сделаешь во Франции, а не в США, — предсказывает Аллегре и добавляет: — Лучше играть вторые роли у себя дома, чем быть сорок первым в Голливуде». Делон с ним согласен. И снова — то ли судьба подмигивает ему, то ли это простое совпадение, но компания, которую Аллегре создает, чтобы снять фильм с Аленом, называется… «Режина».

Глава 4. Невеста по имени Роми

Аллегре пришлось побороться за Делона. Продюсеры склонны отдать предпочтение популярному в те годы Жилю Видалю. Чтобы его протеже победил, Аллегре призвал на помощь Эдвиж Фейер, ставшую знаменитой после фильмов «Зеленеющие хлеба» Отан-Лара и «Двуглавый орел» Жана Кокто, в котором ее партнером был Жан Маре. В картине Аллегре ей предстояло сыграть главную героиню. Посмотрев пробы Делона, она обнаружила в нем «нечто большее, чем обещала его безупречная внешность: от него исходила ненасытная животная сила, в нем были и физическая мощь, и обаяние».

Аллегре, начав работать с начинающим актером, говорит ему: «Я хочу, чтобы ты оставался самим собой. Не старайся кого-то изображать, будь тем, кто ты есть, и ты сыграешь то, что мне нужно». Персонаж Делона — молодой подонок, которого режиссер хочет наделить замашками молодого донжуана из фильмов «черной серии».

О первом в своей жизни съемочном дне Ален сохранил четкие воспоминания: «Мне предстояло выйти из кондитерской, сесть в машину Софи Домье и отправиться на встречу с Эдвиж Фейер. Мне сказали, что я должен выйти с пакетом пирожных в руках. «Разумеется, ты не смотришь в камеру и делаешь вид, что кругом никого нет». — «Понятно, я так поступаю ежедневно!» Ив Аллегре повторил: «Ты приехал на машине, выходишь из нее, идешь в кондитерскую, берешь пакет, возвращаешься в машину и говоришь Софи: «Потрясно, теперь попируем». Она отвечает: «Вот если бы подружки по лицею меня сейчас увидели! Все показалось мне таким простым, очевидным. К тому же Ив мне все хорошо объяснил».

О Софи Домье он вспоминает как о партнерше, с которой обменялся первым поцелуем в кино. На съемочной площадке опытные актеры — Бертран Блие, Жан Серве, Жан Дебюкур поддерживали молодого дебютанта. Блие согласился быть его кинематографическим крестным отцом. «Ален был врожденным актером, с хорошим голосом и с тем, что встречается так редко, — природным обаянием». Делон внимательно наблюдал за игрой старших, восхищался их профессионализмом. Уже тогда он любил повторять, что первым признаком ума является готовность наблюдать и учиться. Что привлекало в нем Блие? «Я люблю Алена, он уравновешенный человек, обладающий спокойной наглостью, уважением к профессиональной иерархии, презрением к власть имущим, любовью к полной насилия, короткой и насыщенной жизни». Делон благодарен коллегам. По его признанию, именно Эдвиж Фейер «приучила его ненавидеть приблизительность и стремиться к тщательной отделке характера, о которой затем забываешь, чтобы твое поведение на экране выглядело как спонтанное проявление чувств».

В августе Эдвиж Фейер познакомила Алена с импресарио Ольгой Хорстиг. «Он мне очень понравился. Он был красив и очарователен», — вспоминает Хорстиг, которая вскоре станет первым импресарио будущей звезды. Весьма требовательная к людям, она говорит о Делоне только хорошее, хотя, рисуя его портрет, стремится к объективности: «Это смелый человек, и у него есть сердце, даже если он кажется подчас нетерпеливым и властным. Естественно, он знает силу своего обаяния и прекрасно им пользуется». По рекомендации Ольги Хорстиг в начале декабря 1957 года Делон приступил к следующему фильму. Он назывался «Будь красива и помалкивай», режиссером его был Марк Аллегре, старший брат Ива. На съемочной площадке Ален познакомился с еще одним новичком — Жан-Полем Бельмондо, с которым у них несколько общих сцен. У «Жана-Поля весьма специфическая внешность, его никак нельзя было назвать молодым героем», — вспоминает Делон. Фильм Марка Аллегре положил начало творческому состязанию двух «священных чудовищ» французского кино, продолжающемуся по сей день. В «Будь красива и помалкивай» снимались и уже зарекомендовавшие себя актеры Анри Видаль и Милен Демонжо. «Делон был полон сил, энергии и честолюбия, — рассказывает Демонжо. — Он был похож на молодого пса, он отлично знал, куда идти и что делать. Ко всему прочему Ален был настоящим сердцеедом и пользовался своей неотразимостью со всем пылом молодости».

Сюжет, придуманный Марком Аллегре, рассказывал о двух предприимчивых парнях, противостоящих и полиции, и мафии. Многие рецензенты увидели в фильме стремление авторов нарисовать портрет нового поколения французов, которое «живет в ритме проигрывателей и мотороллеров», как писала в «Леттр франсез» Ивон Баби.

Тем временем при содействии своего друга журналиста Жоржа Бома, ставшего его личным менеджером, Ален делает все, чтобы о нем узнали как можно больше. Весной 1958 года популярный журнал о кино включает его имя в список «надежд года». Ален верит в свою звезду, он убежден, что следующая роль позволит ему возглавить этот список.

…Вот уже много месяцев Пьер Гаспар-Ют работает над сценарием фильма «Кристина», франко-германского римейка. В знаменитой картине Макса Офюльса «Флирт», снятой двадцатью годами раньше, прославилась Магда Шнайдер, продюсеры новой версии считают, что в той же роли теперь должна сняться ее дочь — уже известная в Европе Роми Шнайдер. Мысль недурна, но Роми долго не решается принять предложение. Сумеет ли она превзойти мать? Роми, названная так в честь бабушек Розмари и Магдалены, родилась в сентябре 1938 года в Вене в семье известных австрийских актеров Магды Шнайдер и Вольфа Альбах-Ретти. В пятнадцать Роми поступила в Школу искусств Кёльна. Продюсер фильма «Белые лилии» Курт Ульрих ищет девушку на роль дочери героини, которую играет Магда. «Почему бы не снять Роми?» — предлагает мать. Пробы удачны, даже великолепны. С девушкой подписывают контракт. Спустя год режиссер Эрнст Маришка приглашает ее на главную роль в картине «Молодые годы королевы». Фильм имеет неожиданный успех и кладет начало целой веренице таких же сентиментальных пустячков, в которых Роми приходится вновь и вновь изображать прелестную героиню. На фестивале в Канне она в зените славы. Кёрк Дуглас и продюсеры фирмы «Парамаунт» предлагают ей трехлетний контракт. Роми в нерешительности. Магда категорический против. Отстаивая право на самостоятельность и желая распроститься с изрядно надоевшим ей амплуа, Роми подписывает контракт на картину «Девушки в форме», которая рассказывает о двусмысленных отношениях между учительницей и ученицей. Критика скрипит зубами. Когда съемки подходили к концу, Гаспар-Ют предложил Роми главную роль в «Кристине». В конце концов она согласилась.

Партнеров, желающих сниматься с Роми Шнайдер, не счесть. Режиссеру больше всех нравился Жак Тожа из «Комеди Франсез». «Но Роми выбрала Алена. По фотографии», — рассказывает Жан-Клод Бриали. Ален же не скрывает удивления: «Моим козырем была лишь моя морда. И моя неопытность. Когда мне сказали, что выбран я, я застыл на месте, как болван».

В конце концов выбор Роми увлек и Пьера Гаспар-Юта. Его забавляла перспектива превращения Алена Делона в романтического героя. Особенно в любовной истории о молодом офицере и юной работнице. «У Алена в то время была репутация человека, близкого к уголовному миру. Но вкрадчивость, агрессивность и красота делали его идеальным героем-любовником», — говорит режиссер.

Выполняя пожелание продюсеров, Ален отправился в аэропорт «Орли» встречать австрийскую звезду. Чтобы не скучать, он попросил Бриали сопровождать его. Среди встречающих много газетчиков. Роми прилетела в сопровождении Магды. Щелкают фотоаппараты. Роми улыбается. Она уже заметила у трапа молодого человека, лицо которого знакомо ей по фотографии. Вопреки утверждениям о любви с первого взгляда, актриса поначалу находит, что в Делоне «всего слишком»: «слишком красив, слишком молод, слишком хорошо причесан да еще одет, как джентльмен — при галстуке и в модной паре». Алену же она кажется совсем не привлекательной.

После полудня они должны сняться в пробах на студии в районе Клиши. «Им предстояло танцевать венский вальс, — рассказывает Жан-Клод Бриали. — Ein, zwei, drei — Роми и Ален оказались в объятиях друг друга, осваивая трудный танец». Ален все время сбивался с такта.

После съемок Ален предложил пообедать в «Лидо». Магда и Роми вежливо согласились. Ни та, ни другая не говорили по-французски. Ален знал несколько слов по-английски. Разговор за столом не клеился. К счастью, Бриали свободно говорил по-немецки. По просьбе фотографа Ален и Роми позировали в центре зала, но между ними все еще не было никакого контакта. «Он выучил фразу Ich liebe dich и все время смешно повторял ее со своим скверным акцентом», — напишет позднее Роми в своем дневнике, который Магда издаст во Франции в 1988 году. Что касается Бриали, то он был озабочен другим. «Ты представляешь себе, сколько это нам будет стоить?» — шептал он на ухо Алену, пригласившему двух дам, но тот отметал все его страхи. «Сам увидишь, что будет, когда подадут счет», — отвечал он другу. Когда принесли счет, оба джентльмена признались, что денег у них нет. Платить пришлось Роми.

Через некоторое время Роми уехала на Балеары, чтобы в спокойной обстановке почитать сценарий. Ален писал ей, но его письма казались ей «слишком идеальными», то есть «скучными до посинения». График съемок, которые начались на студии «Булонь-Бианкур» 24 июня 1958 года, предусматривал шесть недель работы. Натуру собираются снимать в Австрии. До отъезда продюсеры советуют молодым актерам принять участие в Бале кино в Брюсселе — это было заметное международное событие в те годы. Роми и Ален решают ехать туда поездом. К удивлению Роми, они ни разу за время пути не поссорились. «Мы даже флиртовали», — рассказывала она.

Магда заметила, что дочь в восхищении от Алена. На перроне брюссельского вокзала она презрительно и недовольно бросает ей: «Ты влюбилась». «Вечно ты недовольна», — отвечает ей с вызовом Роми. В тот же вечер раздражение Роми и членов ее семьи, собравшихся в ресторане, хозяином которого является ее отчим Ганс Герберт Блазхейм, проявляется еще сильнее. Блазхейм, которого Роми называет отцом, всегда оказывал на нее большое влияние. Она помнит, как жестко отреагировал этот властолюбивый человек, узнав о ее связи с Хорстом Бухгольцем: «Выбирай между ним и мной». Такое же напряжение Роми почувствовала и в тот брюссельский вечер. Она рассказывала: «Ален сидел вместе с французскими участниками бала, а я с родителями за столиком среди немцев. Ален пригласил меня на танец, а потом позвал за свой столик. Но я была тогда еще послушной девочкой: я вернулась к своим. Выпив бокал шампанского, я задумалась. И внезапно поняла, что их опеке пришел конец. Что-то во мне вдруг взбунтовалось». Но пройдет еще несколько недель, прежде чем она действительно начнет освобождаться от чужого властного влияния. Во время съемок в Вене Ален уже начал понимать, как сильно он увлечен Роми. «Я и не думал, что моя личная жизнь примет такой оборот. Это не была великая любовь, но это была первая любовь, юная любовь. Мы были очень разные. Во мне было что-то, чего другие не замечали. За мной был Индокитай, мое трудное детство… Она же была европейской звездой, но, в сущности, оставалась ребенком…» «Когда Магда застала их на месте преступления — то был первый поцелуй, — „преступление против императрицы“ было объявлено чуть ли не событием национального масштаба», — вспоминает Гаспар-Ют. По окончании съемок Роми провожает Алена в аэропорт. Ей разрешают пройти на взлетную полосу и попрощаться с Аленом у трапа. Сердце ее разрывается. В отель она возвращается в слезах. Роми не способна даже прочесть письмо, оставленное ей Аленом. Спустя сорок восемь часов решение принято: она едет к нему. И, поставив в известность своего секретаря, рыжую и худую Шарлотту, Роми улетает в Париж. Молодая женщина понимает, что порывает с матерью. Ей двадцать лет, она впервые одна в Париже, где ее ждет любовь. Париж для Роми — это Ален. Абсолютно счастлив и Ален, который не устает повторять, что «Роми — это радость сердца».

Выпущенная на экран в декабре 1958 года «Кристина» не имела большого успеха. Ален Делон никогда не называл ее среди своих достижений. Однако благодаря именно этому фильму он встретился с Роми Шнайдер. К тому же, как он всегда мечтал, его имя появилось на фронтоне кинотеатра «Колизей» на Елисейских полях. Этот смуглый, чертовски красивый парень, которого скоро назовут «открытием 1959 года», совершенно убежден в том, что впереди его ждут только успехи.

Глава 5. Талантливый господин Делон

«Его не ждали, но он все-таки пришел. Пересек зал и подошел поздравить новобрачную. Та подняла на него свои прекрасные черные глаза и бросила горячий, беспокойный, полный сожалений и обещаний взгляд». Так начинался сценарий фильма «Слабые женщины» Мишеля Буарона.

Картина вышла на экраны в феврале 1959 года. Несмотря на ее успех у зрителей, рецензии были весьма суровы. Критики признали лишь мастерство режиссера в работе с актерами. «Он удивительно сумел подчеркнуть шарм Паскаль Пети и Жаклин Сассар, подлинный темперамент Милен Демонжо, превратил довольно пресного Алена Делона в образец молодого киногероя», — написал Луи Маркорель в «Франс обсерватер». Сразу же после «Слабых женщин» Мишель Буарон предложил Делону роль в картине «Дороги школяров». Ален непрерывно работал уже больше года. Он еле поспел на свое обручение с Роми, назначенное на 22 марта. Кстати, решение о столь серьезном событии было принято не без участия Магды Шнайдер и ее мужа, которые любой ценой хотели положить конец слухам о Роми и Алене.

Каждый день мать, отчим и брат Вольф умоляли Роми вернуться в Австрию. «Они все отторгали Алена, настраивали меня против него, забрасывали неприятной информацией, лишь бы нас разлучить», — рассказывала она. Чтобы не разразилась семейная драма, отчим предложил организовать обручение Роми с французским «подонком», посмевшим похитить сердце юной «императрицы». Магде, мечтавшей о другом муже для дочери, пришлось смириться. Роми не знала, что это примирение имеет простое объяснение: будучи распорядителем состояния Роми, ее отчим смертельно боялся лишиться курицы, несущей золотые яйца, ведь уже много лет семья жила за счет юной звезды. (Роми никогда не приходилось сомневаться в аккуратности отчима, в ловкости, с которой он вел ее дела: капиталовложения в недвижимость в Швейцарии и на Балеарских островах приносили неплохие дивиденды. Но, поселившись в Париже, она начала время от времени просить представить ей отчет о расходах.)

Спустя несколько лет она признавалась: «В силу своего происхождения и образа жизни он имел право считать, что девушка из хорошей семьи, его падчерица, не может жить с мужчиной вне брака». С другой стороны, она всегда пыталась понять, как это Ален согласился принять участие в устроенной комедии. «Почему этот француз не буржуазного происхождения согласился на подобный фарс? Я до последней минуты сомневалась, приедет ли он». Ей хорошо знаком характер парня, которого его сводная сестра Поль-Эдит определила так: «Он умел заставить любого человека уступить. Люди и вещи сами уступали ему». Но Делон приехал. Он понимал, что только выиграет от этого. В чисто профессиональном плане подобная реклама ему очень выгодна. Его чувство к Роми искренне. Правда, юная буржуазка символизирует в его глазах мир, который он ненавидит, который так никогда и не примет его. Последнее ему понятно, и он цинично развлекается. Для приглашенных же репортеров любовь Алена и Роми упоительно романтична! Оба молоды, красивы, знамениты. Разве не признали их женихом и невестой года? Вот весьма красноречивый комментарий: «Молодая актриса Роми Шнайдер убедила мать, что будет счастлива, выйдя замуж за актера. Их обручение стало событием в мире кино. Оно показывает, что можно жить счастливо, ни от кого не скрываясь», — провозглашал диктор новостей, которые крутили в кинотеатрах перед сеансами.

По возвращении в Париж Роми и Ален поселились в большой квартире на улице Мессины, в двух шагах от парка Монсо. Уик-энды они проводили в деревне. Под воздействием Роми он начал читать. Их приятельница Мари Лафоре вспоминает: «Долгое время Ален наблюдал за людьми: как они ходят, как ведут себя за столом. Прежде он не смел принимать участие в общем разговоре, боясь прослыть невеждой. Поэтому он стал много читать. Историю театра и даже великих философов. Роми покупала ему книги и потом спрашивала, что он в них понял».

Еще до конца года Алена Делона сосватали Рене Клеману, собиравшемуся снимать фильм «На ярком солнце» по роману Патрисии Хайсмит «Талантливый мистер Рипли». Влиятельные продюсеры братья Хаким высказывались за то, чтобы на главные роли были приглашены Жак Шаррье и Морис Роне. Рене Клеман был против Шаррье, однако признавал, что его участие «обеспечило бы более выгодную афишу». Проблема разрешилась сама собой. Увлеченный Брижит Бардо, Шаррье отказался от проекта. Тогда вторую мужскую роль и предложили Алену Делону. «Едва только образовалась эта вакансия, как со мной связался Жорж Бом, — рассказывал Клеман. — Я отправился посмотреть „Слабых женщин“ Мишеля Буарона. У Делона там была не очень выгодная роль. Тем не менее он меня заинтересовал». Настойчивость Жоржа Бома понятна. Он хотел, чтобы его друг показал себя в новом амплуа. Фильм Клемана предоставлял ему возможность сыграть заметную драматическую роль.

Прочитав первый вариант сценария, Бом и Делон высказались за то, чтобы пересмотреть распределение ролей. После долгого обсуждения и Клеману стало ясно, что Роне будет лучше в роли Гринлифа, а Делон — в роли Рипли. Споры длились четыре дня. Братья Хаким были вынуждены уступить, и Делон был утвержден на Рипли.

Репутация Клемана как непримиримого и строгого режиссера, ничуть не пугала Делона, который был полон желания показать себя. Со своей стороны, режиссер был доволен актером. «Ален все более погружался в роль Рипли, внимательно прислушивался к тому, что ему говорили. Он обладал поразительной способностью собраться, необычайно восприимчивым ухом. Актер с таким редким слухом — благодать для режиссера. Многие актеры усваивают лишь то, что их устраивает. Делон всегда был готов выполнить самые невероятные вещи, а ведь именно невероятные вещи способствуют развитию драмы».

По словам Рене Клемана, Ален Делон понял, что такое особые отношения между режиссером и актером, которые дают жизнь фильму. «После эпизода с убийством американца Фредди, — вспоминает Клеман, — я сказал ему: „Твоему герою не следовало убивать его, теперь выпутывайся сам, это твое дело… Если бы ты был поумнее, ты не столкнулся бы с Фредди, воспользовался другой возможностью. Но ты ничего не предусмотрел заранее. Ты не настоящий убийца. И ты загнан в тупик… Забудь сценарий, играй как хочешь. Стащи его по лестнице. Иначе попадешь в кутузку“. Но тащить труп не так просто, от него не так легко отделаться. Делону досталось в этой сцене. А я был рядом, снимая страдания его Рипли. Но это ведь была наша общая игра».

«На ярком солнце» — это в первую очередь рассказ о страсти, которой каждый предается до конца. Алену нравился Рипли, преступник и дьявольски красивый парень, которого судьба настигает в последнем кадре картины. В жизни и характере героя проступала особая для Делона тема: «Тут главное — социальный конфликт: богатство и нищета. Чувство унижения все время символически присутствует в подтексте, именно оно определяет все поступки Рипли…»

Премьера фильма состоялась в Париже 10 марта 1960 года. Два кинотеатра получили права для первоэкранной демонстрации — «Колизей» и «Мариво» на Елисейских полях. Прием был самый восторженный. Многие критики назвали фильм лучшей работой Клемана.

Рецензенты отметили также драгоценное для фильма сочетание «души дьявола» и «лика ангела» у Делона. О нем заговорили как о талантливом актере. «Наконец-то Делон нашел своего героя. Человека с двойным дном. Падшего ангела», — писала Мари-Клер Тремуа в «Телераме». Для критики и зрителей он становится молодым героем, которого французское кино давно ожидало, «Жюльеном Сорелем 1960 года, — как заметил Робер Шазаль в „Франс-суар“, — достойным преемником Жерара Филипа».

Фильм имел большой успех за границей. «На следующий день после премьеры я получил телеграмму от очень дорогого мне человека: «Теперь ты звезда», — вспоминает Делон.

Самая ли это стремительная карьера в кино? Во всяком случае, Делону стали платить больше всех. За один год — с июня 1959 года до января 1960-го — его гонорар поднялся с двух миллионов франков до тридцати пяти миллионов.

Такой успех, достигнутый за два года, уникален. Это было начало поистине громкой славы, которой так жаждал Делон и которая с тех пор уже не покидала его.

Глава 6. Встреча с Висконти

Все началось с обеда, на который Ольгу Хорстиг пригласил Лукино Висконти. За столом режиссер подробно рассказывал гостье о замысле картины, для которой он не может найти исполнителя главной роли. Ольга с восторгом слушала историю вдовы Розарии Паронди и ее сыновей Чиро, Луки, Симоне и Рокко — самого чувствительного, самого сложного, — слушала и думала о своем подопечном, молодом Делоне.

Ален — именно тот, кто нужен Висконти, убеждается она к концу обеда. И спустя несколько дней просит актера поехать с ней в Лондон. После премьеры оперы Верди «Дон Карлос» в постановке Висконти, которая произвела на Алена большое впечатление, они отправились повидать мэтра. «Лукино, — рассказывает Ольга Хорстиг, — посмотрел на Алена и без предисловий, просто и убежденно произнес: „Это Рокко“. Мы с Аленом были без ума от радости».

На Висконти, как оказалось, произвела впечатление не только красота молодого человека, но и его простодушие. «Это как раз то, что мне было нужно, - говорил он. — Если бы мне стали навязывать другого актера, я просто отказался бы снимать фильм. К тому же я сразу увидел в Делоне некоторую меланхоличность, отрешенность. Интересно наблюдать, как в таком человеке может родиться ненависть, ведь инстинктивно Рокко ее отвергает, он отвергает насилие». Импресарио многих итальянских актеров, Ольга Хорстиг часто встречалась с Висконти в его римской вилле на виа Салариа. Она восхищалась его домом, коллекцией ковров и картин, унаследованной от родителей старинной мебелью. О нем всегда говорила с уважением, с восхищением, отмечая, однако, один его недостаток: «Висконти терялся перед красотой — мужской или женской, не имело значения, — он был совершенно не способен на объективное суждение». Хорстиг вспоминает день, проведенный с мэтром за работой. «К пяти часам принесли чай с целой горой пирожных и маленьких сэндвичей. Меня это удивило, и я спросила Висконти, ожидает ли он гостей. «Нет, — ответил он. — Но предпочитаю быть готовым к появлению кого бы то ни было«. Обед проходил с тем же шиком. Им прислуживали несколько слуг в белых перчатках. Один из них совершенно лысый. Хозяин дома объяснил: «Это я приказал ему побрить голову. Иначе он был бы слишком красив». Роми Шнайдер не разделяла восторгов своего жениха — его рассказы о Лукино Висконти всегда приводили к спорам.»Ален говорил, говорил. Я слышала столько восхищенных слов об этом «великолепном человеке», что они казались мне явным перебором. Ален постоянно восклицал: «Какой человек! Какой режиссер! Какой аристократ! Его манера жить и общаться, его удивительная работа с актерами, его необыкновенные придумки…» Я не могла это слушать. Я с ума сходила, едва Ален произносил это имя. «Ты мне надоел со своим Висконти!» — кричала я. «Когда ты с ним познакомишься, ты заговоришь иначе!» — «Я не желаю знать его!».

Ален едет к Висконти в Рим. И в тот же вечер умоляет Роми по телефону: «Пожалуйста, приезжай. Ты должна познакомиться с Лукино. Это так важно для меня!» Роми уступает. Она поедет в Италию и позже не раз будет вспоминать первую встречу с великим итальянцем на виа Салариа. «Мы с Аленом входим в гостиную. Он сидит в огромном кожаном кресле возле камина и смотрит на меня с таким видом, будто говорит: «Мне не будет стоить никакого труда развеять иллюзии Алена относительно его подружки».

Но Роми покорена. «Первые же его слова приводят меня в восторг. Правда, он ясно дает мне понять, что не намерен поддаваться моему обаянию. Я прихожу к выводу, что он, вероятно, ревнив. Ален — его протеже, он хочет сделать из него настоящего актера и не потерпит никого, кто, по его мнению, может отвлечь парня от дела». Не находится ли ее молодой и красивый жених, как намекают некоторые, в любовной связи с итальянским гением? Роми, которую Висконти вскоре станет называть Роминой, решительно опровергает эти слухи. «Люди много болтали об Алене и Висконти. Но в их отношениях не было ничего предосудительного: Лукино любил Алена, ибо видел в нем великого актера. Он хотел придать форму этой сырой массе, действуя, как тиран, и претендуя на исключительную роль в судьбе своего подопечного».

Когда Делону задавали тот же вопрос, он не исключал, что гениальный итальянец был, возможно, влюблен в него. Но «чисто платонически. Висконти был эстетом, он любил красоту, предпочтительно мужскую». Писатель Джованни Тестори, вспоминая Висконти в период работы над «Рокко и его братьями», подтверждает слова Делона и добавляет: «Он поразительно руководил актерами, поразительно принимал гостей — так, словно это были особы королевской крови. Но умел быть безжалостным. Возможно, он стремился властвовать, владеть, вести, с тем чтобы потом уничтожить». Удалось ли Алену Делону избежать страсти своего ментора? Лоранс Скифано, дружившая с Висконти, не уходит от ответа, говоря, какое впечатление производила на мастера красота актеров. «Любовь для него, как и для Оскара Уайльда и Пруста, была связана с грехом. Как бы ни дальновиден он был, каким бы свободным ни казался, он нуждался в том, чтобы в любви преодолевать преграды, нарушать запреты и платить страшную дань за полученное удовольствие: деньгами, пересудами, завистью толпы и страданиями, — поясняет Скифано. — И привязывается Висконти к тем, кого не смог покорить, — к женатым мужчинам, например к Массимо Джиротти, к жениху Роми Шнайдер Алену Делону или к такому легкомысленному и капризному человеку, как Хельмут Бергер».

Для написания сценария «Рокко», первый вариант которого содержал восемьсот страниц, Висконти обратился к Сузо Чекки-Д’Амико. «Мы проводили целые дни в тренировочном зале, — рассказывает она. — При том что я не люблю бокс… Понемногу сюжет стал обретать форму. Лукино приезжал ко мне, и мы много говорили. Это был великий актер и замечательный рассказчик. Он хотел знать, как живут в Милане эмигранты с Юга, и мы отправились к этим людям». Съемки были рассчитаны на четыре месяца, что не так уж много, учитывая трехчасовой метраж. Но возникли непредвиденные трудности. Правительственные инстанции не давали разрешение на съемки одного из эпизодов на берегу озера Фольяно в Капо Портьере. Висконти понимал, что это вызвано беспокойством по поводу сюжета: до этого ни один итальянский фильм не касался проблемы эмиграции крестьян на Север. «Порядочное миланское общество так гордится своим „экономическим чудом“, что ему нет дела до несчастных, проживающих рядом, до таких, как Рокко», — негодует Висконти. Неужели режиссеру-коммунисту снова придется столкнуться с властями, судами и цензурой?

Но съемки все же начинаются — утром 22 февраля 1960 года. Режиссер радуется приему, оказанному его группе миланцами. В любом районе своего родного города Висконти находит ценных помощников. Этому способствует участие в съемках известных тогда в Италии актеров — Ренато Сальватори и Клаудии Кардинале. Другие скоро станут знамениты — Роже Анен, Паоло Стоппа, Ален Делон и Анни Жирардо, которую продюсеры одно время хотели заменить Брижит Бардо или Паскаль Пети. Но Висконти отказался это сделать. «В конце концов, я могу им дать роли маникюрш, но для героини мне нужна только Жирардо», — решительно заявляет он. Актриса, которая уже играла у Висконти в спектакле по пьесе Гибсона «Двое на качелях», в «Рокко» потрясет всех. «Висконти — изумительный актер, — говорит она. — Он умудряется повести за собой актрису, незаметно для нее сделав ее роль продолжением ее жизни. Он действует на глубине, почти на уровне подсознания и добивается скорее инстинктивных, чем сознательных реакций актрисы, в полном согласии с характером героини. Я уверена, что для актера, имеющего дело с таким великим, ужасным и веселым режиссером, каким является Висконти, предпочтительнее «быть», чем «понимать».

Ален Делон разделяет мнение своей партнерши. Ему нравится его роль, требующая физической подготовки. За год до съемок, участвуя в гала-концерте Союза артистов, он показал потрясающий номер на трапеции в десяти метрах над землей. Не сделал ли он это из упрямства, чтобы доказать, что все может, наперекор мнению профессиональных циркачей, которые его отговаривали?

В Милане актер безропотно участвует во всех сценах бокса на стадионе Вигорелли в присутствии пяти тысяч зрителей. Он боксирует три настоящих раунда по три минуты. За кулисами его консультирует французский приятель Жак Вуайон, боксер. Как и Ренато Сальватори, который в течение шести месяцев до начала съемок тренировался в спортивном зале на той же виа Салариа, Ален Делон следует строгому режиму тренировок.

Подчиняясь жесткой дисциплине, Делон быстро влезает в шкуру своего героя. «Характер Рокко — самый сложный из тех, что мне приходилось играть, — признавался он в одном из интервью. — Я очень доволен режиссурой Висконти. Лукино — самый внимательный и чуткий из всех известных мне режиссеров. Он так заботится об актерах, что им кажется, что для него они важнее самой картины. К тому же он великий актер и показывает нам то, что мы должны делать. Так что характеры вырисовываются очень четко. Я никогда не испытывал замешательства, как и все, кто работал с ним, даже непрофессионалы, которых он приглашал с улицы. Меня поражало, как естественно эти ребята себя вели. Я объясняю это не только мастерством Висконти, но и темпераментом страны, темпераментом, который позволяет органично включать в общее дело любого человека, в том числе и того, кто никогда в жизни не видел камеру». 12 мая продюсеры объявили перерыв в съемках на двое суток из-за простуды Висконти, который плохо переносил влажный миланский климат. На дворе стоял зверский холод. Каждые четверть часа ассистенты приносили ему в термосе горячий кофе.

Актеры радуются этому перерыву, как школьники перемене. Ренато Сальватори едет проведать мать. Анни Жирардо летит в Париж по личным делам. Ален же где-то прячется с Роми Шнайдер. Они примирились после недавней ссоры: Роми была обижена на Алена за то, что из-за съемок он не присутствовал на праздновании ее дня рождения, хотя прислал самолетом подарок, на поиски которого ушло пять дней, — старинную клеманку ХIII века. Делону предстояло сниматься в последней сцене боя. Его противник по фильму — шведский боксер, в роли которого на ринг выходил французский профессионал Атали. Для съемок было оборудовано помещение бывшего миланского театра и собрана массовка — более шестисот человек. После разминки Висконти говорит Алену: «Теперь снимаем!» Щелчок хлопушки, начали. Массовка орет: «Рок-ко… Рок-ко!», и Ален наносит Атали серию ударов. Тот падает. Арбитр считает: «Раз, два, три». Публика подхватывает: «Четыре, пять, шесть». Рев толпы: «Семь, восемь девять». Висконти доволен. Чтобы придать сцене больший реализм, он просит сделать еще один дубль с трех разных точек. В общем, Алену пришлось драться целый матч. У него нет времени на отдых — надо снять еще одну важную сцену. Рабочие уже возводят новую декорацию. Рокко — Делон сидит на приступке, и из его глаз текут слезы. Он объясняет Чиро, что ненавидит бокс, что ему не удается восстановить себя против своих противников. «Это ключевая сцена фильма, ибо она подготавливает жертву, на которую пойдет Рокко, подписав годовой контракт, для того чтобы оплатить долги брата», — объясняет Висконти выдохшемуся и почти невменяемому Алену. Чтобы придать сцене большую реалистичность, актер смачивает салфетку нашатырным спиртом и промокает лицо, но спирта оказывается слишком много, и Делон теряет сознание. Режиссер разгневан — приходится перенести съемку на другой день. Вспышки гнева не мешали минутам восхищения. Снималась сцена, когда Рокко празднует победу и произносит тост на луканском наречии, с отчаянием и тоской вспоминает родину, страну олив и радуги. На съемочной площадке все были глубоко взволнованы. «Словно загипнотизированный, не скрывая восторга, Висконти смотрел, как бледный Ален произносит свой текст, который срывается с его побелевших губ признанием в подлинном чувстве», — рассказывал Гаэтано Каранчини1.

Съемки закончились 4 июня 1960 года. Висконти приступает к монтажу, надо успеть к Венецианскому фестивалю. Режиссер многого ждал от фестиваля и очень огорчился, когда жюри присудило «Рокко и его братьям» вторую по значению премию. Так огорчился, что отказался приехать принять ее.

В Париже премьера назначена на следующий год. Критики жалуются, что не организован предварительный просмотр оригинальной копии. Им не известно, что эта копия урезана на двадцать пять минут. Многие сцены самовольно сокращены. Скажем, сцена, когда Симоне на глазах у Рокко насилует Надю. Делон тоже не скрывает своего разочарования. «В первом варианте сцена изнасилования была длиннее и реалистичнее, что и делало противостояние между братьями еще более страшным, неумолимым и драматичным. Совершив злодеяние, Симоне размахивает трусиками Нади, глумясь над братом: это вызов, это доказательство силы и безнаказанности. Продюсеры изуродовали ключевой эпизод», — говорил Ален Делон в интервью «Франс обсерватер».

Как часто бывает, пресса в оценках «Рокко и его братьев» раскололась. Критик «Фигаро» уничтожил картину в следующих выражениях: «В кинематографическом смысле фильм пустой. Он такой же длинный, как путь через Сахару. В идейном плане он использует миражи и уловки. Нищета в нем показана столь же правдиво, сколь правдивым был бы аскетизм, увиденный глазами сатрапа. Все сделано для того, чтобы иметь повод включить в фильм сцены, которые не могут не вызвать у здоровых людей чувство отвращения». Другие рецензенты, напротив, приветствуют картину, проводя параллели между ней и великими творениями: в связи с «Рокко» называли имена Толстого и Бальзака, Томаса Манна и Достоевского. Многие критики хвалят актеров, особенно Анни Жирардо и Алена Делона, представшего в совершенно новом облике. Это его особенно радует, ибо до сих пор критика подмечала лишь его «симпатичную рожу», впервые о нем пишут как о настоящем актере. «Самое трудное теперь — это удержаться на новой высоте», — мудро замечает Делон.

После съемок Делон и Шнайдер, «самые прекрасные влюбленные в мире», встречаются в квартире Алена на авеню Мессины. А в конце недели сбегают из Парижа в департамент Сена и Марна, где Ален превратил старую усадьбу в комфортабельный загородный дом. Там они отдыхают. Ален тренируется в стрельбе и принимает друзей. В один из дней здесь сталкиваются Джейн Фонда и Франсуа Маркантони. Актер счастлив показать друзьям своих многочисленных собак и собак Роми — Рокко и Кира — и конюшню, где сам ухаживает за лошадьми, среди которых его любимица, кобыла Кантара.

В феврале 1961 года Ален и Роми появляются на обложке журнала «Пари-матч». Это первая обложка актера из тридцати последовавших потом. В журнале отмечается успех новой звезды, подкрепляемый гонораром — двадцать пять миллионов франков за фильм. Пишут о его планах: Делон собирается сниматься в Италии — у Антониони и снова у Висконти. В Италии ему предстоит также работа с Рене Клеманом в картине «Какая радость жить!», которая поначалу называлась «Моя жена воровка». Актера радует то, что фильм будет сниматься в замке Сент-Анджело в Риме, и то, что его партнершей будет Барбара Ласс, о которой злые языки говорят, что ее декольте имеет куда большую глубину, чем ее талант. Барбара — подруга молодого режиссера Романа Поланского. «Он все дни проводил на съемках, жадно наблюдая за работой Клемана, — вспоминает Делон. — Последний не скрывал своего восхищения будущим постановщиком „Ребенка Розмари“, франко-польским актером, который вскоре присоединится к „конюшне“ импресарио Жоржа Бома».

Глава 7. «Как жаль, что она шлюха»

«Почему убавили свет?» — рычит Висконти. От него, сидящего за режиссерским столиком, ничто не ускользает. Внезапно его глаза загораются. «Эти перила никуда не годятся. Убрать!» Первая декорация в Театре де Пари изображает дворец из серого мрамора. Вторая — стены Пармы. Город словно раздавлен слишком голубым небом. Джованни — Ален Делон и Аннабелла — Роми Шнайдер готовы начать репетицию.

Висконти уже несколько месяцев репетирует пьесу Джона Форда с намеренно грубым названием «Как жаль, что она шлюха» (в оригинале — «Нельзя ее распутницей назвать»). Ален впервые выходит на сцену, он вложил свои деньги в постановку. Участие в спектакле — вызов, желание доказать, что он не только кино-, но и театральный актер. Проблемы, поднятые в пьесе, способны шокировать современную публику. Речь в «Шлюхе» идет об инцесте, и Висконти хочет, чтобы спектакль стал пощечиной лицемерному и самодовольному обществу, которое обрекает ярких и чувствительных людей на одиночество и унижения. Висконти известен в парижских театральных кругах, он уже ставил здесь «Взаперти», «Антигону», «Трамвай «Желание». Его новую постановку ждут, однако всех смущает распределение ролей. Не рискует ли режиссер, приглашая на обе главные роли — брата и сестры, ставших любовниками, — дебютантов? «Эту пьесу трудно играть, ибо нужны очень молодые, свежие, очень красивые исполнители, — оправдывая свой выбор, говорил в интервью Висконти. — Чтобы зритель понял, почему эти двое потянулись друг к другу. Эта пара идеальных любовников призвана обнажить низменность страстей и глубокую порочность общества. Ален и Роми смогут это сделать, к тому же они действительно выглядят, как брат и сестра».

Решение принять участие в постановке было принято Аленом во время съемок «Рокко». О том, чтобы пригласить Роми, поначалу речи не было. А когда Висконти это предложил, Роми испугалась, ведь она никогда не играла на сцене, а тут еще ей предстояло произносить текст по-французски. Но ей так хотелось порвать с образом императрицы Сисси! В конце концов Роми приняла предложение мастера.

В Париже Шнайдер берет уроки фонетики, усиленно занимается дикцией с актером и режиссером Раймоном Жеромом, вопреки запрету Висконти проходит с ним весь текст роли. На первую застольную репетицию Роми и Ален опоздали на четверть часа. Режиссер не скрывает своего недовольства. «Нас встретили ледяным молчанием», — вспоминала много лет спустя Роми. Начинается работа. «Лукино детально выверяет каждую реплику, каждую интонацию, — рассказывает Ален. — Он демонстрирует ту же тщательность в поиске совершенства, которая знакома мне по съемкам «Рокко». Работа с Висконти требовала усилий. Он репетировал с Роми и Аленом бесконечно — сначала в своей гостинице, а когда чувствовал, что они готовы, — на сцене. Неутомимый фанатик, он не замечал, как напряжены у них нервы, как они устали. «Он вообще не понимал, — рассказывает Делон, — как можно уставать в этой профессии». Несмотря на трудности, артист будет с восторгом вспоминать свой первый театральный опыт. «Мне кажется, я многому научился, работая с Висконти. Выйдя на сцену, я понял, что мне надо научиться ходить, двигаться, ведь в кино вместо нас двигается камера. Должен признать, что и теперь я чувствую себя на сцене не совсем на своем месте. Главная сложность для меня — не движение и не диалоги, а необходимость открыться, выплеснуть эмоции, обнажить перед зрителем внутренний мир героя. Я следовал всем указаниям Висконти, ибо он всегда был прав. При этом он уверял меня, что все идет, как он говорил, „от пуза“, надо только не бояться самого себя». Премьера «Шлюхи» была назначена на 8 марта 1961 года. Все складывалось наилучшим образом, но на генеральной репетиции Роми почувствовала недомогание. Вызванный врач констатировал приступ аппендицита. Роми тотчас увезли в больницу, премьеру отложили на три недели.

Вечером 29 марта зал на 1300 мест был полон. Многие знаменитости откликнулись на приглашение Висконти, среди них — Ингрид Бергман, Анна Маньяни, Жан Кокто, Курт Юргенс, Мишель Морган, Ширли Маклейн. Приехала и Магда Шнайдер с сыном Вольфом. Этот знак примирения приводит Роми в восторг. «Мама нервничала больше меня, — вспоминает Роми. — Она переживала этот мой дебют, как свой собственный».

Когда был дан занавес, редкие аплодисменты покрыл свист зрителей. На другой день газеты отразили этот кислый прием. Все обратили внимание на пышность постановки. Самые желчные осудили «фантазии миллиардера» и «показную и вульгарную расточительность», рецензенты возмущались тем, что для Делона был сшит плащ, который обошелся в два миллиона франков. И тем не менее была дана сотня представлений. Роми Шнайдер неплохо выдержала экзамен, не разочаровала ни Висконти, ни Делона. Спустя тридцать лет Ален с благодарностью говорил о своем театральном дебюте: «Ощущая дыхание зала, его подчиненность тебе, испытываешь опьянение. Я обнаружил в большой театральной семье стиль и хороший тон в отношениях, иерархию ценностей. В кино любой может их навязать, пользуясь своим успехом, популярностью, вкусами публики. В театре главное — талант».

Премьера «Шлюхи» дала повод для возобновления отношений в семье Делона. Ален много лет не видел отца. В тот вечер Фабьен пришел в антракте за кулисы, чтобы расцеловать сына. Актер испытал огромное волнение, ему даже показалось, что он не сможет вернуться на сцену. Потом они будут не раз встречаться, хотя Ален всегда ощущал пропасть между собой и отцом. «Я нахожу это ужасным, — сетует артист. — Он говорит со мной так, как любой уличный прохожий, который тешит свое тщеславие общением со звездой». Отношения с отцом приносят Делону настоящие страдания, и он о них редко говорит в печати. Раскрывал ли он свою душу Роми, которая тоже была лишена отца?

Планы на 1961 год остаются в силе: молодая пара собирается узаконить отношения. Но когда Делону задают вопросы о предстоящей свадьбе, он сердится. «Это касается только нас!» — кричит он журналистам и приятелям. Иногда он играет с собеседником, спрашивая: «А кто вам сказал, что мы с Роми не женаты?» и показываявитое обручальное кольцо, которое носит на левом мизинце. Такое же кольцо с гордостью показывает всем и Роми. Ален не устает повторять, что примером для него остается пара Симона Синьоре — Ив Монтан, он восхищается каждым из них и их союзом. О том, чтобы создать семью, он заявит много позднее. Прежний красавчик из парижского пригорода отдает себе отчет в том, что изменился под влиянием Бома, Роми и Висконти. Если прежде он разговаривал на языке улицы, то теперь изъясняется весьма изысканно. Если прежде слушал только популярную музыку, то теперь увлечен Моцартом, Бахом и итальянской оперой. Если раньше носил лишь кожаные куртки, то теперь одевается строго и элегантно. Глянец? Возможно. Ибо характер «нового» Делона не слишком отличается от того, к которому успели привыкнуть окружающие. «Делон либо страстно любит, либо столь же яростно ненавидит», — говорит один из его близких друзей.

В своих профессиональных планах актер амбициозен: он намерен сниматься в двух фильмах в год. При одном условии — у лучших режиссеров.

В ближайшие два года предстоят съемки в картине Микеланджело Антониони «Затмение» и в новой ленте Висконти «Леопард». Но перед тем как отправиться в Италию, Делон соглашается сняться в «Знаменитых любовных романах» — фильме, состоящем из нескольких новелл. Неделя съемок с суперзвездой французского кино Брижит Бардо — кто может устоять перед таким предложением?.. ББ призналась, что Ален Делон не принадлежал к тому типу мужчин, которые ей нравятся. Суперзвезда даже находит его занудой. Может быть, Ален слишком развязен в роли герцога Альбера, который должен ее забавлять?

«Знаменитые романы» — второй костюмный фильм актера. Интрига разворачивается в Баварии ХV века. Герцог Альбер (Ален Делон), единственный сын герцога Эрнста (Пьер Брассер) и наследник трона, влюблен в прелестную Аньес (Брижит Бардо), дочь брадобрея. Он отказывается от навязанной ему невесты и вопреки воле Эрнста тайно женится на Аньес. Поддержанный народом, Альбер готов выступить с оружием против отца. Последний выкрадывает Аньес. Приговоренную к смерти за колдовство молодую женщину с камнем на шее сбрасывают в реку. В последний момент появляется Альбер, который ныряет вслед за женой, чтобы ее спасти. Однако течение уносит их обоих. Съемки длились неделю.

Брижит Бардо в своих воспоминаниях хлещет партнера, словно хлыстом. Правда, звезда признается, что во время съемок настроение у нее было ужасное, ведь ради фильма ей пришлось бросить любимых животных, с которыми она так счастлива на вилле «Мандраг» в Сен-Тропе. «В первые дни я приезжала на студию расстроенная, со спутанными волосами, с черными очками на носу. Всегда сильно опаздывала, — рассказывает актриса в своей книге. — Делон раздражал меня, он был озабочен лишь блеском своих голубых глаз и своей мордашкой и не обращал никакого внимания на партнершу». А Франс Рош, жена автора сценария, рассказывает, что Ален из кожи лез, чтобы соблазнить ББ. Тщетно. Внимание актрисы было привлечено к «паре фиолетовых глаз великолепного мужчины, обладателя прекрасного лица и прекрасного тела», — к актеру Пьеру Массими, игравшему слугу героя. «Поскольку Ален никогда не смотрел мне в глаза во время любовных сцен, а подставлял их под софит, который был направлен мне в спину, то я поступала точно так же, адресуя пламенные взгляды его слуге, он, надо сказать, отвечал мне тем же, — вздыхает звезда и не без юмора резюмирует: — Это было дивно! Делон говорил о своей любви софиту, а я его слуге! Стоит ли удивляться, что, несмотря на диалоги Жака Превера, фильм вышел никуда не годным».

Ситуация была не лишена комизма, вспоминает Франс Рош. По ее мнению, Ален Делон оказался уязвлен в своей гордыне и старался всем угодить. «Он делал подарки, пытался всех очаровать, так что это начинало смущать группу. Было очевидно, что, заискивая, он хотел любой ценой добиться признания. Вероятно, этот парень получил уже столько пинков под зад, что у него была потребность всем понравиться».

Фильм был встречен критикой весьма враждебно. «Франс суар» написала, что «это просто недопустимое расточительство — собрать в картине столько звезд ради четырех глупейших историй… Следует решительно выступить против подобного презрения к публике». А Делон после короткого отдыха с Роми в Монте-Карло в июне 1961 года отправился в Италию к Микеланджело Антониони, который задумал «Затмение», последнюю часть трилогии, начатой «Приключением» и «Ночью». Партнерами актера будут Моника Витти и Франческо Рабаль.

Съемки, запланированные на два месяца, начались в середине июля. Импресарио Делона арендовал для него частный особняк под названием «Вилла Париоли». Здесь Ален и Роми продолжают переживать свою любовную идиллию. Висконти пригласил Роми в свою новую картину — новеллу «Работа» в фильме «Бокаччо 70». Сценарий основан на новелле Мопассана, которая очень нравилась актрисе. Она играет роль властной и холодной аристократки. Как и в Париже во время репетиций пьесы Форда, ее отношения с гениальным режиссером отмечены инцидентами, намеренно им спровоцированными. «Висконти считал, что в моих интонациях недостает презрения. Я была с ним не согласна. Начался спор. Внезапно он заорал: „Ты сделаешь именно так, как я хочу!“ Все это происходило в присутствии Алена», — рассказывала Роми. Она подчинилась, Висконти был доволен. «Он улыбнулся, подмигнув Алену, словно говоря: „Вот как надо с ней обращаться. Тогда она подчиняется“. Я зарычала от гнева. В течение трех дней я разговаривала с ним лишь о самом необходимом. Лукино понял мое состояние. По окончании съемок он пригласил меня к себе. И после ужина мягко взял мою руку и надел на палец кольцо своей матери».