«Проксима»: Ева Грин в скафандре и вокруг него

Сара (Ева Грин) — француженка и кандидатка в космонавты, в разводе, поэтому бывший муж (Ларс Айдингер), совсем вроде бы не зловред (хотя об их семейном прошлом фильм аккуратно умалчивает, наверное, чтобы не заблудиться в душевных ранах), воспитывает их дочку, пока мама тренируется в российском Звездном городке, чтобы улететь с Байконура к другим мирам. Proxima (название выдуманной миссии из недалекого будущего) с латыни (и с испанского, а ведь европейская премьера фильма прошла как раз на фестивале в Сан-Себастьяне) переводится как «следующая, ближайшая», то есть и планета (Марс, куда собралась Сара), и самый близкий для главной героини человек — ребенок.

Алис Винокур — режиссерка-буквалистка, воспринимает все серьезно, переосмысляет собственный жизненный опыт. «Проксима» — это ее личная история, она растит десятилетнюю дочь и параллельно снимает фильмы, в том числе крупнобюджетную европейскую картину о космосе (что по сложности задачи — примерно как слетать на орбиту). Интересно, что на роль своего альтер-эго (и действительно, космонавт, улетающий к другим мирам, — это и есть режиссер, делающий, в общем-то, то же самое) Алис пригласила именно Еву Грин, актрису незамужнюю, бездетную, независимую, подчеркнуто сексуальную. То есть героиня ей досталась такая, что приходилось играть на сопротивление. Винокур объясняет этот выбор так: Грин, судя по последним ролям у Бёртона, в любом костюме и любых обстоятельствах выглядит инопланетянски — по ней заметно, что космос ее любит и ждет.

При этом Винокур отказывается от софистики, присущей картинам о человеческом одиночестве и ничтожности в сравнении со вселенскими масштабами (в этом году по теме прошелся Джеймс Грэй в фильме «К звездам»), и сам космос не посещает вовсе: героиня Грин разве что разок летает там в виртуальной реальности на тренажере. Снять фильм о космосе, но без космоса, — любопытная концепция, выбранная, возможно, ради того, чтобы подчеркнуть общую безрезультатность сегодняшнего покорения космических пространств, где человечество никто уже не ждет, новую Землю открыть не удастся, на Марсе не расцветут яблони, и вообще — лучше бы позвонили родителям. Научники в итоге мучают отважных космонавтов, которые жертвуют здоровьем и испытывают адские боли без особого толку, только ради того, чтобы зависнуть на год в железной коробке без гравитации на видеосвязи с родными, оставшимися дома. Хотя Сара мечтает попасть в космос, и неэффективность этого полета для нее не играет большой роли. Куда важнее ее самореализация в традиционно патриархальном обществе, где даже скафандры до сих пор делают только для мужчин, без поправки на особенности тел астронавток, поэтому им приходится подстраиваться.

Вообще, неиллюзорная перспектива быть замененным (а дублеры каждого космонавта уже ждут не дождутся и тренируются параллельно), остаться не у дел для героев куда страшнее, чем, например, сгореть в бракованной ракете на взлете, а ведь именно эта фобия, самая простая — страх смерти во имя науки и родины — доминирующий мотив в, например, постсоветской прозе о космосе. Тот же пелевинский «Омон Ра», кроме непереводимого постмодернистского анализа комплекса крушения советского мифа, представлял из себя рефлексию на тему поиска настоящего, земного счастья обреченными на гибель героями. Но времена явно изменились, ракеты взрываются куда реже (хотя перед глазами стоит еще сгоревший на взлете в 1986 году шаттл «Челленджер», в котором погибли астронавтки Криста Маколифф и Джудит А. Резник). Поэтому Винокур и забралась в самое сердце герметичной международной космической системы, представляющей собой модель смертельно зараженного амбициями земного общества, приведенную в уменьшенном масштабе. 

Герой Мэтта Диллона («Дом, который построил Джек») — немного сексист, но не слишком, он аккуратничает, он публичная персона, глава экипажа и не хочет проблем, потому что собирается остаться в вечности (чтобы это подчеркнуть, Диллон и Грин идут во всамделишную «Пятерочку» покупать магнитики со своими фотографиями. Фото со съемок этой сцены стали мемами), а не дома, отстраненным от полета. Он полпред мизогинии в этом подчеркнуто феминистическом сюжете, но его роль совсем не важна. Другой коллега Сары, русский космонавт, к людям вообще равнодушен и скучать будет только по природе (хорошо, что не обнимает березку). Хотя Винокур, пусть даже она сама об этом не знает, удается изобразить извечную тоску не вымершего еще русского покорителя Сибири, чувствующего себя как дома только на фронтире, на рубеже, там, куда не ступала нога.

Еще один небольшой, но важный мотив «Проксимы», — мультикультурализм. Сама Сара летит от Европейского космического агентства (ESA), ее ждет МКС — орбитальный микро-Вавилон, где все говорят на множестве языков, и где, кстати, русский тоже знает каждый (героиня Грин разговаривает на нем в кадре с ощутимым французским акцентом). Наречия перед лицом вечности больше не имеют никакого значения. Хотя в момент, когда дочь вредничает на видеосвязи с мамой, она отказывается говорить по-французски и отвечает ей по-немецки, на языке отца, и для будущей космонавтки, истязаемой инструкторами, центрифугой и тренажерами, это оказывается чуть ли не серьезнейшим ударом из всех.

Впрочем, дорвавшись до такой малоиспользованной в кино фактуры (команду фильма чуть ли не впервые пустили в настоящий центр Роскосмоса и на космодром во время ракетного запуска, там режиссер и актеры много общались, в том числе с реальными астронавтами), Винокур отсекает все лишнее, и потому «Проксима» кажется слишком уж псевдодокументальной, обезжиренной — больше о космонавтике, чем о космонавтке: режиссерка более всего впечатлена самим миром предполетных подготовок, а не своей героиней в этом мире. В поэтическое же пространство фильм выходит на пару минут, когда Сара, отчаявшись, нефатально нарушает протокол и сбегает с дочерью в казахстанские поля, а потом моется в душе йодом, уничтожая микробы и эмоции. Только оторвавшись наконец от земной поверхности, Сара избавляется от навязанного обществом извечного чувства вины (по мнению режиссерки Винокур) перед ребенком, оставленным без мамы. Тогда же и дочь, уезжая с Байконура, упоенно и успокоенно наблюдает за скачущими в поле лошадьми — это и момент безболезненного взросления ребенка, первая попытка независимости юной женщины. Видимо, таков авторский вывод слегка непоследовательного, но всесторонне примечательного фильма «Проксима» — настоящее сестринство и материнство возможно, только если каждая занята своим делом (одна — покорением миров, вторая — просто учебой в школе), желательно — максимально далеко друг от друга.

Читайте про другие фильмы 2019 года о космосе:

• «К звездам» Джеймса Грэя: Брэд Питт — космос
• «Высшее общество» Клер Дени: через фрикции — к звездам