Динозавры, коза и пиво: «Зависнуть в Палм-Спрингс» показывает, как перестать быть героями ромкома

Палм-Спрингс, штат Калифорния, — один из девяти городов в долине Коачелья, где температура даже зимней ночью редко падает ниже восьми градусов. Красивое совпадение: здесь же проживает девять кругов неуверенного ада раздолбай Найлз (Энди Сэмберг), застрявший на недели, месяцы, а может, и годы в свадебном 9 ноября. Замуж выходит Тала (Камила Мендес) — подруга его девушки Мисти (Мередит Хагнер), с которой утром они занимаются торопливым, обоим ненужным сексом. Затем Найлз в гавайке и при поддержке батареи пива Akupara в алюминиевых банках отправляется штурмовать новый старый день: валяется в бассейне, произносит глубокомысленные тосты, заигрывает и спит с гостьями (и гостями). Бег его беззаботно ужасной жизни нарушает Сара (Кристин Милиоти), старшая сестра невесты: прояснив заранее статус друг друга (Мисти изменяет Найлзу с нелепым тамадой), пара удаляется от обезумевшей толпы. И утром Сара тоже просыпается в вечном 9 ноября, из которого не убежать и не убиться.

Как и в недавно закончившемся немецком сериале «Тьма» (2017–2020), источником темпоральной сбивчивости оказывается пещера, открывшаяся в Коачелье после дежурного землетрясения. Если подойти к горящему в ее недрах пламени слишком близко — затянет гравитация дня: сначала это случилось с Найлзом, потом с боевитым Роем (Дж. К. Симмонс), третьей в цепочке отца, сына и святого духа оказалась Сара. Впрочем, ситуативного символизма в «Зависнуть в Палм-Спрингс» так много, что стоит сбросить его на берегу.

Пещера, разумеется, платоновская — с многочисленными тенями реальности, полагаясь на ощущения, всю дорогу и будут бороться герои. Нон-стоп мелькающие в кадре красные пивные банки с надписью Akupara отсылают к мифической черепахе, на которой держится земля; а мир для Найлза, Сары и Роя действительно налетел на земную ось. Девятое ноября — то есть 09.11 — праздный перевертыш к трагическому 9/11, учитывая американскую традицию писать месяц перед днем. Serious shit, фундаментальная растерянность человечества, не утихающая с древнейших времен до взрывов XXI века, ряжена в цветастую гавайку ромкома, который, как считается, задушен собственными штампами и давно не отвечает требованиям простой человеческой любви.

Чтобы избегнуть гравитации жанра, дебютант Макс Барбаков и сценарист Энди Сьяра не только плюхаются в бассейн психотерапии, которая за несколько лет заполучила чуть ли не монополию на универсальный язык, но и прибегают к иножанровым уловкам. Начиная петлей времени, провоцирующей рецензентов на одно и то же сравнение, заканчивая всполохами параноидального триллера; разъяренный непрошеным «бессмертием» Рой желает Найлзу зла и всячески пытается его покалечить американскими народными способами — богатейской стрельбой из лука, армейскими пытками, полицейским произволом и квазибуддистским поджогом.

В этом аккуратном скоморошестве «Палм-Спрингс» напоминает другой ернический Sundance-хит — черную комедию «Человек — швейцарский нож» (2016), где Пол Дано при помощи трупа Дэниэла Рэдклиффа спасался с острова тотального одиночества и личных (порой пугающих) одержимостей.

Локация «Палм-Спрингс» того же рода ненавязчивое место силы: здесь смыкаются первобытный мифический флер американских каньонов и очищающий опыт пустыни Сонора, где совершал душеспасительные трипы Карлос Кастанеда. Найлза и Сару тоже ждут экзистенциальные переживания: первому придется признать, что церемониал свадьбы напугал его до смерти, напоминая о неминуемой ответственности за свою (а быть может, и чужую) жизнь; второй — разобраться со страхом одиночества, который провоцирует ранить не только себя, но и самых близких (вечное пробуждение напоминает ей об одной такой ошибке).

Пережив этот экзистенциальный опыт — или смерть эго, — Сара и Найлз смогут разорвать злополучную цепочку и не просто перевернуть лист календаря, а стать из персонажей ромкома обычными людьми. Неслучайно на главные роли Барбаков завербовал Милиоти, ставшую в 2010-х воплощение той-самой-девушки благодаря финальным сезонам «Как я встретил вашу маму» (2005–2014), и Сэмберга, известного жесткими скетчами SNL и комик-трио The Lonely Island, а также выходками вечного ребенка Перальты из «Бруклина 9-9».

Знакомство Найлза и Сары начинается с разговора про плантарный фасциит, а в безвременьи превращается в ромком-попурри: влюбчивый жовиальный Питер Пэн и тоскующая с бокалом вина одиночка, оборачивающаяся маниакальной девушкой-мечтой (crazy pixie dream girl), без надежды покинуть праздничный лимб дерутся в баре с реднеками, срывают свадьбу, умирают в автокатастрофе и даже угоняют самолет.

Вокруг толкутся отутюженные жанровые типажи: застывшая в счастье невеста, склизкий жених, ничего не понимающая, но очень эмоциональная Мисти (Хагнер невероятно похожа на экс-звезду ромкомов Кейт Хадсон), отец волнующийся (Питер Галлахер) и отец грозный (Симмонс) — и далее по списку. Главная же примета в том, что в ромкомах, по сути, не существует течения времени: они словно консервируют его большой или малый отрезок, лишая героев решительной эволюции, заставляя их проживать по кругу одно и то же неизбежное счастье. Потому к ним так упоительно возвращаться в любой непонятной ситуации.

«Палм-Спрингс» же хоть и изъясняется тостами, заканчивается шутливо открыто: жизнь (вместе) только начинается, никакой желтый зонт не спасет от возможного критического несходства при разнообразии пространства и времени. Тут формул, которые поперек эмоциональности жанра упорно осваивает Сара для спасения из петли, не придумаешь. Остальное так — сборник мотиваторов и понятных, но трудно усваиваемых дежурностей.

Не засиживайся на социальных и жанровых рельсах, цени каждый день, но не становись заложником страхов и ошибок, а главное — представлений других о себе. Словно добавочно иронизируя над свежестью тем и ситуаций, «Палм-Спрингс» в кульминационный момент выпускает на арену динозавров — созданий таких же древних, как человеческие проблемы, и таких же редких, как освобождающая ромкомовая любовь. Люди же, кажется, верят, что не вымрут, пока есть с кем взяться за руки и шагнуть на встречу очищающему пламени. Огонь, иди за мной. Бармен, нам нужно все.