Подайте нам все! «Власть» — политическая пародия, которая проигрывает реальности

Чейни. А что, если все мы в одностороннем порядке наденем миниатюрные парики на свои пенисы, выйдем на лужайку Белого дома и будем дрочить друг другу? Это будет, как кукольный спектакль, но гораздо более приятный?

Долгая пауза. Рамсфелд подло улыбается.

Киссинджер. Я люблю хорошее кукольное шоу.

Президент Форд. Да-да! Я и говорю, давайте именно так и сделаем!

(Из фильма «Власть»)

У букеровского лауреата британской писательницы Хилари Мэнтел есть замечательный роман о Великой Французской революции. Его главные герои — лидеры революции: Робеспьер, Дантон и Демулен. В послесловии к книге Мэнтел предлагает что-то вроде грубого руководства для читателя: как отличить в ее романе историческую правду от литературного вымысла:

«все, что кажется наиболее невероятным, скорее всего, было на самом деле».

Фильм Адама Маккея «Власть» о 44-м вице-президенте США Дике Чейне предваряется следующим объяснением:

«Это — правдивая история. Правдивая, насколько это возможно, с учетом того, что Дик Чейни один из самых скрытных лидеров в мировой истории. Но мы, блин, старались как могли».

(В оригинале: «But we did our fucking best!», но как это переведешь?) Между «все, что кажется наиболее невероятным, скорее всего, было на самом деле» и «But we did our fucking best!» лежит непроходимая пропасть. В одном случае признание, что правда исторического факта, когда до нее удается докопаться, — это гораздо более интересная и захватывающая вещь, чем любая, даже самая талантливая интерпретация исторического события в искусстве. В другом — кокетливое обращение к Залу:

«В эпоху постправды все равно же ни хрена не бывает на самом деле. Так что вы уж поддержите нас хотя бы за чувство юмора».

Поэтому, если что-то в этом фильме выглядит совершенно невероятным, будьте уверены: ничего подобного не происходило и произойти не могло. Авторы это придумали, чтобы проиллюстрировать свою точку зрения на героев и заодно развлечь зрителей. Никогда Дик Чейни не предлагал президенту Форду устроить кукольное шоу из своих пенисов на лужайке Белого дома. Никогда тесть Дика Чейни не убивал его тещу. И никогда, даже в молодости, будущий президент Джордж Буш-младший не напивался на чинных папиных политических приемах настолько, что охранники его должны были оттуда выносить. Все это, во-первых, не смешно, а во-вторых, не правда. Да, и еще, и это очень важно: никогда, ни в начале 80-х годов во время избирательной кампании своего мужа на выборах в Конгресс, ни вообще никогда Линн Чейни (Эми Адамс) не кричала на политических митингах:

«Сейчас женщины в Нью-Йорке жгут свои лифчики. Но мы, женщины Вайоминга, знаем, что делать с нашими лифчиками. Мы их носим!»

Хотя, это, пожалуй, даже смешно.

Vice — одновременно и «порок» и «вице». Как ни странно, принятое в России название фильма — «Власть» — в большей степени передает режиссерскую интенцию, чем оригинальное. Потому что основная идея картины в том, что власть как самоцель порочна по сути. И если огромная власть над великой страной оказывается в руках людей, для которых она одновременно и цель, и средство достижения этой цели, то это катастрофа в мировом масштабе. Тема, вообще-то, очень близкая всякому русскому человеку.

Но вот как объяснить непосвященному, что такое нахлыстовая рыбалка (fly-fishing). В России этот вид рыбалки, когда человек целый день бродит в длинных сапогах по дну мелких быстрых горных речек, непрерывно забрасывая леску то в одну, то в другую сторону, кажется, мало практикуется. Между тем fly-fishing — это главная метафора фильма, ключ к пониманию характера главного героя. Fly-fishing — это, можно сказать, modus operandi Дика Чейни. Он как бы постоянно осторожно ступает по топкому дну, весь такой тихий, сконцентрированный, в постоянном напряженном ожидании. Только его добыча не форель, а гораздо более крупная рыба. Эта рыба и есть власть.

Увлечение Дика Чейни этим конкретным видом рыбалки всем известно, но метафору придумал не Маккей. В мае 2001 года в «Нью-Йоркере» вышел литературный портрет Дика Чейни, написанный одним из самых уважаемых американских журналистов Николасом Леманном. Чейни был вице всего полгода. До взрыва башен-близнецов, который ознаменовал рождение нового Чейни, великого и ужасного, оставалось три месяца. Статья предсказуемо называлась «Тихий человек».

«Если бы я победил в конкурсе за свидание мечты с Диком Чейни, я сказал бы: «Мы поедем на рыбалку. Но не на обычную рыбалку, она для любителей, а Дик Чейни к ним точно не относится. Мы поедем на нахлыстовую рыбалку».

Статья пронизана явной симпатией журналиста к своему герою. Даже трудно скрываемым восхищением. Леманн признает, что «вице-президент Чейни человек с мощнейшей антихаризмой», но даже этот факт скорее только усугубляет авторское расположение к этому серьезному, очень рациональному человеку, воплощению надежности, солидности и чувства собственного достоинства. Трудно представить себе, что пройдет всего несколько лет и Дик Чейни станет самым ненавидимым человеком в стране, далеко обходя во всеобщей ненависти своего номинального босса, Джорджа Буша-младшего. К этому времени в либеральном лагере, то есть примерно у половины населения страны, сложится твердое представление о Чейни как о хитроумном кукловоде, о злодейском кардинале Ришелье, стоящем за спиной слабоумного президента. Собственно, таким он и показан в фильме. По правде говоря, есть в этом представлении что-то опереточное.

Но вернемся к началу. Поскольку это биография, в которой жизнь героя прослеживается с юности, то перед режиссером и исполнителем главной роли 45-летним Кристианом Бэйлом стояла практически невыполнимая задача: показать 20-летнего монтажника линий электропередачи, 40-летнего начальника администрации президента Форда и 60-летнего вице-президента. Кристиан Бэйл специально поправился на 20 килограммов, побрился наголо, втянул голову в плечи так, что шеи стало почти не видно, натянул на себя кривую полуулыбку и, да, стал очень похож на Дика Чейни. Титаническое и определенно вредное для здоровья усилие Кристиана Бэйла по превращению в пожилого Чейни, которого все знают и помнят, определенно стоило «Золотого глобуса», а усилия его гримеров — специального «Оскара». Впоследствии актер говорил, что набирать 20 килограммов было гораздо приятнее, чем потом от них избавляться.

С двумя другими Чейни, молодым и 40-летним, получилось значительно хуже. И дело тут даже не в отсутствии внешнего сходства. Биография, какой бы сатирической она ни была, демонстрирует жизненный путь героя, его развитие. Если биография не способна ответить на вопрос, как так получилось, что герой пришел из точки А в точку Б, то непонятно, зачем она, какой в ней смысл. В этом фильме Бэйл играет двух совершенно разных людей, один из них — Чейни до 40, другой — Чейни после 50. И эти люди не имеют друг к другу ни малейшего отношения.

Ричард Брюс Чейни, настоящий Дик Чейни, родился в Небраске в семье мелкого правительственного чиновника. Когда Дику было 30 лет, семья переехала в Каспер в штате Вайоминг. Это был совсем маленький, но весьма преуспевающий «нефтяной» городок. Все его благополучие было связано с нефтью. Нефть во многом определила всю дальнейшую жизнь и карьеру Дика Чейни. Фактически его политическая картина мира будет покоиться на трех китах: нефть, власть и оборона. Этот тип политика должен быть очень понятен российскому зрителю и не понаслышке знаком любому россиянину.

Дик прилично учился и был отличным спортсменом. Самой популярной девочкой в его школе была Линн Винсент. Помимо выдающихся внешних достоинств она еще была чемпионом штата по кручению горящих палок и носила почетнейший школьный титул «Королева Мустангов», что бы все эти вещи ни значили. В старших классах Дик и Линн стали парой и остались вместе на всю жизнь.

Линн в то время подрабатывала секретаршей у одного миллионера-нефтяника и познакомила Дика со своим боссом. Умный, красивый, спортивный Чейни настолько понравился миллионеру, что тот, используя свои связи, отправил его в Йельский университет, оплатив при этом обучение.

Но в Йеле Дик не прижился и уже через два года, недоучившись, вернулся домой. Скорее это говорит о нем хорошо. Йель в то время представлял собой очень снобское место, и простой парень из Вайоминга там наверняка потерялся. Собственно, с этого возвращения и начинается биография Дика Чейни в фильме. Но вряд ли реальный Дик имел что-то общее с толстым, пьяным, драчливым реднеком с маленькими поросячьими глазками, которого изображает Кристиан Бэйл. Ни он, ни Линн вообще не были реднеками, а были скорее типичными провинциальными интеллигентами. Они оба уже тогда много читали, а Линн еще и пробовала писать. Впрочем, Дик действительно какое-то время работал монтером на линиях электропередачи и проявлял пролетарскую невоздержанность к алкоголю, из-за которой у него случались неприятности и тяжелые разговоры с Линн.

В фильме показан один такой судьбоносный разговор на кухне у матери Линн: «Два раза! — орет Линн на скрюченного на табуретке грязного похмельного Дика. — Два раза я вытаскивала тебя из тюрьмы как вонючего бомжа!» Дик все понимает и берется за ум. Очень по-американски. Трудно сказать, был ли у них на самом деле такой разговор, но доподлинно известно, что Дик продолжил учебу уже в местном университете штата Вайоминг, с блеском его окончил, получил стажировку в легислатуре штата, женился на Линн и начал быстро превращаться в одного из самых блестящих функционеров Республиканской партии. В начале карьеры Дика его другом и покровителем был молодой энергичный конгрессмен Дональд Рамсфелд, который, попав в администрацию Никсона, захватил Дика с собой.

Фотографии Чейни того времени (худощавый энергичный человек с красивым интеллигентным лицом и колючим острым взглядом) не имеют ничего общего с тем Чейни, которого мы видим на экране.

После Уотергейта Чейни стал начальником администрации президента Форда, самым молодым начальником президентской администрации в истории страны. Потом были 10 лет в Конгрессе, должность министра обороны у Буша-старшего во время первой войны в Заливе, почти 10 лет руководства крупнейшей нефтяной компанией «Халлибёртон» и, наконец, восемь лет вице-президентства.

Нет никаких сомнений в том, что влияние Чейни на американскую политику в нулевых годах было огромным и что лично Чейни несет колоссальную ответственность и за иракскую катастрофу, и за все другие решения, в той или иной степени связанные с последствиями теракта 11 сентября: de facto легализация пыток, массовая слежка за американскими гражданами, концлагерь на военной базе в Гуантанамо.

Проблема фильма «Власть» состоит в том, что он все время назидательно, а местами и просто занудно пытается объяснить публике то, что и так давно всем известно. Что абсолютно бесконтрольная власть неизбежно приводит к катастрофе. Что власти легко манипулируют простодушными избирателями и что при демократии средний обыватель хочет комфорта и развлечений и стремится снять с себя ответственность за судьбу страны. И что своей безответственностью обыватель подкладывает мину под собственное комфортное существование.

И хочется сравнивать это кино с предыдущим фильмом Маккея — с «Игрой на понижение». Принципиальная разница в том, что во «Власти» происходит попытка объяснить не очень понятного зрителям героя, на которого не слишком приятно смотреть, через достаточно понятные всем катастрофические события. А в «Игре...» все наоборот: там катастрофическое событие, финансовый кризис 2008 года, причины которого средний человек до сих пор не понимает, объясняются через поведение понятных людей, на которых смотреть чрезвычайно приятно.

В «Игре на понижение» роскошная Марго Робби лежит в ванне слегка прикрытая легчайшей, как брюссельское кружево, мыльной пеной. Жестикулируя бокалом с золотистым шампанским, она на пальцах, нет, на этом бокале, объясняет, что такое subprime mortgageИпотечный кризис — прим. ред.. Все это объяснение занимает полторы минуты и обрывается резким «а теперь отвалите!». А хочется, чтобы оно длилось и длилось.

Во «Власти» Чейни, Рамсфелд, Вулфовиц и Аддингтон сидят за пустым столиком в роскошном ресторане. Расфуфыренный официант зачитывает им специальные блюда из меню: «Сегодня мы предлагаем вражеских боевиков, то есть тех, кто не является ни уголовным преступником, ни пленным. Поэтому закон их не защищает. Еще у нас в меню сегодня внеюридическая экстрадиция, когда подозреваемые тайно похищаются на иностранной территории, а затем доставляются в тюрьмы государств, которые применяют пытки. У нас также есть Гуантанамо, это очень сложно объяснить, но, поскольку технически это не американская территория, хотя и находящаяся под нашим контролем, мы можем там оперировать вне рамок правовых процедур. А еще мы предлагаем свежайшую и вкуснейшую интерпретацию Закона о чрезвычайном положении в случае войны, дающую исполнительной власти широкие полномочия нападать на любую страну или человека, которые могут представлять угрозу». «Подайте нам все!» — потирает руки Чейни. «Прекрасный выбор!» — одобряет официант.

Эта сцена носит такую же условно-объяснительную нагрузку, как и сцена с Марго Робби в ванне, и длится примерно столько же. Но как же хочется, чтобы она закончилась как можно быстрее!

Во времена вице-президентства Чейни Адам Маккей работал главным сценаристом Saturday Night Life (SNL), самого популярного в стране комедийного шоу. Еженедельная программа обязательно включает политический скетч. Этот скетч обычно представляет зрителям самое важное политическое событие ушедшей недели, разыгрываемое актерами, которые изображают реальных политиков. Такие скетчи стали особенно популярными во время предвыборной кампании и первых месяцев президентства Трампа. Но в какой-то момент сама политическая жизнь страны стала настолько смешной и абсурдной, что ее стало как-то даже бессмысленно передразнивать.

Одна из проблем «Власти» состоит в том, что она снята в жанре такой политической пародии. И при этом картина проваливается как комедия. Странно смотреть на Стива Карелла в роли опереточного злодея Рамсфелда, а Сэма Рокуэлла в роли опереточного дурачка Буша, когда настоящие, но не менее от этого опереточные злодеи и придурки не вылезают из новостей.

Американцы обычно очень благодарная аудитория. Как правило, американские кинозалы весело хохочут даже над самыми несмешными шутками. Но когда я смотрел фильм, в переполненном зале никто ни разу не засмеялся. Наоборот, люди выглядели мрачно и сосредоточенно, как на политическом митинге.

И еще более странными кажутся шутки над многочисленными инфарктами Дика Чейни. Действительно, у него было их не то семь, не то восемь. Но что в этом смешного? Кстати, судьба жестоко посмеялась над режиссером фильма. Уже во время первичного монтажа картины с ним самим случился инфаркт. Причем Маккей утверждает, что смог распознать его только благодаря тому, что, снимая фильм про Чейни, выяснял, с каких симптомов начинается эта болезнь. Так что можно считать, что он снял фильм-предупреждение. Себе самому.

Впрочем, надо отдать Маккею должное: больное сердце Чейни не только повод для дурацких шуток, но и реальный макгаффин этой картины. Во «Власти» есть рассказчик, такой симпатичный средний американец, такой common Joe, по имени Курт, комментатор биографии вице-президента. Его закадровый голос сопровождает нас на протяжении всего фильма. Одновременно он еще и символ, и жертва того насилия, надругательства, которое злодей Чейни совершил над страной. Сначала Чейни завладевает его благополучием, разоряя средний класс своей подлой экономической политикой, потом его жизнью, отправляя воевать в Афганистан и в

Ирак, а потом и самым главным — его сердцем. И развязка истории с сердцем Курта на самом деле очень остроумна.

И еще. Есть в этом фильме и совершенно захватывающие моменты узнавания. Кристиан Бэйл в роли пожилого Чейни — это отдельная тема. Но вот самое поразительное там на самом деле случается в первые пять минут. Дело происходит 11 сентября 2001-го в офисе вице-президента в Белом доме. Крупные американские чиновники во главе с вице-президентом Диком Чейни смотрят на телеэкран, где в живом эфире самолет врезается в башню. Кристиан Бэйл действительно похож на Дика Чейни, без особого энтузиазма отмечаешь ты, потому что это, собственно, главное, за что фильм постоянно хвалят. Но тут на экране появляется испуганное лицо Кондолизы Райс, крупный план. И ты прямо замираешь в недоумении. Потому что, посмотрите, ведь это же самая настоящая Кондолиза Райс, ну как же такое может быть, неужели она решилась сыграть в этом фильме саму себя?! Нет, конечно, не решилась. Но Лиза Гэй Хэмилтон, которая сыграла ее в нескольких эпизодах и которую не отметили за это никакими призами, просто феноменально на нее похожа. И как же точно она поймала это старательно-напряженное выражение вечно неуверенной в себе отличницы, этот напряженно-колючий взгляд.

И вот тут, правда, хочется обнять создателей фильма и сказать им:

«Молодцы, ребята! You did your fucking best!»