Колено Клэр, дилижанс Мэри. Двойной сеанс на Netflix: ретродрама «Идентичность», вестерн «Тем больнее падать»

Конец XIX века, Дикий Запад. Нэт Лав (Джонатан Мэйджорс) — разбойник, который грабит разбойников. Нетерпимость к криминальным звездам фронтира развилась у него в десять лет, когда легендарный бандит Руфус Бак (Идрис Эльба) на глазах Нэта убил отца-священника и мать, а на память вырезал ему крест на лбу. Сейчас он отбывает срок в территориальной тюрьме Юма, но, ходят слухи, скоро его отпустят: правительство заключило сделку с бандой Бака. У Лава появляется возможность утолить месть, которой он жил 20 лет.

1920-е, Нью-Йорк. Ирэн Редфилд (Тесса Томпсон) живет в Гарлеме с мужем-доктором Брайаном (Андре Холланд) и двумя сыновьями. Иногда она «играет белую» и посещает магазины или кафе, где афроамериканцев не очень жалуют. За столиком в дорогом ресторане она встречается с ослепительной блондинкой, которая оказывается ее школьной подругой Клэр (Рут Негга). Та замужем за белым американцем Джоном (Александр Скарсгард), который ничего не подозревает и отпускает при жене и ее подруге расистские шуточки. Встреча заставит Ирэн и Клэр сомневаться, так ли они счастливы в своих ролях и браках.

Не так давно на FX закончился очередной сезон «Американской истории ужасов», который Райан Мёрфи и Брэд Фэлчак исполнили в кинотеатральном формате 1960-х — «два по цене одного». Подзаголовок «Двойной сеанс» предупреждал о лишь формальной связи двух сюжетов — про творчески одаренных вампиров и скрытое вторжение инопланетян. Первый при этом стремится к ревизии мифологии вурдалаков, второй — наполовину стилизация под «Сумеречную зону» (хотя именно борьбой с могуществом ТВ грошовый грайндхаус-формат во многом и был порожден).

Хотя «Тем больнее падать» и «Идентичность» не соблюдают грайндхаусовый «принцип дешевизны», они отлично смотрятся как «пара». Фильмы не только дополняют друг друга хронологически, обоюдно вынося «белую жизнь» за скобки: в вестерне она мелькает при ограблении белоснежного банка, в драме — замыкается в посещении кафе и символической фигуре Джона-Скарсгарда. Даже по хронометражу и стилю поделены похожим на «Американскую историю ужасов» образом. Мёрфи и Фэлчак шесть серий уделяют вампирам, а инопланетянам — только четыре. В нашем случае «сеанс» состоит из переписывающего жанровый ландшафт в течение 140 минут «Тем больнее падать» и компактной черно-белой «Идентичности», укладывающейся ровно в 100. Все вместе они посвящены вопросу выбора (жизненного пути) в обстоятельствах высокой, почти по Гоббсу, конкуренции. Вот такая теоретическая база.

Последняя околокинематографическая ремарка: оба фильма легко представить в программе смотра дебютных картин. Для британской актрисы Ребекки Холл это первая режиссерская работа вообще, для музыканта Джеймса Сэмюэла, известного под псевдонимом The Bullitts, — второй вестерн в карьере, что в регламенте фестивалей нередко тоже засчитывают как дебют. Несмотря на упорную работу института звезд и медийный вес некоторых фестивалей («Идентичность» благосклонно приняли на Sundance), оба фильма трудно записать в потенциальные хиты, а потому меркантильная практика парного показа, как и полвека назад, могла бы привлечь в кинотеатры зрителей.

Впрочем, картины выделяет внушительный актерский состав, состоящий преимущественно из отличных артистов африканского происхождения. Блистает дуэт жовиальной Рут Негга и застегнутой на все пуговицы Тесс Томпсон. Дуэль Реджины Кинг и Зази Битц в качестве хозяек модных таверн и представительниц разных банд распространяется и на артистическое соперничество. Британец Идрис Эльба в роли живого зла одним присутствием лишает кадр воздуха, стягивая все внимание на себя. Лакит Стэнфилд привычно изрекает мудрости — теперь скрывая за ними беспринципность. Суровый шериф в исполнении Делроя Линдо, не получившего даже оскаровской номинации за роль в «Пятеро одной крови» (2020), отвечает за старорежимный гуманизм.

К слову, последний вестерн крупной студии, который ранее отважился на преимущественно черный кастинг, случился 30 лет назад. Это был «Отряд» (1993) Марио Ван Пиблза — сына легенды блэксплотейшна Мелвина Ван Пиблза. В одной из ролей снялась Пэм Гриер — звезда жанра, которому Квентин Тарантино посвятит «Джеки Браун» (1997) с ней же.

Говоря о переписывании истории вестерна, «Тем больнее падать» автоматически поместили на полку с «Джанго освобожденным» (2012) Квентина Тарантино и «Рождением нации» (2016) Нэйта Паркера. Последний яро полемизировал с расистскими сценами в классической картине Гриффита столетней давности, относясь к жанру-долгожителю довольно формально.

Однако метод Сэмюэла — где-то посередине между лихой киноманской фантазией и восстановлением исторической справедливости по мотивам реальных фактов. Большинство персонажей фильма — Нэйт Лав, Руфус Бак, «Дилижанс» Мэри, Чероки Билл — существовали на самом деле. Города, населенные исключительно вольноотпущенными афроамериканцами, вроде показанного в картине местечка Рэдвуд — тоже.

В то же время описанных событий, как и предупреждает открывающий титр, не происходило, а большинство задействованных легенд Дикого Запада относились не только к афро-, но и коренным американцам. В частности, Бак и его банда жестоко боролись в течение одного года против заселения земель коренных американцев белыми. 20-летний (!) Руфус рассчитывал, что их действия помогут сплотиться всем угнетенным. Местного Робин Гуда или Неда Келли из него, впрочем, не вышло: люди объединились, но для поимки Бака. Чероки Билл, с которым тот в лучшем случае мог однажды пересечься в тюрьме Форт-Смит, тоже орудовал на территории резерваций в последнюю пятилетку XIX века.

На выходе «Тем больнее падать» предлагает стандартную формулу «быстрый и мертвый», где перечет небелых легенд фронтира сочетается с хрестоматийным месседжем последних десятилетий о самовоспроизводящемся насилии. Фильм не лишен остроумия и эффектных находок (взять хотя бы декор салуна в Рэдвуде, не уступающий современным ночным клубам), а Джеймс Сэмюэл в первую очередь отдает дань уважения любимому жанру, исправляя расистски-патриархальный прикус его совсем уж классического периода. Менее концентрированно этим уже минимум последние полвека занимались и другие ценители вестерна, «Тем больнее падать» селит в знакомых прериях радикально иной пантеон. Что касается рождения новейшей мифологии Дикого Запада, фильм скорее задает домашнее задание зрителям, чем полноценно создает ее на экране.

Если Сэмюэл показывает перестрелку двух картин мира, где одни воспринимают жестокость как естественную меру всех вещей, а другие хотят зарыть топор бессмысленных войн, то «Идентичность» адаптирует эту дихотомию для XX века. Нужно ли стоически преодолевать препоны во благо общества — или эффективнее подстроиться под существующий порядок и получать возможные дивиденды.

Фильм открывается тревожной пересвеченной сценой, когда Ирэн Редфилд путешествует по белому району в страхе разоблачения. По сторонам она смотрит сквозь прозрачные поля белой шляпки, платье светлого оттенка словно должно завизировать ее невинность (и невиновность). Вечерами Ирэн переодевается в черное платье и посещает мероприятия «Лиги помощи неграм» (sic!), которую создала бывшая рабыня Эрта М. М. Уайт. Ирэн — одна из организаторок танцевальных вечеров, которыми занимается Лига — то ли для создания безопасного досуга афроамериканцев, то ли для борьбы с предубеждениями белых привилегированных граждан, которые тоже заглядывают на «дискотеку», а про черное население знают только страшилки из газет.

Общественная нагрузка Ирэн и ответственность врачебного долга Брайана превращает быт Рэдфилдов в ежедневную борьбу — с предубеждениями, болезнями и смертью, а также нарастающей Великой депрессией (хотя денег на служанку Зу им пока хватает). Растворяющаяся в солнечном свете Клэр — концентрация беззаботности, «принцесса из сказки», как замечает коллега Ирэн — состоятельный Хью (Билл Кэмп). Ее вздохи, мол, как она оторвалась от родной культуры и коммьюнити, воспользовавшись возможностью «белой жизни», воспринимается окружающими не иначе, как кокетство (или мем с Мелом Гибсоном и Христом).

Однако именно разговор с Ирэн толкает Клэр хотя бы набегами возвращаться в Гарлем, а ту — блеск подруги в новом обществе заставляет аналогичным образом засомневаться в своей жизненной философии. Особенно когда дети и муж начинают проявлять к гостье больше симпатии, чем к ней. «Никто не рад быть собой», — коротко резюмирует Брайан, когда супруга рассказывает ему о первой встрече с подругой детства.

Это «недовольство» в случае этапного аболиционистского романа Неллы Ларсен рифмует движения внутренние и внешние. Как желание что-то переменить в рутине (Ирэн и Брайан хотят ненадолго уехать, например, в Швейцарию), так и в себе. Вынесенное в заглавие Passing — термин, описывающий процесс, когда афроамериканцы, не воспринимаемые обществом как «черные», могли ускользать от «штрафов нетерпимости». Поступать в нормальные университеты, вести состоятельную светскую жизнь. Иногда их разоблачали — один такой случай послужил импульсом для книги Ларсен, — и тут едва ли не весомее персональной нетерпимости выступал запрет на «смешанные браки». Символично, что Рут Негга пять лет назад снялась с Джоэлом Эдгертоном в фильме «Лавинг» Джеффа Николса, который рассказывал о последнем суде за такой союз. Именно дело «Лавинг против Виргинии» в 1967 году объявило о юридической победе любви над предрассудками.

Если Сэмюэл работал с основополагающим для Голливуда жанром вестерна, то Холл в дебюте обращается к не менее славной традиции классических трагедий — вроде «Трамвая «Желание» (1951) Элиа Казана по Теннесси Уильямсу. В руках постановщицы текст Ларсен начинает звучать как энергичная пьеса, а контекстуальные нюансы — во избежание плакатности — опускаются или упоминаются впроброс, как случаи линчевания.

Самое главное здесь — в жестах и взглядах, тенях и бликах: как Томпсон резким движением вскидывает руку, как Негга излучает жизнелюбие, плавно меняясь в лице по несколько раз за секунду, как пространство расставляет персонажей по своим местам, а ключевая сцена показана с той же неопределенностью, какую обретает травмирующее воспоминание. С первой сцены «Идентичность» предупреждает о субъективности взгляда, не поддаваясь при этом соблазну «дать Кассаветиса», как Сэм Левинсон в другой черно-белой драме о личностном и социальном — «Малкольм и Мари». Возможно, дебют Ребекки Холл недостаточно артикулирует общественные процессы, но очень выразительно — процессы внутренние.