Охота на оленей: «Утойя. Выстрелы Брейвика» — фильм о терроризме без террориста

«Утойя. 22 июля» Эрика Поппе – снятый единым планом в режиме реального времени игровой фильм о событиях, случившихся в Норвегии летом 2011 года. Тридцатидвухлетний Андерс Беринг Брейвик сначала взорвал начиненный взрывчаткой микроавтобус в центре Осло, а потом открыл стрельбу по отдыхавшим в молодежном лагере активистам Норвежской рабочей партии; отряд полиции прибыл через полтора часа после начала атаки; преступник сдался без сопротивления, оставив за собой 77 человек убитых, 99 раненых и сотни психически травмированных.

Фильм Эрика Поппе начинается с хроникальных кадров взрыва на улице возле комплекса правительственных зданий в Осло. Сообщение о взрыве, еще не зная причины («газ взорвался?»), обсуждает молодежь в лагере «Рабочей молодежной лиги», расположенном на острове Утойя в нескольких километрах от столицы. Вымышленная героиня фильма Кайя отчитывает младшую сестру Эмилию за то, что та слишком расшумелась: надо уважать людей, пытающихся убедиться, что их близкие не пострадали при взрыве.

Открывшие фильм документальные кадры связываются с псевдореальностью сюжета, образуя многослойное психофизиологическое пространство, где реальное и придуманное неотделимы друг от друга, как две стороны ленты Мёбиуса. Кайя (зрителю поначалу кажется, что она обращается именно к нему) спешит успокоить по телефону мать: «Это самое безопасное место в мире!» И вот метатема фильма: в сегодняшнем мире самое безопасное место может внезапно и беспричинно оказаться смертельно опасным. И никуда не деться с бывшего островка безопасности, находящегося совсем рядом от одного из самых комфортных для жизни центров современной цивилизации.

Реализация проекта известного и авторитетного режиссера горячо обсуждалась в Норвегии, вызвала много возражений: вероятно, небезосновательно кто-то заранее счел, что реконструкция трагических событий послужит героизации преступника-террориста, однако признаков тому изначально в замысле картины Эрика Поппе не было. Но определенный и вряд ли желательный побочный эффект все же возник. Одиозный персонаж отсутствует и не называется, однако если уж предъявлять претензии авторам, то как раз за его отсутствие. Именно оно придает террористу анонимный гипнотический статус сводящего с ума всепроникающего духа, чего тот, скорее всего, и добивался. Зияющее отсутствие в самой сердцевине повествования создает символическую эффективность, которой не требуется материализация. Нулевое означающее приобретает силу ритуальной магии, а имя в данном случае – всего лишь пустой знак.

Внезапные глухие залпы, прокатывающиеся над островом, повергают ребят в панический ужас. Они пытаются строить догадки: что это – может быть, учения, связанные со взрывом? Что по этому поводу скажет полиция? Реальный убийца действовал проще: одевшись для прикрытия в форму полицейского, он собрал своих жертв в одном месте и стрелял прямо в беззащитную толпу – что для них было не менее ужасно. В фильме события драматизируются иначе; по сценарию пленники так до самого спасения (кому его удалось дождаться) не узнают, кто и почему стрелял. Как ни странно, обладатели смартфонов не могут ни передать значимую информацию на Большую землю, ни получить обратную; попытки узнать что-либо конкретное в разговорах с близкими не дают ответа. А между тем именно неведение об источнике опасности Фрейд называл в качестве одного из безотказных способов вызвать жуткий страх (этим приемом пользовался Гофман в своих фантастических повестях). Тогда пробуждаются первичные инстинкты, возникают потеря ориентации, паника, ужас при мысли о том, что уже никогда не выбраться из леса, который на глазах превращается в заколдованную чащобу. Ужас усиливается от повторяющегося круга событийна ограниченном пространстве острова, из которого не вырваться, и от истощения сил, от гонки по замкнутому кругу в поисках убежища.

Человек не может испытывать разные страхи в один момент времени; они будут наваливаться на него постепенно. Для Кайи страх за собственную жизнь отступает перед страхом (усиленным чувством ответственности) за судьбу строптивой Эмилии, след которой она потеряла. Девятнадцатилетняя Кайя ведет себя поразительно собранно и осмысленно – это делает ее наиболее адекватным свидетелем и ретранслятором событий для зрителя. Кайя проводит нас по тропам острова, и авторы фильма не нагнетают ужаса предъявления жертв, не истощают нашего сочувствия непрестанным повторением образов священных монстров. Вместо этого длительный эпизод одной смерти: застреленная девушка (Сольвейг Колоен Биркеланн) умирает на руках Кайи. Мы видим, как белеет ее лицо, слышим, как слабеет ее голос, но крови не видно, и только когда умирающая жалуется, что ей холодно, и Кайя, укрывая ее свой курткой, поворачивает стынущее тело, мы видим огромную рваную рану на спине: убийца использовал патроны с экспансивными пулями, обладающими повышенной поражающей способностью. Это разоблачительный для Брейвика кадр. Он, как известно, был членом секретной организации «рыцарей-тамплиеров», где получил тайное имя культурного героя скандинавской мифологии Сигурда, благородного победителя дракона, образу которого явно не соответствует поведение человека, стреляющего в спину подростку. Сигурд охотился на диких вепрей; Брейвик, покупая особой емкости магазины для карабина, сообщил, что собирается охотиться на оленей, а по правде, как сказал на суде, готовил «казнь культурных марксистов и мультикультуралистских предателей категории А и Б», просто чтобы посмотреть реакцию. И вот умирает от его пули подросток, в этот момент звонит его телефон, на экране которого высвечивается надпись «мама».

Смерть самой Кайи никак не акцентируется, снимается на общем плане, и мертвой мы ее не видим, а ее символическое место занимает сама собой нашедшаяся Эмилия.

Мне представляется (насколько я могу судить о ситуации в сегодняшней Норвегии), что авторам фильма не было нужды в операционализации гендерной мифологии. В этой стране покончено с историей страданий и притеснений, рабской, реальной или мнимой, зависимости женщин, а потому нет вопроса о конфронтации мужского и женского, не инсценируется здесь условный поединок Кайи и Брейвика. Кайя, мечтавшая о карьере политика, – пример проявления общечеловеческой силы и моральной ответственности перед лицом опасности.

Что касается желаемой Брейвику «реакции». В 2003 году «Слон» Гаса Ван Сента о массовом убийстве в школе «Колумбайн» в штате Колорадо получил «Золотую пальмовую ветвь»; в 2007-м «Потерянный рейс» Пола Гринграсса о событиях 11 сентября получил две номинации на «Оскар», две премии BAFTA и множество других авторитетных наград. Фильм Эрика Поппе заслуживал, на мой взгляд, награды подчеркивающего свою политическую ангажированность Берлинале-2018, и дебютантка Андреа Бернтцен за эту роль могла бы получить «Серебряного медведя», но у жюри составилось другое видение актуальной и художественной ценности фильмов. Возможно, жюри сочло, что тема отработана, а если похожее событие случилось буквально накануне фестиваля, так что с того.

Проживаемые на экране 72 минуты, в течение которых длилась атака, кажутся нескончаемым (пост)апокалиптическим временем: у него нет начала, нет кульминации, оно заканчивается внезапно и не увенчивается знаками триумфа или скорби. Просто кончается. Буквально по Т. С. Элиоту: как всхлип.