Потерянные крестоносцы: о военной поэзии в фильме «1917»

«Траншеи заканчиваются, и я бегу по полю, спотыкаясь о воронки, топчу ногами податливую почву, пока вдруг не осознаю, что это не земля, а тела моих товарищей — они все еще корчатся, у них нет глаз, вместо ног — обрубки, из их ртов вырывается беззвучный крик. Но я бегу дальше, потому что такова логика сна. В конце концов я оказываюсь во французском городе, разрушенном бомбардировками и осыпающемся, я прохожу по груде камней, которые когда-то были церковью, и через развалины дома, так похожего на дом, в котором я рос. Прямо перед собой, среди просторной пустоты городской площади я вижу ребенка лет пяти и понимаю, что это я сам в детстве и что из-за него я здесь и оказался».

Это отрывок из рассказа английского писателя Алекса Престона «Уиндем Лестрейндж покупает школу», опубликованного в 2015 году. Последние залпы великой войны отгремели 100 лет назад, карту Европы не раз перекраивали, с тех пор произошли новые кровавые трагедии, но давняя история по-прежнему будоражит. Совсем недавно молодой режиссер Александр Золотухин выпустил дебютный фильм «Мальчик русский» — о Первой мировой войне. Но речь пойдет о новом фильме Сэма Мендеса, вышедшем в российский прокат одновременно с «Мальчиком русским».

«1917» — запоминающееся зрелище о довольно незначительном (в масштабе мировой войны и операций на Западном фронте) событии. Действие разворачивается на английском участке фронта в окрестностях Арраса и датировано 6–7 апреля 1917 года. Капралы Блейк и Скофилд получают срочный приказ перейти нейтральную полосу и покинутые немцами укрепления, достигнуть развалин коммуны Экюст-Сент-Мин, рядом с которыми развернуты 8-й и 9-й Девонширские полки: с ними утрачена телефонная связь (обычное проклятие великой войны). Полкам ранее предписано было опрокинуть отступающих немцев, однако свежая аэрофотосъемка доказывает, что противник не только прекрасно укрепился, но и готов нанести сокрушительный контрудар — 1600 девонширцев угодят в кровавую ловушку. Спасение полков зависит от удачи и ловкости двух героев фильма.

В поисках материала Мендес обратился к семейной истории: дедушка Альфред служил на Западном фронте вестовым. Чтобы вовлечь зрителей в события столетней давности, Мендес и награжденный «Оскаром» оператор Роджер Дикинс прибегли к высокому формализму: фильм снят длинными (восьми-девятиминутными) дублями, монтажные склейки — за одним исключением — тщательно спрятаны, камера становится глазами зрителя, эмоционально повторяющего путь капралов.

От частной и даже семейной истории здесь следует перейти ко всеобщей, заодно разобравшись, почему действие происходит именно в 1917-м, а не годом раньше или позже. Великая война стала не только началом новейшего периода всемирной истории, но и концом эпохи старых войн. Прежняя стратегия и тактика потеряли смысл, война превратилась в театр кровавого абсурда. Ужаснувшийся Томас Харди писал, что будет, возможно, лучше, если западная цивилизация исчезнет и уступит место черной и желтой расам. Вооружившись мощным и дальнобойным огнестрельным оружием и основательно окопавшись, обороняющаяся сторона топила в крови атаки неприятеля. Как раз в апреле 1917-го Уилфред Оуэн, несостоявшийся священник и состоявшийся поэт, писал маме из Франции: 

«На следующий день полковник разослал по окопам обращение: «Я был полон восхищения от поведения батальона под плотным артиллерийским огнем». В награду за все это мы провели на передовой еще 12 дней». 

Эффективное наступательное оружие — танки и штурмовая авиация — только-только рождались на заводах и появлялись на фронтах.

Сражение за Экюст-Сент-Мин было частью германской операции «Альберих» — продуманного отступления в феврале-марте 1917-го на глубоко эшелонированные позиции линии Гинденбурга. Германский штаб решил перейти на Западном фронте к позиционной обороне, уповая на успехи неограниченной подводной войны и развал русского фронта. Отступая, германские армии уничтожили всю инфраструктуру (зритель вспомнит вырубленный вишневый сад) и угнали с собой до 125 тысяч мирных жителей, в основном из трудоспособного населения, оставив в разоренных местечках женщин, детей и стариков. Со своей стороны командование Антанты во главе с Нивелем разработало план решающего наступления, намеченный на апрель. Как известно, эта операция окончилась провалом, крупными жертвами, вошла в историю как «бойня Нивеля» и обернулась мятежами в армии. Солдаты Антанты, особенно французские, отказывались идти в наступление. Герой войны — поэт Зигфрид Сассун, поддержанный пацифистами леди Моррел, Бертраном Расселом и Джоном М. Марри, опубликовал 27 июля 1917 года в печати солдатскую декларацию «С войной по­кончено!» — открытое письмо командиру: 

«Я заявляю об акте своего намеренного неповиновения военному командованию, считая, что война намеренно затягивается теми, кто имеет полномочия положить ей конец. От имени тех, кто терпит страдания в око­пах и тылу, я протестую против обмана, который совершают над ними». 

Три дня спустя это письмо было прочитано в Палате общин; Сассун демонстративно выбросил в Мерси свою награду — Военный крест (правда, он был найден наследниками на чердаке в 2007 году), и только госпитализация уберегла его от трибунала. Литературное воплощение солдатские мятежи получили в аллегорическом романе Фолкнера «Притча» (1954). На его страницах происходит второе пришествие Христа, теперь только на Западном фронте. Причем душа Иисуса меняет солдатские тела, ближе к концу книги вселяясь в английского вестового.

В четвертый год бойни на фронт призвали почти что детей, таких как капрал Блейк из фильма Мендеса. Юные крестоносцы столько всего перенесли в траншеях, что мечтали быть вычеркнутыми из списков любимых и любящих:

Вновь будет наш тенистый пруд 

У милых ног рябить,

И, слыша пение дрозда,

Ты сможешь полюбить

Другого, может быть.

И если помоложе он,

Чем мальчик твой былой,

К тому ж скромнее и честней —

То стань его судьбой.

(Маргаритка верней страстоцвета)

— Так лучше нам с тобой.

Стихотворение найдено в мундире Роберта Лейтона (убит в 20 лет) и посвящено невесте Вере Бриттен, которая наказ не исполнила и сделала многое в память о нем.

Кое-что о психологии вчерашних мальчиков могут рассказать письма Эриха Марии Ремарка, лишенные натуралистического пафоса, столь свойственного его знаменитому роману. Пожалуй, наиболее выразительно написал юных и потерянных Уильям Фолкнер, который учился на военного авиатора в Канаде и не успел прибыть в Европу до перемирия, о чем страшно переживал. Маленькие герои рассказов «К звездам», «Все они мертвы, эти старые пилоты...» совершают плутовские выходки и топят свою исколотую память в алкоголе. Интересно, что эта не самая популярная сторона творчества Фолкнера привлекла внимание Андрея Тарковского. В 1965-м он сделал на радио инсценировку рассказа «Полный поворот кругом» (была и голливудская экранизация — 1933 года режиссера Ховарда Хоукса) о мимолетной фронтовой дружбе американского авиатора и юного английского моряка. Их роли озвучили Александр Лазарев и Никита Михалков. Запись радиоспектакля есть в свободном доступе.

Со страниц американской прозы и волн советского радио вернусь на поля кинематографической битвы Мендеса. Увенчалась ли успехом миссия двух, а потом уже только одного капрала? На мемориальном кладбище Экюст-Сент-Мин захоронены останки 143 военнослужащих Девонширских полков, руины городка не раз переходили из рук в руки. Название Экюст означает дубовую рощу; святой Мин прибыл с берегов Альбиона в Бретань и на север Франции проповедовать христианство на рубеже VI–VII веков, заложил он церковь и в Экюсте. В посвященной ему агиографической литературе большое значение приобретают водные пространства, в частности реки. Возможно, по этой причине авторы скорректировали топографию местности, выдумав реку с порогами и водопадами. Кажется, решающей в сюжете фильма является именно водная сцена, когда Скофилд форсирует взорванный мост под снайперским огнем. Этот эпизод отмечен единственной явной монтажной склейкой. Герой теряет сознание. Позже он приходит в себя, время на его часах остановилось, кругом ночная тьма и апокалиптический пейзаж. Скофилд становится неуязвимым, встречает на пути Мадонну с младенцем и солдат, поющих псалом о возвращении в счастливый край, где нет горя и зла. Есть соблазн предположить, что земной путь капрала Скофилда завершился как раз в момент монтажной склейки, тем более что мост издавна считался символом перехода из одного мира в другой.

Для подтверждения этой догадки нужно снова обратиться к англоязычной культурной традиции и вернуться вспять еще на несколько десятилетий. Одним из классиков военной литературы по праву считают американца Амброза Бирса. Он попал на фронт Гражданской войны в 19 лет, сражался в армии федералистов и вестовым, и разведчиком, и топографом, был ранен в голову. Позднее, став литератором, он на протяжении нескольких десятков лет возвращался к болезненному опыту войны в рассказах и очерках. Гражданская война в США была предшественницей Первой мировой, с многомесячным сидением в окопах под обстрелом, переброской войск по железным дорогам, потрясавшим современников числом жертв: «Опасность не принималась в расчет, и человеческая жизнь почти ничего не значила. Иногда десятки, а то и сотни солдат вступали в безнадежную схватку с мощным сторожевым охранением противника. За стремительной атакой, скоротечным, но кровопролитным боем следовало неизбежное отступление. Десятками человеческих жизней часто оплачивались сведения о переправе или точке пересечения двух дорог» (Амброз Бирс «Джордж Тёрстон»).

Одно из наиболее кровавых сражений с участием Бирса произошло 31 декабря 1862-го у Стоунз-Ривер. Бой шел в дубовой роще, которую солдаты назвали после «полуакрами ада». Из окопов и госпиталей Гражданской войны тоже вышло «потерянное поколение», и строчки фронтового письма Бирса созвучны репликам капрала Скофилда:

«Наступит время — придет и мой черед. Каким благородным чувством, должно быть, наполнит моя смерть ваши души — ...не говоря о стране, за которую воюю: права она на самом деле или нет — мне это неведомо. Ты думаешь, что я лишен патриотизма, рассуждая таким образом? Возможно, ты права. Но, знаешь, для солдата на самом деле не очень важно, за кого и за что он воюет».

Хрестоматийный рассказ Бирса — «Случай на мосту через Совиный ручей». Плантатор-южанин намеревается совершить диверсию, его берут в плен федералисты, и полевой суд приговаривает к казни. В последний момент герой ускользает и продолжает некоторое время действовать, пока автор не завершает рассказ фразой о том, что персонаж все-таки сразу был повешен. Следовательно, описывалась одиссея его души в предсмертные мгновения. Этот прием Бирс использовал не единожды; вполне вероятно, что и Мендес со своими соавторами вспомнил знаменитый рассказ.

Дерево, в тени которого усаживается Скофилд в финале фильма, тоже могло вырасти из американской литературы. Одно из самых известных школьных стихотворений на английском языке — «Деревья» Альфреда Джойса Килмера:

По мне, и лучшие стихи

В сравненье с деревом плохи.

Тем деревом, чей жадный рот

К земной груди приник и пьет,

Чьи руки вздеты к небесам

В молитве, недоступной нам...

Стихи эти Джойс Килмер написал незадолго до войны, которой не пережил. Он погиб под артиллерийским обстрелом 30 июля 1918 года. Ему было 32. 

Великая война, в ходе которой появилось целое поколение «окопных поэтов», стала могильщицей не только многих талантов, но, быть может, и самой поэзии. Символично, что объявление перемирия в Париже совпало с похоронами Гийома Аполлинера, и уличная толпа кричала «Долой Гийома!», имея в виду, разумеется, поверженного Гогенцоллерна.

В начале фильма Мендеса генерал Эринмор напутствует капралов — вестников несчастья строчками Киплинга о путешествии за грань жизни и смерти. Редьярд Киплинг, в сентябре 1914-го опубликовавший стихотворение со строчкой «Гунн у ворот», потерял на войне единственного сына, которому посвящено знаменитое «Если». Джон Киплинг пропал без вести, и отец несколько месяцев разыскивал его по обе стороны фронта.

В конце фильма могли бы звучать стихи кого-нибудь из «окопных поэтов». Они писали в буквальном смысле кровью: из 38 авторов недавней превосходной антологии «Поэты Первой мировой. Британия, США, Канада» (составители А.Серебренников и А.Черный) погибли 16. Зигфрид Сассун несколько часов выносил раненых под артогнем. Контуженый Уилфред Оуэн несколько дней пролежал на ничейной земле среди трупов. Томаса Э. Хьюма разорвал на куски снаряд. Айвор Герни был ранен, отравлен газом и вскоре сошел с ума. Айзек Розенберг на фронте совершенно остыл к живописи и присылал свои жуткие стихи на бумажных обрывках. Окопная поэзия стала неотъемлемой составляющей литературного модернизма. 

Стихов в эпилоге «1917» никто не читает, но это поправимо. Говорит Уилфред Оуэн, чьи тексты Бенджамин Бриттен использовал в «Военном Реквиеме» (памяти жертв обеих мировых войн), — Уилфред Оуэн, погибший за несколько дней до Компьенского перемирия, собрат потерянных капралов:

Какие свечи им осветят ров?

Не в их руках, а в отраженье глаз

Вдруг вспыхнут огоньки в последний раз. 

Бескровность лиц любимых — их покров. 

Взамен цветов — немая нежность грусти, 

И вечер шторы сумрачные спустит. 

Читайте также:

• Почему «1917» — фильм не революционный, но и не лишний