«Артист»: история любви

«Артист» — комедийная мелодрама режиссера, сценариста и актера Мишеля Хазанавичуса приваживает зрителя стихией игры немой фильмы. Это не пародия, не стеб, а утонченная стилизация; история об искренней любви к героям экрана — не гениям или пророкам, а персонажам кино как индустрии. Снятая без надрыва, слезоточивости, она решена специфически кинематографическими средствами. Уникальный для сегодняшнего дня случай, когда штамп преобразуется в изысканную цитату, избитая коллизия — в завораживающий динамичный киносюжет, ретростилистика — в очаровательную озорную картинку. А чтобы не раздражать зрителя избитым конфликтом искусства с бизнесом, авторы обращают его внимание к деталям.

Герои картины — звезды позднего немого и раннего звукового кино — мужчина и женщина. Любовь между ними зреет в условиях ироничного восприятия себя в сетях Голливуда. Они одинаково жизнелюбивы и добросердечны, остроумны и привлекательны, да и киностудия «Кинограф» — не сильно раздражающий обитателей сюжета исправный механизм по выпуску экранных светил — оказывается подходящей сценой для разыгрывания комедийных страстей.

1927 год. Актерская судьба главного героя — Джорджа Валентина — сложилась в рамках амплуа героя-любовника Валентино, героя «фильмов плаща и шпаги» Дугласа Фэрбенкса, с заимствованием «улыбчивого обаяния» Кларка Гейбла и благодаря харизме Жана Дюжардена — одного из ведущих комиков современного французского кино, прежде известного российскому зрителю по роли Бонда в пародии-ретро «Агент 117» и по экранизации «99 франков» Ф. Бегбедера Яном Кауненом. С приходом звука в кино неизбежна конкуренция Джорджа со звездами нового формата, представленными в фильме в образе стремительно взлетевшей по карьерной лестнице старлетки Пеппи Миллер (Беренис Бежо). У Валентина же слава, деньги (наступает Великая депрессия) тают в одночасье. В то время как Пеппи блистает на экране и около в окружении толп поклонников и кавалеров, Джордж влачит жалкое существование, начинает пить, теряет жену. Артист то пробует публично похоронить себя на киноэкране в «песках времени» (визуализированный фразеологизм), то прибегает к претенциозному самосожжению (эпизод уничтожения в огне кинопленок), но совестливая Пеппи помогает бывшему любимцу публики поверить в себя и вернуться в мир большого кино.

Фильм приветливый, привлекательный и щедрый на юмор, «Артист» предназначен широкой аудитории. Поэтому сюжет его строят аттракционы. Забавные, смешные, а чаще — остроумные. Например, чего стоит пластическое признание в любви артисту инженю — остроумное, лаконичное. Особого упоминания заслуживает артистка-собачка — верная спутница Валентина, разделившая все радости и невзгоды хозяина с изумляющей непосредственностью и мастерством. Предлагая концентрат событий в нарративе «кистоунских комедий» — быстро, насыщенно трюками, — французский фильм с лукавой улыбкой признает актуальность голливудских-мейнстримовских кинематографических практик.

Хазанавичус оперирует штампами с ювелирной чуткостью. Не кроит удобоваримый сюжет, а вышивает аккуратными, частыми стежками на, казалось бы, уже истерзанной временем, не раз перекраивавшейся прежде ткани немой фильмы узнаваемый, но причудливый узор. Мировая киноклассика для режиссера — материя очень дорогая и капризная, требующая особенного тщания и прилежности со стороны интерпретатора. Ее можно легко испортить, поэтому при постановке фабулу необходимо декорировать музыкальными номерами, определенным количеством остроумных гэгов, головокружительных трюков и эксцентрическими шутками — для получения красиво вышитого мотива. И штамп, обрамленный выдумкой, рождает тонкую декоративную ткань. В каскаде виртуозных шуток, кажется, демонстрируемых без передыха, может быть утрачена психологическая достоверность. Но «Артист» и в эмоционально-смысловом плане безупречен, выверен. Эксцентрично обыгрывая трагедию героев экрана, автор уделяет внимание драматургической роли тишины в истории звукового кино, предлагает ироничный ликбез на тему освоения звука и рождения киномюзикла.

Итак, поколенческий конфликт звезд преобразуется в историю любви — историю взаимного движения, историю попытки диалога — и выступает в качестве своеобразного люверса, удерживающего картину с разнообразными элементами, подверженными деформации в процессе их заимствования. Упрямая, гарнированная степом, основная линия в чертеже «Артиста» — хроника завоевания девушкой экранного кумира — выступает в роли своеобразного троса сюжета, который апеллирует к «Танцующей леди», «Золотоискательницам», но основной паратекст, конечно, архетипическая для мейнстрима «Звезда родилась». Между тем драматизм ситуации конкуренции мужчины и женщины, покоривших Голливуд, и доведение ее до трагизма необходим авторам для обнаружения новых событий-действий (среди прочего в картину искусно вплетены элементы триллера: мотив запретной комнаты, рискованная поездка героини на автомобиле), что отчетливо ощущается зрителем и не отменяет заявленных жанровых границ.

«Артист» — не первая в современном мировом кино попытка работать для широкой аудитории в стилистике немого кино, но именно она увенчалась успехом. Дело в том, что для Хазанавичуса язык кино — единственный адекватный способ разыграть сказку в голливудских декорациях с французскими актерами, лишь обронившими пару жизнеутверждающих слов в финале. Он не стремится к многосложности и играючи реконструирует кинематографические клише. Название киностудии манифестирует: в основе зрительского кино — не авангардистская иконография. Потому и автор картины не экранизирует, а по-кинографомански пересказывает обычно слезоточивую в мелодраматических прочтениях тему судьбы актеров Немого: изящно, тонко, лаконично.

«Артист» — фильм-мечта, не приспособленный для тиражирования на YouTube, живущий по законам кино. «Артист» — подделка, и если в художественной литературе стилизация часто страдает книжностью, искусственностью, то работа Хазанавичуса заражена жизнерадостной, бравурной кинографоманией. Эстетская декоративность, поверхностное отражение действительности — характерная ее особенность, при этом синефилию авторов нельзя квалифицировать как нечто элитарное. Режиссер использует метод рационального и усредненного понимания, но абсолютно лишен критики медийных ритуалов. Попытка аутентичного экранного опыта оказывается доступной обывателю ироничной репрезентацией приемов. По счастью, в картине отсутствует вызов пресловутой экспансии Голливуда, а выбрано аккуратное, местами виртуозное использование разнообразных киноактерских приемов, точнее — ассимиляция. В этом случае режиссер играет роль находчивого менеджера, посредника.

На смену отважным героям приходят забавные героини, заслуживающие уважения и лавров, да и просто человеческого тепла, преданной любви-заботы, о чем напоминают и Джон Гудмен в роли недалекого, но, как полагается, могущего все кинобосса, и шофер-дворецкий (Джеймс Кромуэлл). Американские актеры в роли наставников беззаботных и наивных лицедеев по-отечески убеждают, опекают, наказывают и хвалят подопечных. Tel maitre, tel valet («Каков хозяин, таков и слуга»).

В фильме отсутствуют реальные исторические персонажи — только архетипы: звезда, старлетка, босс, дворецкий. Высококачественная комедия предлагает дульцинирование конфликта, гламуризацию обстановки. Герои популярны не из-за своего таланта, а из-за своей славы. Образ Валентина — гения самопародии — строится на раскрытии фразеологических оборотов и энтузиазме исполнителя. По завету Мака Сеннетта Дюжардену удается схватить зрителя за руку и вести за собой до финальных титров. Гуттаперчевый сюжет, гуттаперчевые лица, гуттаперчевая психика героев — и зрители, привыкшие к раскраске и переозвучке шедевров прошлого, становятся пленниками картины, нашпигованной смехом. Их не раздражают ни жеманство героев, ни слащавость интриги, потому что лихо танцующие в финале Джоржд и Пеппи — абсолютные небожители, вечно невинные баловни судьбы, сердца которых никогда не омрачат зависть, подлость, расчет, но которым знакомо эпизодическое отчаяние.

Попав под обаяние главных героев (сценарий изначально писался на Дюжардена и Бежо), картина маскируется под экстраверта, сангвиника: якобы полая, исключительно трюковая, беззаботная, она с задором обыгрывает апорию говорящий — молчащий, и вслед за ней дихотомию слуха — вкуса. Ведь с приходом в кино звука мир Валентина не поменялся, он по-прежнему нем, но танцующим стал. А ведь прежде танец-диалог вызывал лишь раздражение у главы «Кинографа». Таинство немоты непостижимо для большинства кинематографистов, и автор сообщает об этом без назидания.

И главный конфликт «Артиста» не тот, что явлен в фабуле противостояния кинозвезд на стыке эпох экранного искусства, а тот, что закутан в нежелании Валентина сыграть новую роль на экране. Герой великолепно справляется с амплуа звезды кино и удачливого семьянина, но приходит время, когда пора поговорить. Be silent behind the screen! («Тишина за экраном!») — фраза-титр, афоризм. И артист не хочет разговаривать, не привык, не обязан. Поэтому его супруге остается коверкать глянцевый облик мужа на многочисленных портретах, а когда они исчезают из газет, приходит час расставания. Лишь в страшном сне Джорджа окружающий мир — мир раскавыченный — начинает звучать, и звук здесь — лишь беспомощный внешний раздражитель слуховой системы.

Очаровательный и элегантный Валентин — герой глянца, исключительно плакатный персонаж. Артисту с богатой мимикой, выразительной пластикой придется преодолеть снобизм и принять время новых звезд в тот момент, когда время говорящих голов сменится временем танцующих ног. И это час триумфа нового, но ничуть не опрокинутого временем Джорджа — теперь уже экранного синонима Джина Келли, Дональда О'Коннора и Фреда Астера. Ибо по-прежнему его стихия — движение, он не медиум, а медиатор чистых жанров киноискусства. Главный герой обладал пластикой актера мюзикла изначально. Пеппи не хватало лишь мушки — изюминки, которую присоветовал Валентин, — нарисовал легко, но не дерзко. Джордж открыт миру, но никогда не вольничает. Поэтому его пародия вкупе с терзаниями — очередной книксен зрительскому кино и жанру. Поэтому не актер академического плана, а артист ставится в название фильма и является главным героем кино.

И он поистине Виртуоз: в житейских неурядицах, в профессии и личной жизни, на экране, не говорящем ли, ликующем ли, — врожденная беззаботная шутливость обеспечит артисту счастливую экранную судьбу и успех сегодня. Джордж Валентин и Пеппи Миллер декларируют лицедейский позитив. «Единственная причина, почему они приходят смотреть на меня, — в том, что я знаю, что жизнь прекрасна, и они в курсе, что я знаю это…» — высказывание, приписываемое Кларку Гейблу, иллюстрирует кредо героев. Так что «Артист» — очень искреннее, мастерски выполненное, доброе и отзывчивое кино о кино, о кинолюдях, для людей.