Мне не понять эту радость: «Наркокурьер» Клинта Иствуда как неуместный фильм аутсайдера

Само оригинальное название — The Mule — достойный пересказ сюжета и самоопределение Клинта Иствуда: «курьер» — это только переносное значение. Буквальное — «мул» — можно отнести и к Иствуду, и к его персонажу — фермеру Эрлу Стоуну. Оба навьюченны: травмами, заблуждениями, ошибками, давно опровергнутыми глупостями, наконец. «Наркокурьер» — первый за десять лет (после «Гран-Торино») фильм Иствуда, в котором он сам играет главную роль. Во многом на предыдущую работу похожий: сам Иствуд за эти годы, видимо, мало изменился. Изменился мир вокруг и то место, которое режиссер в нем занимает.

Автор сценария — тот же, что в «Гран-Торино», Ник Шенк. За основу он взял реальную и нашумевшую история о ветеране-фермере, который стал наркокурьером. Шенк эту сухую сюжетную схему наполняет деталями и психологическими нюансами. Героя буквально вынуждает связаться с наркоторговцами дух времени: его главное увлечение, разведение лилий, терпит крах, срочно нужны наличные. Вот и приходится возить кокаин по заказу мексиканских картелей. Отдельная важная сюжетная линия связана с близкими Стоуна: он так себе семьянин, одиночество и растения ему ближе.

При этом главное и в сюжете, и в кадре — все равно сам Иствуд. То, что он сочиняет про своего героя, и то, как, собственно, выглядит 88-летний актер. Стоун — ясно читаемая метафора: старик, и правда, как будто вырезан из камня — морщинистый, сухой. Он вообще мало похож стал с возрастом на человека: как будто все мясо, кожа, кости куда-то исчезли — и остались только старые раны. Еще более эту богатую иствудовскую фактуру оттеняют персонажи второго плана, которых играют весьма выдающиеся актеры: Майкл Пенья, Лоуренс Фишбёрн, Брэдли Купер. Рядом с их простой и эффектной воспроизводимой из фильма в фильм манерой минимализм премьера особенно заметен.

Но настоящим событием делает «Наркокурьера» абсолютная неуместность фильма и аутсайдерство его автора. Десять лет назад Иствуд был патриархом, это вынуждало играть со временем и его конвенциями в поддавки. Тот же Шенк сочинил в «Гран-Торино» историю чувственного перевоспитания расиста и ретрограда. Теперь притворяться и идти на поводу у кого-либо нет смысла. Иствуд так и так аутсайдер — верный республиканец: поддерживал Трампа, — геев и мигрантов, прям как Данила Багров, как-то не очень. Может себе позволить «спик фром хиз харт»В 2010 году, когда стало известно, что в России пройдет чемпионат мира по футболу, глава Российской федерации спорта Виталий Мутко впервые произнес речь на английском. Фраза Let me speak from my heart in english («Позвольте говорить от чистого сердца по-английски») стала мемом.

Именно поэтому и фильм, и его, так сказать, автор-исполнитель просто никак не резонирует с окружающей действительностью. Менее своевременного персонажа, чем Стоун, не придумать. Расист, сексист, эйджист. Именно эта неуместность превращает «Наркокурьера» в нечто большее, чем просто новую работу большого режиссера-актера. Это очевидная исповедь Иствуда (хотя это можно сказать про все его роли в собственных лентах); череда проклятий, которые он высыпает на отвергнувший его, непонятный, слишком быстрый мир. И Иствуд, и Стоун несут в себе то, что совершенно ни к чему сегодня. Уверенность, жестокость, силу, брутальность, веру в морщины и кулаки. Все это примерно так же применимо к миру 2019 года, как ступа, ухват и кокошник. То есть могут быть только элементами жуткого китча, стилизации (даже если носящий их истово уверяет вас в обратном). Иствуд — последний, для кого эти пыльные идеалы — естественная часть жизни, без них обойтись он не может.

Обычно старики, которые пережили свое время, а чужое им уже не понять (да и незачем), выглядят несчастными. Ну, или просто жалкими. Иствуд в этом смысле — удивительная фигура. Он не бухтит на молодую шпану (иначе быть «Наркокурьеру» «Ворошиловским стрелком»), а просто упорно продолжает жить по своим правилам и верить в то, во что привык. Он сохраняет монументальность и силу, талант и энергию подростка. Может, это удивительное зрелище, уникальное в своем роде: старый художник, чья поэтика давно уже неактуальна, одной харизмой хоть ненадолго, но продлевает ей жизнь.