«Записная книжка режиссера» и страсти по Венеции: подборка главных материалов недели 01.09 — 07.09

Вероника Хлебникова для КиноТВ размышляет о своем опыте просмотра пятичасового «интерактивного кино» — новой работы мастера, премьера которой прошла на Венецианском кинофестивале. Отмечается особое «гравитационное поле», в которое попадают зрители, наблюдающие за контрапунктом текста и лоскутных хроникальных изображений на экране. Из этих элементов Сокуров составляет собственную картину мира, которая в то же время демонстрирует, что «жизнь завораживает в любом перечислении и не зависит от интерпретаций». По мнению Хлебниковой, в новом фильме режиссер избегает какого-либо «окончательного вердикта», скорее ставя под вопрос саму возможность докопаться до истины. Дата российской премьеры картины пока не определена.

Эньеди размышляет о работе с Тони Люном (для него картина стала первым проектом в Европе), стремлении запечатлеть двойственность отношений с природой и «другим» и попытках «чувственно и деликатно» показать дерево. Вот основные цитаты:

О единстве с природой и отделении от нее:

Существует сильное желание понять «другого»: растение, животное или человека. Оно заложено в нас. [...] У меня был очень интересный разговор на эту тему с Тони [Люном], потому что он очень интересовался философскими подтекстами фильма. Мы обменивались книгами, TED Talks, и он сказал мне, что восточная философия основана на идее единства. [...] Речь не просто о том, чтобы твердить, что мы «часть природы», а о том, чтобы принять наше отделение от нее. Мы можем воспринять лишь крошечную часть того, что реально существует. Если мы примиримся с этим, возможно, мы начнем жить по-другому.

О множественности истин и попытке принять чужую точку зрения:

Для меня было очень важно высказаться, НЕ высказываясь. Многие изменения в нашей жизни могут произойти без особых усилий, если мы просто немного изменим свою точку зрения. [...] Если требовать доброты в агрессивной форме, это не сработает. Но я всегда скептически отношусь к тому, чтобы показывать только темную сторону. Она есть везде, это правда, но это не единственная правда. [...] Опять же, учитывая наши человеческие ограничения, есть вещи, о которых мы можем только смутно догадываться. Трудно снимать дерево чувственно и деликатно. У него нет лица. Мы с моим оператором Гергеем Палошем долго об этом думали. 

Двое японских режиссеров собрались по просьбе Metrograph, чтобы обсудить последнюю работу Нео Соры — «Счастливый конец» — а также связь между повседневностью и политикой, место юмора в фильме и соотношение между личной историей и контекстом на экране. Вот несколько цитат:

О попытке одновременно запечатлеть историю героев и исторический момент: 

Сора: Этот фильм одновременно посвящен главным героям, и, даже являясь вымышленным, он также посвящен историческому моменту, в котором живут персонажи. Поэтому мы использовали глубокую фокусировку, чтобы фон также был в фокусе и мы могли видеть пространства, в которых они существуют. Лично я люблю широкие планы, а такие изображения могут сделать здания очень высокими. В мире “Счастливого конца” часто происходят небольшие землетрясения, и я хотел, чтобы визуал создавал ощущение, что здания могут рухнуть в любой момент. Об этом я постоянно думал во время съемок на улице.

О значении дистанции по отношению к персонажам:

Сора: Мне нравятся фильмы, где есть юмор. В фильмах [Эдварда] Янга есть комедийные элементы, и мне нравятся фильмы Эрнста Любича и Райнера Вернера Фассбиндера. Или, когда смотришь фильм Бастера Китона, иногда некоторые жестокие вещи, которые происходят, кажутся смешными, если смотреть на них со стороны. Небольшая дистанция позволяет увидеть как юмор, так и реальность, окружающую драму.

Я думаю, что многие коммерческие фильмы часто стремятся заставить зрителей непосредственно переживать эмоции персонажей. В «Счастливом конце» я хотел сохранить определенную дистанцию. 

О невозможности отделить политику от жизни:

Хамагути: Не знаю, стоит ли мне вступать в эту дискуссию, но я не стремлюсь снимать политические фильмы. Я всегда стараюсь снимать фильмы, связанные с повседневной жизнью. Но при создании фильма о повседневной жизни возникает одна сложность: как убедительно показать мир, в котором на самом деле нет разделений и границ, где все смешано, как будто это абсолютно нормально. При этом работа естественным образом становится политической, потому что нет возможности отделить политику от жизни.

Дистанция и длина кадров, с которыми ты запечатлеваешь эти жизни, сами по себе выступают кинематографическим вопросом, который является одновременно политическим и эстетическим. Я почувствовал это, смотря твой фильм, в котором эти элементы прекрасно сбалансированы.

Режиссер и певица обсуждают с Filmmaker Magazine совместный проект, снятый в Варшаве посреди brat summer в прошлом году и недавно показанный на фестивале в Торонто. А также особый творческий метод Оса под названием «table of bubbles» (стол из пузырей), который подразумевает съемки фильмов за короткий срок с минимальными средствами и создание сценария совместно с актерами. Вот несколько цитат:

Об особенностях съемок в городе:

Ос: Съемки в городе сложнее с логистической точки зрения. Люди живут в разных местах, нам приходится координировать всех, чтобы добраться отсюда туда, понять, есть ли у нас машины или мы будем ездить на метро. Но, опять же, я снимаю фильмы с такой маленькой группой людей, где есть я и актеры и, может быть, еще один-три-четыре человека. Нет звукооператора, нет микрофона, нет съемочной группы. Это действительно похоже на то, что люди просто тусуются, и это позволяет нам свободно перемещаться по городу.

О “незаконченности” фильма на протяжении всего его производства:

Ос: Для всех фильмов характерно, что на разных этапах процесса вы все еще продолжаете выяснять, что же это за фильм. И это очень и очень верно в отношении моих фильмов. Мы принимаем много решений на съемочной площадке, которые интуитивно кажутся правильными, а потом, когда ты собираешь все воедино, ты лучше понимаешь, что это такое, и часто осознаешь, чего не хватает. Это никогда не кажется проблемой — это просто часть процесса, потому что фильм не закончен, пока он не закончен. [...] Но, знаете, вы исследуете и пробуете разные вещи, выкладываете их и смотрите, как они воспринимаются. Анализируете, почему они подходят, а почему нет. 

О процессе съемки фильма, схожем с написанием музыки:

Ос: Мне нравится снимать фильмы, и мне нравится снимать фильмы именно таким образом. Это действительно чисто, почти невинно, наивно. Это такая игра. Это процесс, а не продукт. А еще это провозглашение реальности и правды – а именно того, что ты ничего не контролируешь, и когда ты пытаешься притвориться, что контролируешь, ты просто оказываешь медвежью услугу жизни и существованию. Снимать новый фильм — это приятно, когда он снимается как надо и по хорошим причинам. [...] я часто пытаюсь придумать, как сделать фильмы более похожими на процесс создания музыки. Ощущение, что вы находитесь в комнате, импровизируете и входите в ритм, настолько особенное, уникальное и волшебное [...].

Charli XCX: [...] единственное, что я точно вынесла из этого опыта, — это уровень спонтанности, который сопутствует созданию любого «фильма Пита Оса». И да, это похоже на создание картины или песни. Ты берешь свои инструменты и отправляешься туда, куда тебя несет ветер. Я думаю, что такая спонтанность — большая редкость в кино, поэтому я рада, что мне посчастливилось испытать это в один из самых напряженных летних сезонов в моей жизни.

Режиссер и поэтесса рассуждают о том, что вдохновило их на создание необычной истории о прогулке двух призраков по Афинам, страхе перед смертью и том значении, которое для фильма имеет созерцание мира вокруг. Вот несколько цитат:

О внимании к окружающему миру:

Кауфман: Когда мы с Евой только начали говорить об этом [проекте], я однажды вышел на улицу с мыслью: «Это мой последний день». Просто шел по улицам и думал об этом. И, может быть, из-за этой мысли, а может быть, из-за моего настроения в тот день, это позволило мне увидеть и оценить некоторые вещи, которые я видел, когда просто проходил мимо людей. Например, я смотрел на женскую сумочку и думал, что вижу ее в последний раз. То, что я ее заметил, придало ей значение, понимаете? [Этот эксперимент] заставил меня полюбить… это [движение навстречу окружающему миру], чего я обычно не чувствую.

О том, нужно ли запечатлевать момент в искусстве или памяти:

Ева HD: Даже когда я была совсем маленьким ребенком, я хотела запечатлеть «этот момент», который больше никогда не повторится. [...] Я всегда считала, что помнить вещи — это хорошо и очень важно. В этом и заключается проблема истории, как в цитате [Джорджа] Сантаяны о том, что мы обречены на повторение[известная цитата американского философа звучит как «кто не помнит своего прошлого, обречён пережить его вновь» — прим. ИК]. Мол, если бы мы помнили о безумии Первой мировой войны, у нас не было бы Второй мировой войны. Но, похоже, на самом деле это так не работает. То есть мы видим по телевизору геноцид, знаем все факты – и при этом ошибки, которые мы совершили, не имеют для нас значения. [...] Вы должны помнить обо всем этом, верно? Именно поэтому у нас есть мемориалы Холокоста. Исследовать прошлое означает искупить грехи настоящего. Это кажется моральным императивом нашей жизни. Поэтому обнаружить, что, возможно, мы не обязаны этого делать — это неожиданно. И поскольку это происходит не из-за лени, а из-за какого-то радикального принятия человеческого состояния, — для меня это все еще непонятно, но я нахожу это очень интересным.

В преддверии выхода фильма «Молитва» 76-летний актер и лауреат Кубка Вольпи Венецианского фестиваля рассуждает о творческих принципах, которым он следовал на протяжении своей карьеры — от обучения клоунаде и работы на сцене — до ролей у Вонга Карвая, Гильермо дель Торо и Стивена Спилберга. Вот несколько цитат:

О повседневности:

Истории о повседневной жизни, об обычных людях тонким образом скрепляют наше общество. Это звучит немного высокопарно, но это так. Когда люди сидят в театре, в одной комнате вместе с незнакомыми людьми, они испытывают что-то вместе. У них появляется возможность подумать о том, кто сидит рядом с ними, о семье своего брата, о своей сестре или о том, через что прошли их родители. Все это может вызвать сильный резонанс. Важно, чтобы мы рассказывали эти истории, чтобы люди чувствовали себя немного менее одинокими.

Об исследовании человеческого опыта и попытках сделать его ощутимым:

Когда я впервые пришел в театр, больше всего в этом мире меня поразило то, что, когда ты исследуешь пьесу или персонажа, у тебя есть возможность узнать о любом моменте в истории, который повлиял на жизнь этого человека — и ты получаешь некое понимание, которое можешь применить для создания или изображения персонажа. Это во многом помогло мне понять человеческий опыт. [...] Я тяготею к историям, которые содержат ощутимый опыт — не обязательно послание, — с которым люди могут отождествиться и научиться чему-то, что даст им чувство принадлежности к этому человеческому эксперименту.

О чувствительности к физическим аспектам ролей:

На сцене, особенно в начале моей карьеры — в большей степени, чем в кино — нужно было быть в хорошей физической форме. Нельзя думать, что тебя снимают [показывает рукой на верхнюю часть тела] только отсюда. Все ваше тело рассказывает историю. У меня всегда есть этот инстинкт, эта склонность быть как можно более выразительным физически — в зависимости от персонажа, конечно. Клоунада отличается от того, что делал [Бастер] Китон. Это вовсе не клоунада с носами и дурацкими костюмами; это нечто большее, чем жизнь. Но это влияет на физическую сторону, и я много об этом думаю, когда пытаюсь сыграть персонажа.

Жизнь молодой пары Грейс (Дженнифер Лоуренс) и Джексона (Роберт Паттинсон) резко меняется после рождения ребёнка и переезда в дом, затерянный в горах Монтаны, где Грейс сталкивается с экзистенциальным кризисом, перерастающим в психоз. Фильм, в котором также сыграли Ник Нолти, Сисси Спейсек и Лакит Стэнфилд, выйдет в России 27 ноября.