«Золотая перчатка» Фатиха Акина впустила эхо войны в конкурс Берлинале-2019

1970 год, Гамбург. Работник сталелитейного завода Фриц Хонка (Йонас Дасслер) оканчивает смену синхронно с последним школьным звонком и решительно направляется в бар «Золотая перчатка». Там он умопомрачительно быстро уничтожает шоты шнапса и общается с такими же немцами, измордованными нищетой, алкоголем и неустроенностью. Под занавес ночи Фриц убеждает самую неразборчивую из присутствующих в баре дам пойти к нему и продолжить возлияния. Дальше случается попытка секса, эрекционное фиаско и жестокое убийство — месть «коварной шлюхе» за его проблемы с потенцией. Так повторяется несколько раз, прежде чем гамбургского убийцу женщин поймает полиция (разумеется, совершенно случайно).

Эта незамысловатая немецкая история преступлений вполне реальна: в 1970-е орудовал герр Хонка, сын узника концлагеря и один из девяти детей в семье, которого мать сдала в детдом, чтобы сократить число лишних ртов. Косоглазый, со сплющенным носом, Фриц и так напоминал ходячую иллюстрацию к безумной теории Чезаре ЛомброзоИтальянский психиатр считал, что преступниками рождаются, и склонность человека к правонарушениям можно предсказать благодаря физиогномике, однако в версии немецкого режиссера турецкого происхождения Фатиха Акина он совсем уж по-франкенштейновски страшен. Ассиметричное лицо, липнущие к черепу грязные волосы, усы под запустившего себя Гитлера, сгнившие зубы, искореженные ногти — таким готическим уродцем впору пугать детей.

Взявшись за реальный сюжет, Акин не только старается воспроизвести неприглядный быт Хонки и его отчаявшихся сограждан, но и обращает пространство немецкой жизни в старорежимный хоррор. Расположенная в аттике гамбургского дома — как известно по фильмам Хичкока, ключевой локации обывательского подсознания, — квартира Фрица организована как галерея детских травм. Пугающие скопления кукол, линялые игрушки, стена, как в кабине дальнобойщиков, увешана постерами голых женщин, в запертом на ключик комоде — батарея бутылок шнапса Oldesloer korn. Хонка — образцовый обломок империи, которая его покорежила дважды: сначала — при рождении, лишив родительской опеки, затем — когда внушила ему идею идеального гражданина, которым в прошлом жилось лучше, чем нынешнему племени. Фриц требует, чтобы его звали «босс», в своей фантазии он, конечно, если не истинный ариец, то как минимум сгусток маскулинности.

В антураже потертого грязного и залитого кровью, мочой и отчаянием 1974-го формируется образец послевоенной нетерпимости: тут и сексизм, и дедовщина, и романтизация брутальности СС, и шовинистские высказывания в адрес греков, которые живут этажом ниже (глава семейства — Адам Боусдукс, приятель и талисман режиссера). Прямолинейный портрет травмы в зрелости, которая изо всех сил хочет притвориться новым величием.

«Золотая перчатка» продолжает драматические искания Фатиха Акина в мучительной истории Турции («Шрам») или Германии: пять лет назад автор космополитичных комедий про контрастность немецких городов внезапно переобулся в хроникера мировых трагедий. Такая смена интонации не пошла ему на пользу: методика комических преувеличений при соприкосновении с острыми и болезненными темами становится смехотворно патетичной. Однако в «Перчатке» жирные мазки Акина выглядят если не уместно, то визуально наваристо.

История маньяка Хонки удачно вписывается в новейший корпус психоаналитических триллеров про 1970-е. «Охотник за разумом» Дэвида Финчера описывает травмы послевоенного американского подсознания, а «Дом, который построил Джек» Ларса фон Триера, развернувшийся тоже в США, охватывает психические вывихи всей западной цивилизации. Акин на той же территории работает очень грубо, призывая в свидетели Джека Потрошителя и других поп-звезд криминальных историй, попутно апеллируя к «Преступлению и наказанию» Достоевского и главному немецкому фильму про маньяка — «М убийца» (1931). Там жертвами идеологической болезни становились дети. В «Золотой перчатке» школьники, лишенные болезненных амбиций предыдущего поколения, — реальная надежда на избавление от морока истории. Фриц Хонка вожделеет единожды увиденную второгодницу-блондинку, но она так и остается его грезой о жизни лучше обычной.

Акин всегда рассказывал, как в многонациональных городах Германии находят общий язык немцы, турки и греки, а тут режиссер выступил с непривычно жестких позиций. Ранее он не орудовал тесаком, а тут — пережимает с дешевыми и кровавыми эффектами. Финал у него буквально огненный и категоричный: эту страсть к мундиру, власти и насилию может испепелить только время. И сам Хонка это понимает: глядя в камеру, он не увиливает от ответственности. Шнапса больше нет.