Бесконечная шутка: пижонская походка и голливудская субкультура в сериале «Метод Комински»

Отменный дуэт старых актеров (Майкла Дугласа и Алана Аркина) в «Методе Комински» — не та, очевидно, мотивация, что способна поставить этот полуситком в ряд с модными сериалами, о которых «все говорят». Короткие эпизоды двух сезонов имеют названия, подобно главкам книги. Но точнее — соответствуют законам «хорошо сделанной пьесы», почтенному (в Европе) бульварному жанру, доставляющему наслаждение самой разной публике, не исключая снобов. (Синефильскую трактовку такой драматургии предъявил в «8 женщинах» Франсуа Озон.)

Потребность в бульваре, переложенном и осмысленном в телеформате, придуманном к тому же Чаком Лорри, автором ситкомов «Теория большого взрыва» (2007–2019) и «Два с половиной человека» (2003–2015), порой связана с персональным и более общим умонастроением. Такая потребность может, например, проявиться во времена карантина, не дающие возможности признать, что «ничего не произошло», даже если какие-то привилегии текущего состояния — в основном бытийного свойства — проклевываются или артикулируются.

Орнифль, бессмертный герой Ануя, успокаивал себя тем, что «вечно чтить будут не реформаторов, не пророков, а немногих легкомысленных шутников». Цинично, обидно, банально. «Метод Комински» такой банальности не стыдится, но ее же и травестирует, соблюдая рифмы перпендикулярных характеров, систему зеркал, отточенные диалоги, ритмическую смену нарративных фрагментов, ассоциаций, доступных персонажам конкретной среды. В данном случае — голливудской субкультуры. В нее при единстве действия, времени, места (состоящего из немногих постоянных локаций) погружены главные герои — актер Сэнди Комински (Майкл Дуглас), звездный час которого далеко позади, и его престарелый, закоренелый друг и агент Норман Ньюлендер (Алан Аркин).

Но над этими голливудскими холмами веет нью-йоркский шарм и обнаруживается независимость от протертых правил игры (поведения, действий, реакций, сюжетных раскладов).

Трижды разведенный Сэнди преподает в актерской школе, усугубляя тем самым (для дальнего окружения) свой проигрыш в престижной карьере. Норман пытается с большей или меньшей вероятностью справиться со смертью любимой жены и раздражен технологическим поворотом — ноутбуками, скайпом («какое ужасное слово»). Авторы и участники «Метода…» награждают этого персонажа фамилией реальной жены актера (Ньюлендер), забавляя и себя закулисными намеками.

Рейтинг «Метода…» на Rotten Tomatoes: 80% — у критиков, 91% — по оценкам публики (первый сезон); 100% — у критики, 97% — у публики (второй). Майкл Дуглас получил «Золотой глобус» как лучший актер в номинации мюзиклов или комедий. А сериал был назван Американским киноинститутом лучшим в топовой десятке 2018 года в такой же номинации.

У Сэнди благонравная молодая толстуха дочь Минди (Сара Бейкер), непохожая на поджарого папу-скептика. Корпулентность она унаследовала от мамы, которая, расставшись с красивым и нестерпимым мужем, теперь нашла себя в Африке, выбрав роль «врача без границ». Минди выпала роль помощницы в студии отца. Фиби (Лиза Эдельштейн), дочка Нормана, — отъявленная наркоманка в возрасте («в прошлый раз у нее были приливы»), прошедшая, впрочем, путь бесстыдно слащавого преображения. Однако важнее этих прямых структурообразующих рифм рефрены сценические (в студии Комински) и кинематографические (в реальности сериала). Рифмы, фиксирующие то непрозрачную, то призрачную границу между игровой площадкой и внесценической.

Метод Комински — это метод актерский. Отрывок из пьесы «Сомнение» (в ее знаменитой экранизации сыграли Мерил Стрип и Филип Сеймур Хоффман), в котором студентка в роли монашенки-правдолюбки высказывает подозрения в педофилии священнику (партнером ученицы выступает сам Сэнди), отражается (в парке близ детской площадки) в подозрении уже Сэнди. Сцена с растревоженными мамашами заканчивается театральным поклоном Комински, объявляющего, что он актер, а не перверт. В еще одной сцене Сэнди хватает за руку (эхо диалога из пьесы «Сомнение» в студии) мальчишку, мечущего с полок супермаркета товары, в то время как его мать угрожает полицией и мужем-адвокатом. Таких перекрестий «по внутренней линии» драматургии в «Методе…» не счесть. И все они неназойливы. Но на них покоится и взрывается повествование, в котором архетипические роли «актера», «агента», «дочери», «отца», «жены» и так далее, сопряженные с ролями, выбранными студентами для учебных показов, разработаны в мерцательной аритмии актерских приспособлений, штампов и свободного фланирования из воображаемого мира (существования) в реальный, не менее воображаемый. Вот что в «Методе…» самое интересное и вот почему этот «скучный», по мнению отечественных квалифицированных зрителей, сериал становится высокопробным учебным пособием по актерскому искусству. Причем и по такому искусству, когда следует намеренно играть «плохо», отрабатывая амплуа, скажем, оторвы-наркоманки и умильной мамаши (ее пропавший было в сетях сайентологии сын возвращается в лоно семьи). Или влипая в амплуа давнишней пассии Нормана, которая клеит старика к его удовольствию, изображая гордость и отсутствие предубеждений. Или демонстрируя, как Мартин (Пол Райзер), пенсионер с хвостиком редких волос, бойфренд Минди, с чрезмерной пылкостью (подогретой косяком) привычки, примочки, потаенные страсти чувака 60-х, помнящего Вудсток не понаслышке и нашедшего партнера по интересам в отце молоденькой барышни. (Узнав, что дочка хочет познакомить папу с бойфрендом, но что-то ее жмет, Сэнди вскипает: «Только не актер!» Как это точно и, как говорила бабуля моей подруги, «жизненно».)

«Метод…» походя вовлекает в свой артистический прейскурант и мотив дублеров. То есть колебания/твисты между жизнью в образе заимствованном и в образе настоящем. Такое мерцание придает сериалу колкость и прелесть. С одной стороны, оно нацелено на требование Комински студийцам «играть правду, реальность момента». С другой — и в иных сценах расширяет пресловутую «реальность момента», отвечающую за правила на разных игровых площадках. На похоронах жены Ньюлендера, реалистично снятых в жанре голливудского шоу, выступает перед партерной публикой трансвестит в образе Барбры Стрейзанд (ее хотела видеть на этом шоу почившая). «Реальность» такова, что Стрейзанд не ходит на подобные корпоративы. Зато (шепчет Сэнди своей подруге) шикарное антре ее двойника они наблюдают из первого ряда. Эти мелочи — междусобойчики — проскальзывают в «Методе…» неустанно, изящно и без видимого желания заарканить телепублику. При всем том на голливудских похоронах приглашенных обольщают шутками, голосом — сквозь смех и слезы — и настоящий Джей Лено, герой стендапа, и великая Патти Лабелль.

А в отеле, где припарковались Сэнди с Норманом по дороге домой из наркологической клиники, куда засунули дочь потерпевшего, выступает реальный Фредди Мани, милый лжец, сообщающий в мимолетной реплике, что он дублер настоящего Мани, у которого проблемы с налогами. Остроумное уплотнение, еще одна вариация мотива двойников. «А в это время» Сэнди как раз оглушен налоговой засадой, но от богатого друга пока скрывает неприятность. Наконец, приглашенная Минди (из-за опасения неадекватного поведения больного отца) в качестве лектора (guest-star) Эллисон Дженни, голливудская звезда без шуток (та, которая играла в «Красоте по-американски» и «Западном крыле»), развенчивает допотопный, не прагматичный «метод Комински» под аплодисменты студийцев, совсем недавно подобострастно внимавших его пропагандисту.

Эти «петельки-крючочки» не колют глаза, а оркестрованы легко, вдохновенно и язвительно.

Все персонажи здесь — игроки. Существуют они по правилам тех имиджей, что им назначены. Недаром над плитой в кухне любовницы Сэнди прибита вывеска — STAGE DOOR.

Таким образом, ансамбль «Метода…» представляет разнообразную игровую технику, которая и является подлинным сюжетом сериала, фабула которого заточена на мужскую дружбу и возрастные печали. Наслаждение таким парадом-алле, когда голливудские маски сменяются подробно нюансированным актерским присутствием, характерным для героев Дугласа и Аркина, возникает беспрепятственно. Однако в том случае, если вообще такого рода интерес у зрителя имеется. У меня он ассоциируется с экспериментом Анатолия Васильева, наградившего лебединой песней мхатовских стариков, поставив с ними «Соло для часов с боем» (1974).

Когда-то мне уже приходилось писать, что разгадка «Пианистки» (2001) Ханеке заключалась не в прессинге буржуазной культуры или в усвоении преподавательницей венской консерватории уроков доктора Фрейда. А в том, что Изабель Юппер играет свою роль точно так же, как учит своих учеников играть сочинения композиторов-романтиков. В «Методе…» — на другом, понятно, уровне — видятся и слышатся похожие интенции и результат.

Итак, Сэнди Комински обучает студентов не практичному актерскому методу. Вернее, методу, который не гарантирует благосостояния или просто успеха. Этот метод для самого актера-«неудачника», который запросто готов и даже желает сняться в рекламе, но не может по соображениям обмана ее потребителей, остается незыблемым. Метод Комински — метод его выживания. Иначе он умрет не от увеличенной простаты, отношениям с которой посвящен каскад пластических заготовок Майкла Дугласа. И не от ранней стадии рака легких, хотя неизвестно, что придумают авторы в третьем сезоне. И не от проблемы срочно уплатить налоги, которую решает его верный друг, скупердяй и холерик, Норман. Сэнди умрет, если перестанет играть в жизни так, как подчас безуспешно (и, возможно, к их счастью) учит студентов играть в кино и на сцене. Это замечательно.

Сэнди Дугласа, ни разу не сбившись, ведет себя со всеми персонажами как с партнерами. В самом буквальном (банальном, но упоительном) и расширительном смысле слова, который облегчает жизнь старого бабника, старого честняги, старого артиста.

Смешные мелочи: единственный друг дурит Сэнди причинами отказа в роли, а Сэнди эту ложь во спасение его настроения отыгрывает «про себя», а part. Каждый все понимает, но отношения дороже. Или: Сэнди иронизирует в ответ на новые правила кинобизнеса, когда ему отказали в роли в ситкоме («нужно этническое разнообразие») и подает реплику («посмотри на мой профиль»). Не аргумент, ведь и с таким профилем он сумел задолбать, напомнит в нужное время Норман, всех евреев Голливуда.

Уже в первом эпизоде Сэнди отменяет занятия по сериалам, поскольку учит своих подопечных не для больших гонораров и зрителей-идиотов. Такая старомодная наивность, то есть верность искусству старых мастеров экрана и сцены, производит эффект, к реальной реальности отношения не имеющий. Но он мотивирует энергию заблуждения, она же энергия сопротивления нынешним повесткам: прогрессивным (как #MeToo) или ретроградным и спасительным в положении Комински. Добродушную реплику Мартина «Твоя звезда закатилась, но ты не сдаешься» Майкл Дуглас пропускает, не отыгрывает, чтобы поддержать, как сказал поэт, «достоинство тоски», которую не должно, не желательно с кем-либо разделять.

Занятия в студии уморительно подчеркивают непреодолимую разницу в возрасте ментора и учеников. С одной стороны, простуженный ученик не схватывает сравнения, вброшенного Сэнди, с Энди Дивайном, не слышал парнишка его хриплого голоса. С другой — простецкая шутка Сэнди комментируется «умными» девицами, как «что-то из Маммета». Но и Сэнди не ловит с парт упоминание Вина Дизела после рассказа о Де Ниро, Мерил Стрип. А пламенная речь Комински по поводу отсутствия гарантий (при актерском таланте и трудолюбии) на работу вызывает аплодисменты аудитории всего лишь как страстный монолог артиста, с жизнью этих амбициозных глуповатых учеников никак не связанный. Точно так же — с аплодисментами за самозабвенный артистизм — они воспримут речь (выступление на сцене без рампы) Нормана, заглянувшего в студию друга, о невозможности передать боль, утолить горе.

Протагонист «Метода…» сопротивляется всяким яростно сегодня обсуждаемым вопросам, по поводу которых в других сериалах выстраиваются объемные нарративы. В «Утреннем шоу» (2019), например, обвинения телеведущего в сексуальном абьюзе этим «агрессором» названы маккартизмом. А в «Методе…» Сэнди устраивает гротескную сцену, громогласно упреждает студентов засвидетельствовать: это студентка пригласила меня на ужин, а не я ее. Но в иной ситуации он плевать хотел на политкорректность и пеняет студенту-гомосексуалу его кокетливым хлопотанием руками в роли портового грузчика. Перечисляет ментор, разделяя жизнь и искусство, голливудских звезд той же ориентации, не помешавшей их мужественным ролям, и не забыв очень кстати к обсуждаемой роли (но мимо понимания ученика) упомянуть и Марлона Брандо.

Муки с мочеиспусканием — бесконечная шутка «Метода…». Эти муки сопровождаются скептическим рефреном Сэнди про то, что он пользуется «гендерно нейтральным» клозетом в кафе близ студии. На всякий случай он отрабатывает и такой тренд. Черные, белые, инцест, гомофобия — все, что становится предметом славных сериальных продуктов, в данном случае во внимание принимается, но развертывается наоборот. Или снисходительно. И не только из-за жанра. Кстати, по его поводу. Задав отрывок из классической комедии («Аристофан по какому каналу?» — реплика из зала), Комински выясняет, что два студента приготовили фрагмент из ситкома «Два с половиной человека», над которым тут же поржали и простые, и как бы высоколобые студийцы. Причем их смех записан, стилизован под ситкомовский хохот. Сэнди пришлось разъяснить небольшую, по сути, разницу между комедией и драмой, про тупость «играть шутку». Таким образом, он успевает и послать воздушный поцелуй Чаку Лорри и усмехнуться себе, «пассажиру тонущего корабля», согласившемуся на роль в сериале этого автора.

Майкл Дуглас, обворожительный, с сексуальной щетиной («она была у меня до того, как стала мейнстримом»), правильно одетый в вельвет, майки, худи, рассекающий на винтажном «Мерседесе», придумавший себе пижонскую походку на кривоватых ногах, предпочитающий сон уловкам порносайтов, которые он листает в постели, сыграл лучшую из своих ролей. Уязвимость гордого, ироничного, реактивного, независимого драматического персонажа отозвалась в техничной и персональной лихости Дугласа. Эротическое обаяние, отчаянно, беззастенчиво, чудесно осмеянное из-за возраста и болезней Комински, только отчасти тянет шлейф прежних ролей актера. Успешные невротики, уязвимые финансовые махинаторы, респектабельные, с маниакальной складкой герои в фильмах с говорящими названиями («Роковое влечение», «Основной инстинкт», «Уолл-стрит») отпечатались в глубоких морщинах и непобедимой временем привлекательности Сэнди. 74-летний Дуглас сыграл 70-летнего артиста, а реплику полицейского («Я видел в правах, сколько вам лет») парирует: «Так в IMDb».

Прошлые герои Дугласа непременно втягивали себя или других в опасные, как в «Идеальном убийстве» (1998) или «Роковом влечении» (1987), связи. В «Основном инстинкте» (1992) детектива Ника заманивала в игру героиня Шэрон Стоун, очень важно, что во время написания очередного бульварного кровавого чтива, выбрав этого следопыта на главную в нем роль. В «Игре» (1997) Финчера Дуглас познал все условия, условности, зазоры, нахлесты грандиозной неразличимости воображаемого с квазиреальным.

Алан Аркин играет 80-летнего героя, тоже моложе своего возраста, восхищая артистической свободой. Более того — ритмичными перепадами властного, беззащитного, глупого, проницательного агента, друга, мужа, любовника, отца, деда и бывшего битника. Со времен фильма «Маленькая мисс Счастье» (2006), где он сыграл деда-кокаиниста и фаната порножурналов, получив за это «Оскар», Аркин столь подробно не демонстрировал диапазон своего дарования, своих ужимок (вроде деланой улыбки или поджатых губ) и всплесков отстоявшегося во времени характера.

«Так, из заметок Элиа Казана о работе над фильмом «Трамвай «Желание» явствует, что для постановки Казану пришлось обнаружить, что Стэнли Ковальский олицетворяет чувственное и мстительное варварство, пожирающее нашу культуру, а Бланш Дюбуа — это западная цивилизация, поэзия, изысканный наряд, приглушенный свет, тонкие чувства и прочее, хотя, конечно, и не первой свежести. Сильная психологическая мелодрама Теннесси Уильямса наконец-то стала понятна: она о чем-то; она — об упадке западной цивилизации. Останься она пьесой о красивом хаме Стэнли Ковальском и увядающей, потрепанной жизнью даме-южанке, она, очевидно, не была бы комфортной» (Сьюзен Сонтаг).

Потрепанные жизнью Комински с Ньюлендером вызывают — благодаря не расхожему, не агрессивному остроумию авторов — комфортное, но и растревоженное восприятие. К сегодняшней карантинной повестке, побудившей собрать номер про сериалы, примешивается значение той «стадии отрицания» Сэнди, на которой он находится в ожидании в онкологическом отделении сеанса иммунотерапии. Сопровождающий его друг, бывший посланник звездного мира, напомнил ему пять стадий горя, описанных Элизабет Кюблер-Росс в книге «О смерти и умирании» (отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие). До «принятия», если таковое сбудется в последующих сезонах, еще выжить надо. Пока же отрицание этого актера по роли распространяется за границы его диагноза. И выступает на первый план. «Не играйте подтекста», — учил он в своей студии, учеников которой обворожила самоуверенная Эллисон Дженни, поведавшая, что нет искусства актера, а есть только маленькие секреты. Появившийся в дверях бог из машины Комински не сдается: «А если мимикрия не поможет?» И получает под дых: «Ваше имя на окне, мое — в семи гильдиях, в номинациях «Оскара», «Эмми» и «Тони». Историю пишут победители. Победитель только в очень старых книжках не получает ничего. Побежденным остается достоверно подыгрывать в дуэте и ритуально выпивать в ресторане (1919 года рождения) Musson and Frank с неправдоподобно сенильным официантом, словно забредшим сюда из давней комической.

Еще остается Сэнди и Норману сидеть и ждать Беккета. Эту мизансцену и такую безутешную персонажность абсурдистской пьесы зафиксировал (репликой) голливудский агент. Не так уж и плохо.

Текст впервые опубликован в номере ⅚ «Искусства кино» за 2020 год под заголовком «Игроки».