Брэд Питт — космос: «К звездам» как IMAX-психодрама об отце

Из блика в блик, от одного отблеска иллюминатора орбитальной станции к другому идет по жизни космонавт недалекого будущего Рой МакБрайд (Брэд Питт). Когда на Земле начинаются электрические штормы, его, как самого эмоционально устойчивого (пульс не поднялся, даже пока он падал прямо из космоса на полянку) и на правах сына величайшего покорителя Солнечной системы МакБрайда-старшего (Томми Ли Джонс), отправляют в секретную миссию по спасению планеты, которая позже оборачивается заданием по спасению династии МакБрайдов от самих себя.

Стилизация этого фильма под сай-фай обманчива. Отборщики Венецианского фестиваля неслучайно второй год выбирают космосаги, как в 2018-м — «Человека на Луне» Дэмьена Шазелла. «К звездам» — вновь большое кино об одиночестве, которое лишь подчеркивают масштабы бездонного вакуума как места действия. Другой венецианский космонавт — Альфонсо Куарон и его «Гравитация», которая по сравнению с картиной Грэя кажется скорее аттракционом, чем полноводной драмой, хотя разница между этими фильмами на самом деле совсем в другом: работа Куарона — это драма одного катастрофического момента, а «К звездам» — это о драме всей жизни, причем биографию МакБрайда почти не флешбэчат — обо всем сокрытом можно разве что догадаться по Брэдовым глазам.

Питт в 55 лет вдруг радикализировался, перестал браться за отпетых мачо и вновь ищет себя, как во времена «Бойцовского клуба», и столь же успешно («Однажды в… Голливуде»). Он здесь немного универсальный солдат Джон Доу, подчеркивающий собой притчевость и метафоричность сюжета. В общем-то, все путешествие от планеты к планете (сначала, правда, к спутнику, к Луне, где нью-пираты воюют за кратеры с корпорациями, потом — на Марс, оттуда — к Нептуну) пролегает в голове героя, а вовсе не на дистанции миллиарда с лишним километров. С тем же успехом «К звездам» мог быть монофильмом наподобие «Лока» с Томом Харди или «Коллектора» с Хабенским: Питт бы, например, летел по небу и разговаривал с духами прошлого по скайпу.

Хотя космическая корпорация и проводит постоянные чек-апы на предмет душевного здоровья МакБрайда (он должен замерять пульс, рассказывать на камеру о своих снах и эмоциональном состоянии, чтобы получить допуск к работе), но вместе с тем демонстрирует тотальную неспособность виртуального психолога понять, что там в голове у перспективного спасителя человечества. Как грустно замечает сам себе МакБрайд-младший: «В космосе у каждого свои секреты». Чужая душа — черная дыра, и Рой МакБрайд разверстывает ее, когда остается надолго в одиночестве на корабле, летящем навстречу неизведанному. Перед его глазами мелькают пленочные слайды из детства, где никогда нет папы, ведь он вечно где-то далеко и променял семью на работу.

До премьерного показа «К звездам» пытались сопоставлять с «Космической одиссей» и «Солярисом», но ключевое от них отличие фильма Грэя в том, что он как прагматик и меланхолик не оставляет во вселенских глубинах места чуду, просветлению, богу: это лишь гигантские камни разной формы, а между ними — nihil. Ближайший космос покорен, а яблони так и не цветут на Марсе: человечество везде и все изгадит. Космонавтами движет лишь невысказанная вслух мечта о братьях по разуму, и для депрессивно-суровых МакБрайдов гипотетические инопланетяне оказались бы единственными подходящими собеседниками.

Джеймс Грэй — режиссер весьма непредсказуемый (см. «Маленькая Одесса», получившая в Венеции «Серебряного льва», и, например, предпоследнюю работу «Затерянный город Z»), хоть и снимает каждый фильм примерно об одном и том же — мужчине, ищущем свое место. В его «Любовниках» Хоакин Феникс играл того же понурого МакБрайда; фактически «К звездам» — это «Любовники» почти совсем без любовниц (лишь на периферии изредка мелькает Лив Тайлер, героине которой однажды надоело ждать МакБрайда домой). Один из его любимых фильмов — это «Апокалипсис сегодня», и оттуда Грэй заимствует весьма неожиданную и неочевидную сюжетную конструкцию о путешественнике поневоле, который проходит грандиозный путь ради встречи с некоей гипотетической фигурой сумасшедшего отца. У Копполы это был, понятно, Брандо как глава лесного культа, у Грэя — настоящий предок, который успел состариться на задании, но окопа не покинул.

Стандартный прием любого психотерапевта — спровоцировать клиента к разговорам о фигуре отца, и за это Грэя обвинят в трюистичности. Но зато он избегает вопиющих пошлостей, придумывает собственную айдентику неоптимистичного будущего, вовремя проваливается в анабиоз на длинных перегонах между сюжетными ступенями и сбавляет темп разве что на Марсе, где МакБрайду нужно узнать об отце что-то страшное. Не изменив себе, Грэй даже с первым в его фильмографии релизом для IMAX останется непонятым. Скажем, визуально зарифмовать бешеную обезьяну-убийцу на исследовательской станции и бородатого Томми Ли Джонса — согласитесь, определенно мужественное художественное решение.

Читайте также:

• Гид по всем фильмам Венецианского фестиваля — 2019
• Табличка критиков «Искусства кино» на Венецианском фестивале

Другие фильмы Венецианского фестиваля:

• «Правда» с Бинош, Денёв и Хоуком